Белые медведи - Крысов Анатолий Вадимович - Страница 14

• Предыдущая
• 14/51
• Следующая

Я вставляю ключ в замок, открываю дверь, вхожу внутрь и застываю: все вокруг перевернуто вверх дном. Похоже, во время последнего визита у Инны была истерика или здесь до меня уже побывал карлик. Неужели, Нина Павловна не заметила этого или, быть может, предпочла не упоминать, дабы не ставить меня в неловкое положение. Похвально.

На полу валяются разорванные книги вперемешку с одеялами и простынями. Из открытых шкафов торчат свертки старой одежды. Вся мягкая мебель разрезана и выпотрошена, будто свинья после убоя. Около входной двери висит громоздкое зеркало. Под его раму вставлено несколько картонных карточек стандартного визиточного размера. Я методично вынимаю их и читаю.

Дента-плюс. Любые стоматологические услуги, у нас работают только врачи высшей категории. Пломбирование, протезирование и лазерное удаление зубного камня. На карточке изображен большой зуб и лупа со словами: «Скидка 10%» У Инны были проблемы с зубами? Вполне вероятно, учитывая то, с каким пренебрежением она относилась к собственному здоровью.

Дисконтная карта кафе-бара «Три поросенка». Европейская и армянская кухня, с 22:00 до 01:00 официантки работают топлесс. Я отлично знаю это заведение. Там еще на каждом столике имеется специальный кран со счетчиком, из которого можно наливать себе пиво. Официант потом просто списывает количество литров и приносит счет. Никогда бы не подумал, что Инна все еще продолжает посещать сие заведение.

Варвара. Только это слово и телефон, написанный мелким почерком снизу. Больше нет никаких подписей, поясняющих род деятельности этой Варвары. Я убираю карточку в карман. Есть такая штука – интуиция, и в данный момент она советует мне поступить именно так.

Сауна «Лагуна». Две парилки: русская и финская. Бассейн с мини-водопадом, джакузи, бильярд и видео-проектор с объемным звуком. Никогда не понимал, зачем в бане смотреть кино. Также в баре доступны любые виды напитков. Короче, все, кроме боулинга.

И еще несколько визитных карточек из сферы отдыха: массажный салон, два ресторана, дисконтная карта джинсового магазина, дисконтная карта авиакассы. Покончив с зеркалом, я двигаюсь дальше.

Под ногами скрипят взявшиеся непонятно откуда куски ломаного пенопласта. Они лежат прокладкой между картонными коробками из-под бытовой техники. Повсюду пыль – хочется громко чихать, в горле свербит. Я автоматически начинаю наводить порядок: складываю белье в одну кучу, все остальное – в другую. И пытаюсь найти объяснение происходящему. Как карлик смог пробраться в квартиру, не взломав дверь, и что он тут искал? Я укладываю осколки битой посуды в треснувший ящик для обуви и думаю, что он, скорее всего, украл ключи у Инны после того, как размозжил ее голову об письменный стол.

На кухне стоит стол, усыпанный манкой вперемешку с сахаром и солью. Просыпанная соль – к несчастью, говорят. Верю. На плите стоит чугунная сковородка, которую давно не мыли. Она вся в почерневших ломтиках неустановленного овоща и застывшем подсолнечном масле. На подоконнике когда-то были сложены журналы «Cosmopolitan». Теперь на них можно наткнуться в самых неожиданных местах: под табуреткой, за стиральной машиной, в щели между тумбочкой с кастрюлями и краем обеденного стола. Там же лежит нож-пилка, использовавшийся для резки хлеба. Он усыпан крошками.

Меряя комнату шагами, я ищу, сам не знаю что. Проверяю каждый угол, заглядываю под каждую перевернутую тарелку, осматриваю помойное ведро. Здесь нет ничего, кроме картофельной кожуры и яблочных огрызков. Похоже, в последнее время Инна перешла на исключительно вегетарианскую пищу.

В холодильнике стоит бутылка прокисшего молока. Это я понимаю, сделав глоток. Выплевываю противную жидкость в раковину и вижу там несколько капель воды. Кто-то включал воду максимум пару дней назад. Очень интересно.

