Белые медведи - Крысов Анатолий Вадимович - Страница 22
- Предыдущая
- 22/51
- Следующая
Анжела говорит, что надо закрыть дверь, и я послушно это делаю. Она, тем временем, ползком перебирается в соседнюю комнату – ту, в которой нашли мертвого Сурикова. Мы не можем ходить, в наших желудках в общей сложности булькает около полутора литров водки. Я удивляюсь, как вообще смог доехать сюда на машине, а затем ползу следом, вспоминая, что меня немного привела в чувство жирная дорога кокаина из сумочки Маши Кокаинщицы. Вот такие они современные поминки, черт возьми!
Включается музыка, что-то из Моцарта. Я хватаю Анжелу за ляжку, а перед глазами развивается национальный флаг Тибета: гора с двумя снежными львами, шестью красными и шестью синими лучами, расходящимися от солнца. Я вижу в этом определенный символизм и облизываю ногу своей партнерши. Мы словно два снежных льва падаем в объятия друг друга, срывая одежду и оставляя на телах засосы.
Вдруг на меня накатывает волна мальчишеского сумасбродства: я думаю, а почему бы теперь не жениться на Анжеле. У нее такие умелые руки, она так приятно ими гладит мою спину, что в ту же секунду слышен мой голос:
– Анжела, ты выйдешь за меня?
Она смеется в ответ и стягивает с меня рубашку. А я продолжаю нести чушь:
– Вам ведь с Соней нужен мужчина, который бы о вас заботился и оберегал.
Я чувствую, как руки Анжелы пальпируют мне брюшную область, и она говорит:
– Не будь дураком, я все еще люблю Аркашу, – начинает бороться с мои ремнем и продолжает: это только на одну ночь, так что не сбивай меня с настроя.
Да, не будь дураком, Саша. У тебя ведь уже есть жена, и тебе ее вполне хватает. Но так приятно иногда поддаться еще оставшемуся где-то на окраинах души задору романтизма. Мои руки мнут крепкую задницу Анжелы, а я не перестаю думать о стремительной, как время до расстрела, реке Брахмапутра, которая несет меня к красному закату и пурпурным облакам Тибета. Я снова говорю, уж не знаю и зачем:
– Анжела, ты выйдешь за меня?
Ремень повержен, и теперь мягкая рука Анжелы яростно массирует мой член. Кажется, что она собирается оскопить меня и говорит:
– Да, если это тебя возбудит, и мы наконец займемся делом.
В этом нет никакой необходимости, думаю, я и так похож на солдатика с оловянным. За окном раздается раскат грома, хотя ранней весной еще не бывает гроз. Это лишь мое воображение добавляет драматизма в (и без того, замечу) инфернальную сцену соития. Я разрываю платье Анжелы, обнажая ее огромную грудь. Она покачивается вверх-вниз, словно резиновая. В таком ракурсе моя партнерша походит больше на куклу Барби для взрослых. Я бы никогда не взял ее с собой в Тибет, бесполезно.
Анжела говорит:
– Давай стоя, – она стонет и добавляет: возьми меня у стены.
Я не способен ни на что большее, чем классическая миссионерская позиция, и говорю об этом Анжеле. Та в ответ:
– Плевать! Давай уже начинай!
Не так быстро, моя дорогая. Вначале я вдоволь налижусь твоей груди, бедер, живота, шеи, а уж потом мы сольемся, если, конечно, к этому моменту я не усну. Это был бы идеальный вариант: не смочь по причине усталости. Но твой указательный палец в моем анусе не дает мне закрыть глаза даже на мгновение. Слышится второй раскат грома – это мое воображение рисует масляными красками любовную сцену из бразильского сериала, и тут я вспоминаю, что лежу на том самом месте, где несколько дней назад рубили финским топориком моего друга. Будь чуть трезвее, я бы испугался недоброй приметы: не спи с женой покойника на месте его смерти, – но в данный момент единственное, чем я могу заниматься, – это искать рукой трусики под платьем Анжелы.
Тибет находится между Индией, Непалом, Бирмой и Китаем, а я нахожусь между двумя длинными ногами Анжелы. Мой член уперся в ее каменную лобковую кость, и я пытаюсь попасть в цель. С третьего раза мне это удается. Я слышу стон.
