Выбери любимый жанр

Мой прадедушка, герои и я - Крюс Джеймс - Страница 4

Изменить размер шрифта:
4

Тетрадь в клеенчатой обложке закрылась, и прадедушка сказал:

— Конечно, Малый, эта ловля пса была совершенно бессмысленной затеей. Еврисфей придумал ее, чтобы проучить Геракла. Не знаю, геройство ли — выполнять задание, понимая, что это сущая бессмыслица. Я хотел тебе только показать, как этот светлый полубог, победив себя, спустился во тьму царства мертвых. А одержать победу над собой — не так уж мало.

— С этого часто начинают герои, — докончил я.

— Ого, Малый, — рассмеялся прадедушка, — ты начинаешь читать мои мысли! Но я вижу, ты выпячиваешь губу. Что же пришло тебе в голову?

— Я вот думаю, прадедушка: наверно, забавно было бы сочинить какие-нибудь стихи про лжегероев. Когда как следует поймешь, что это не герои, тогда и распознаешь потом настоящих героев.

— Мудрое соображение, Малый!

Старый пододвинул ко мне свою тарелку, на которой еще лежало два бутерброда, и продолжал:

— Давай-ка напишем стихи про мнимых героев — все их считают героями, а они вовсе и не герои. Но сперва съешь-ка мои бутерброды, я ведь знаю твой аппетит. И расстели обои на столе.

Уничтожив все, что оставалось на тарелке, я поставил посуду на комод, разложил на столе обои, оборотной стороной кверху, и попросил у прадедушки карандаш. Теперь стол представлял собою прекрасную бумажную гладь. Мы решили начать писать с середины, а стопку «Морских календарей» положить на стол вместо перегородки, чтобы не мешать друг другу.

— Про героев, — предупредил меня прадедушка, — обычно сочиняют баллады. Давай уж и мы с тобой держаться этого правила. Я собираюсь написать балладу про наёмного солдата — ландскнехта!

— А я тогда напишу про рыцаря!

Вскоре мы оба уже сидели с выпяченной нижней губой и поспешно покрывали каракулями обои.

Когда я не знал, что писать дальше, я подсыпал угля в печку, некоторое время глядел в огонь, и вот уже мысли мои текли снова.

Мы закончили баллады почти одновременно и стали тянуть жребий, кому читать первым. Вытянул я.

И начал читать, глядя на обои:

Баллада о рыцаре Зеленжуте
А ну, скажите, дети,
Слыхали кто-нибудь,
Что рыцарь жил на свете
По кличке Зеленжуть?
Кто на него вполглаза
Осмелился взглянуть,
На землю падал сразу:
«Как жуток Зеленжуть!»
И всех смятенье брало,
И всех кидало в страх:
Пылал и сквозь забрало
Огонь в его очах.
С куриными мозгами,
Зато силен как бык,
Победой над врагами
Он хвастаться привык.
Во власти этой страсти
Искал он вечно драк,
Но быстротечно счастье
Задир и забияк.
И раз под синим небом
Он пал, пронзенный в грудь.
Ах, был он или не был,
Тот рыцарь Зеленжуть? 

— Браво, Малый! — воскликнул прадедушка и даже захлопал в ладоши. — Ты здорово докопался до сути. Рыцари такого рода были профессиональными убийцами. И они отлично владели своим ремеслом. Но даже сотня трупов — это еще не доказательство героизма. А теперь послушай-ка мои стихи.

Старый водрузил на нос очки и стал читать, заглядывая в другую половину развёрнутого рулона:

Баллада о ландскнехте во Фландрии
Жил когда-то ландскнехт во Фландрии.
Он — ать-два! — обошел всю страну,
Всё шагал и шагал по Фландрии,
Всё искал и искал войну.
Ландскнехт — известное дело:
Сражайся и побеждай!
«Раз я продал душу и тело,
Ты, война, мне денег подай!»
Но войны не видать, и все тут!
«Как прожить без войны? Как быть?»
Он одну лишь и знал работу —
Стрелять, колоть и рубить!
Может, в Генте война? Может, в Брюгге?
Он — ать-два! — обошел всю страну,
И на севере и на юге
Все искал и искал войну.
И, голодный, в злую минуту
Он роптал: «Всемогущий бог,
Что мне мир! Все одеты, обуты,
Только я один без сапог!»
А потом наступила осень,
А зимой полетел белый пух,
В бороде проступила проседь,
Он поблек, полинял, пожух.
И пришла война через годы,
И король своё войско скликал,
Но ландскнехту сказали: «Негоден!»
Он — ать-два! — еле ноги таскал.
«Мне довольствия и продовольствия
Больше войны не принесут.
Что ж от жизни ждать удовольствия?»
Он сказал… и пропал в лесу.

Прадедушка снял очки, а я сказал:

— Бедный ландскнехт!

— Глупый ландскнехт! — возразил мой прадедушка. — Надо уж быть совсем дураком, чтобы в мирное время надеяться на войну, потому что хочешь остаться солдатом. Мечтать о сражениях — это еще не героизм.

Мы так увлеклись, что даже не услышали шагов на лестнице. И теперь вдруг увидели дядю Гарри — он стоял на пороге, озадаченный, с недоумением уставившись на обои, разложенные на столе.

— Что же это вы здесь делаете? — спросил он.

— Сочиняем, — ответил я истинную правду.

— А что, трудно это, Малый? Я хочу сказать — быстро это делается или все же требует порядочно времени?

— Смотря по настроению, Гарри, — объяснил ему прадедушка. — Вот сейчас мы, например, в настроении. В комнате тут тепло, а на улице мороз. Трубка дымит. Вполне можно сочинять. Не хочешь ли поглядеть, как мы это делаем?

— Нет, нет, — чуть ли не с испугом отказался дядя Гарри, — мне велели только собрать посуду и сказать, чтобы вы не засиживались слишком поздно. И потом, нам ведь завтра рано вставать. Катер опять отправляется в Гамбург.

— А все-таки мне хотелось бы что-нибудь сочинить для тебя, Гарри. Садись-ка вот сюда на диван. Подушек здесь хватает, садись, садись!

Наконец дядя Гарри уступил настойчивым приглашениям прадедушки и бухнулся на гору подушек.

— Так, — удовлетворенно сказал прадедушка, — теперь мы с Малым напишем по одному маленькому стихотворению. Для моряка надо, конечно, сочинить что-нибудь про море.

— Только с настоящими или ложными героями, — добавил я. — Уж такая у нас сегодня тема.

— Баллада — это слишком длинно для дяди Гарри, — возразил прадедушка. — А вот что! Напишем-ка просто про глупость и про мудрость. Ведь иногда так называемые геройские дела на поверку оказываются просто глупостью. Ну, скажем, рыбка плавает под носом у чайки. Она не умнее кошки, прыгающей в воду.

— Вот у нас уже два стихотворения! — обрадовался я. — Одно про чайку, а другое про кошку. Чур, я пишу про кошку!

— Ничего, быстро Малый соображает, а, Гарри? — рассмеялся прадедушка.

4
Перейти на страницу:
Мир литературы
Наши партнеры