Я прохожу в спальню. Под ногами стонет деревянный пол, который покрыт старым турецким ковром, который покрыт щепками от разломанной мебели и пожелтевшими обрывками газет. В углу около окна стоит письменный стол с лакированными дверцами. Они распахнуты настежь, и внутри я вижу несколько книг. Читаю названия.

Биополе человека.

Черная и белая магия.

Древнерусская методика снятия проклятий.

И еще с десяток подобных названий. Никогда не предполагал, что Инна может увлекаться подобной чушью. В детстве мы никогда не рассказывали друг другу страшилок. Возможно, это пришло к ней с возрастом вместе с остальными причудами. Представляю, как она уклеивала стены первой квартиры обоями из записок и одновременно читала учебник по телекинезу. Обмакивала кисточку в ведро с клейстером и учила очередное заклятие.

Вспомнив о записках, я проверяю вторую квартиру на их наличие. Отрываю обои, но под ними голая стена. Заглядываю в бачок унитаза, но там нет ничего, кроме слизи на стенках и желтой воды. Значит, Инна решила не портить чужую жилплощадь и ограничилась только своей. Тем лучше для меня: не нужно будет объяснять Нине Павловне, что это за долбаное слово, овладевшее моей сестрой, и кто теперь восстановит ее частную собственность.

На письменном столе возвышается семейная фотография в пластиковой рамке: я, Инна, папа и мама. Этот снимок был сделан летом какого-то года, когда мы еще ездили вместе отдыхать. У всех счастливые лица, губы в форме улыбки, и мы держимся за руки – настоящее семейное счастье. А уже осенью, когда мы вернулись в город, мне было запрещено читать более чем по два часа в день. И та поездка на дачу стала последней по уважительной причине: никто не хотел превращать жизнь в еще больший ад, каким, без сомнения, была будничная жизнь.

Рядом с фотографией лежит на боку металлическая ваза с крышкой. Она мне что-то напоминает, где-то я уже видел нечто подобное. Я смотрю на нее, стараюсь вспомнить и вдруг понимаю, что передо мной урна, в которую Инна когда-то отсыпала немного родительского пепла. Чуточку праха, который она решила оставить на память, дабы они всегда были рядом.

Я открываю урну и нахожу внутри несколько граммов наших сожженных родителей. Заглядывая внутрь, стараюсь не дышать, чтобы не потревожить вечный сон покойных. Я странно себя чувствую, держа в руках эту урну: словно прикасаюсь к чему-то невозможному. Интересно, Инна чувствовала то же самое? А, может, она просто разговаривала с урной, проливала над ней слезы? И от этого постепенно сошла с ума. Считается, что потеря родителей – одно из самых страшных потрясений в жизни человеческой. Хуже может быть только смерть собственного ребенка.

Мои пальцы невольно тянутся к пеплу. Я опускаю в него руку, совсем того не желая. Это как безусловный инстинкт – прикоснуться. Нужно только прикоснуться и ощутить трепет по всему телу. Пропустить через себя энергию ритуала, а потом забиться в конвульсиях, быть может. Как какой-нибудь жрец Вуду.

Я же вместо этого нащупываю на дне урны маленький предмет. Возможно, кольцо или сережка. Я осторожно, чтобы не просыпать пепел, извлекаю находку. Это небольшой металлический ключ, какими закрывают шкафчики в раздевалке или банковские ячейки. К нему цепочкой прикреплена стеклянная пластинка, на которой значится цифра «437». Похоже, речь идет все-таки об ячейка. Просто не могу представить себе настолько большую раздевалку, чтобы в ней было четыреста тридцать семь шкафчиков.

В последний раз я обвожу взглядом помещение и, заперев дверь, удаляюсь. Судьба подкинула мне очередную головоломку. Теперь остается найти банк, услугами которого пользовалась Инна. И поговорить с Никифорычем. И найти те места, чьи фотографии были спрятаны на подвесном потолке. И еще черт знает что.

Известно, что на Земле постоянно существует от ста до тысячи шаровых молний, но вероятность увидеть шаровую молнию хотя бы раз в жизни составляет 0,0001. Это явление пока еще до конца не понято физикой, но все же к нему не следует относиться как к чему-то необычному, тем более как к сверхъестественному. В 1955 году известный академик Перт Леонидович Капица выдвинул гипотезу о природе шаровой молнии как о стационарном сверхвысокочастотном разряде в атмосфере.

• Предыдущая
• 14/51
• Следующая