– Давай, – командует Анжела, и, признаюсь, у меня нет другого выхода. Внутри Анжела такая же приятная, как и снаружи, хотя это лишь мое предположение, так как алкоголь не дает мне возможности почувствовать хоть что-то. Он лишь водит мной туда-сюда. Анжеле лучше: она постоянно стонет и изредка покрикивает. Предполагаю, что такое поведение может оказаться имитацией, но мне приятно осознавать, что я вынуждаю бывшую порноактрису издавать хоть какие-то звуки.
– Быстрее, – продолжает говорить Анжела, но я и так делаю все, что могу.
Одновременно у меня начинают болеть внутренние органы. На Тибете считают, что причины всех явлений, в том числе и болезней, связаны с умом: почки болят от страха, печень – от раздражения, легкие – от тоски – вот они чувства, которые сейчас гложут меня, как будто я – куриная кость.
Музыка Моцарта нагнетает давление на меня, а я нагнетаю давление на Анжелу, и в этот момент все меркнет. Я хлопаю глазами и не понимаю, что происходит. Это как нанюхаться клея: проваливаешься в черную пустоту, из которой выхода нет. Я сейчас похож на рыбу, когда жадно глотаю ртом воздух, но даже он отсутствует в этой пустоте. Она кажется приятной, но только не на слух. Вокруг абсолютно тихо: не слышно ни музыки Моцарта, не стонов и вздохов Анжелы, ни хлюпанья наших половых органов – все исчезло. Никто не знает, что такое абсолютная тишина. Ее просто не существует в природе, но тем не менее она сейчас рядом со мной, а я в ней.
Неужели я умер, думается мне. Вполне возможно, кокаин, смешавшийся с алкоголем и сексом, помог сердцу остановиться. Так умирали многие известные люди, даже не собираюсь перечислять – список очень длинный. Где-то наверняка есть мир, куда отправляются все погибшие от наркотиков рок-звезды. Диснейленд – очень подходящее название для такого места. Несложно представить, как оба Джимми – Хендрикс и Моррисон – с белыми носами гоняют на американских горках и выкрикивают слоган нового времени: «Only Coca!». Они похожи на белых медведей из рекламы газированного прохладительного напитка. Я видел такую карикатуру в Интернете.
Пустота становится объемной, обнимает меня за плечи. Я пытаюсь схватить ее, выбрасываю руки вперед. Сквозь черное ничто начинают просачиваться крики Анжелы:
– Давай, давай, давай!
Оказывается, все это время я не прекращал своих движений телом и практически довел ее до оргазма. Я чувствую, как кожа на моей спине лопается от острых ногтей Анжелы. Не хочу, чтобы Татьяна увидела следы сегодняшней оргии, и пытаюсь сказать:
– Только не царапай спину, – но, находясь в пустоте, я не могу произнести и слова.
В тот момент, когда я собираюсь кричать, черный занавес падает, и я снова вижу стены комнаты, где убили Сурикова, потолок, на который он смотрел, умирая, но что-то неверно. Голос Анжелы пропал, а вместо него я слышу хриплый писк:
– Да, Саша, да…
Я опускаю глаза и вижу под собой карлика. Его лицо скривилось в гримасе наслаждения, а рот продолжает:
– Трахай, трахай!
Меня охватывает такое отвращение, что, кажется, я вот-вот блевану. Полупереваренные блюда с поминок подкатывают к основанию языка, обжигая ротовую полость. Музыка Моцарта продолжает давление, но я уже не собираюсь подчиняться ему. Я делаю движение назад, чтобы вырваться, но не могу: крепкие ноги карлика плотно обхватили меня.
Проблема во мне, я в этом уверен. Небеса вот-вот рухнут – надо спасаться, но руки карлика цепко схватили меня за задницу: я в плену и на автомате двигаюсь к завершению акта, чувствую, как сперма собирается в комок, готовясь облить здесь все.
Карлик говорит:
– Это именно то, чего я хотела!
Раскаты грома теперь не прекращаются, служа ритм-секцией для коды Моцарта, разрывающей меня на части. Получается музыка в стиле транс со смещенной сильной долей. Остается еще где-то минута до конца. Лицо карлика сжимается и разжимается, как губка, при каждом моем новом маневре. Я не бросаю надежды вырваться, поэтому хватаю его рукой за волосы. От силы захвата они, кажется, хрустят. По крайней мере, я вижу в своей ладони копну вырванных волос. Причем, эти волосы стопроцентно принадлежат Анжелы.
- Предыдущая
- 22/51
- Следующая
