Серебряная богиня - Крэнц Джудит - Страница 24
- Предыдущая
- 24/118
- Следующая
Время от времени Мэтти посылал ей сценарии, которые давали ему некоторые не терявшие надежды продюсеры: «Просто так, просмотри, когда будет время». Однако первые три года Франческа без раздумий отвергала все предложения, не в силах даже помыслить о том, чтобы надолго оставить детей с Машей.
Два года спустя после побега Франчески Стах получил письмо от Мэтти Файерстоуна. Тот информировал его, что, как считает Франческа, Дэзи, которой уже исполнилось три года, обязана знать своего отца. Она может разрешить ему четырежды в год по три дня подряд и по четыре часа в день встречаться с дочерью при условии, что Стах не будет предпринимать попыток увидеться с Франческой или выяснять, где она живет. Ему предлагалось поселиться в Кармеле, в гостинице «Хайлэндз-инн», и ждать там.
Стах тем же утром вылетел из Лондона. Через несколько часов после его приезда гостиничный портье сообщил ему, что к нему посетитель. В неприютном вестибюле он увидел поджидавшую его Машу и Дэзи, крепко вцепившуюся и ее руку. Ни Франчески, ни Даниэль не было видно. Стах не задал Маше ни единого вопроса, а она сама ограничилась лишь обменом вежливыми приветствиями с ним, будто не она когда-то выкормила его грудью.
В конце первой встречи со своей сильной, здоровой и красивой дочерью Стах нарисовал два больших красных сердца с фигурками мужчины и девочки внутри и объяснил Дэзи, что всякий раз, когда она будет получать такой рисунок в письме, это будет означать, что он думал о ней весь день. До их следующей встречи он писал ей каждые два-три дня, а когда они снова увиделись, поинтересовался, получала ли Дэзи его сердца.
— Да, папочка.
— Тебе нравится получать их?
—Да.
— А ты помнишь, что они означают?
— Что ты думаешь обо мне.
— Ты их сохраняешь?
— О да, папочка, я их храню.
— Где же ты хранишь их, Дэзи, милая?
— Я отдаю их Дэни.
— Вот как!
— Ей нравится играть в них…
— Пойдсм-ка лучше смотреть котят, Дэзи.
Всякий раз возвращаясь в Лондон из Калифорнии, Стах пытался, но неизменно безрезультатно, заставить себя не считать недели, оставшиеся до того дня, когда он снова увидит Дэзи. Он не устоял против искушения посоветоваться частным образом с судьей, с которым был знаком лично. Стах не упомянул о существовании Даниэль, а просто пояснил, что после разъезда с женой та ограничивает его контакты с ребенком. Ему дали понять, что в его положении единственный выход — придать делу гласность, и посоветовали ждать. Очень часто в подобных случаях, когда ребенок становится старше, доступ отца к нему облегчается, особенно если ребенок, полюбив отца, сам начинает настаивать на встречах с ним. Итак, он был вынужден ждать, по временам закипая от звериного, но бесполезного и бессильного гнева. Но он верил, что в конце концов победа будет за ним. Однако не сейчас, пока еще рано!..
К тому времени как Дэзи исполнилось пять лег, она уже оказывала вполне реальную помошь взрослым по дому, убирая постель Дэни и свою, прибирая в детской, вытирая посуду, поливая и пропалывая грядки на огороде. Франческа, получив от Мэтти еще один, на этот раз интересный сценарий, сообщила Дэзи, что должна ненадолго уехать, чтобы заработать для них кое-какие деньги, но что она скоро вернется.
— Надолго? — испуганно спросила Дэзи.
— Всего на шесть недель, — ответила Франческа, и Дэзи залилась слезами.
— Дэзи, — уговаривала ее Франческа, — ты уже достаточно взрослая, чтобы все понимать. Шесть недель — это совсем недолгий срок, и я сразу же вернусь, как только они пройдут. Всего шесть воскресений и шесть понедельников… Это совсем немного.
— А еще шесть вторников и шесть сред, — грустно сказала Дэзи. — Ты получишь много денег, мама?
— Да, дорогая.
— И ты приедешь прямо домой?
— Да, дорогая, в ту же минуту, как работа закончится.
— Ладно, мама, я все поняла, — покорно согласилась Дэзи.
Позднее Дэзи и Дэни обменялись длинным потоком невнятных звуков, но было ясно, что Дэзи что-то рассказывает, а Дэни задает вопросы. В конце их беседы Дэни, которая теперь уже умела хорошо ходить, опустилась, как грудной ребенок, на четвереньки и уползла в угол комнаты, где легла, укрывшись лоскутным одеялом и уткнувшись в стену личиком.
— Дэзи, что ты ей сказала? — спросила встревоженная Франческа.
— Я рассказала ей то, что ты сказала мне, мама, но она не поняла. Я не могла ей объяснить, хотя старалась, правда старалась. Она не понимает, что означают слова «приехать назад», «зарабатывать деньги».
— Попробуй еще раз!
— Я пробовала, но она сейчас не хочет меня слушать. Ох, мама, я так старалась.
— Все хорошо, Дэзи, дорогая, все хорошо. Мне не обязательно ехать. Это было всего лишь намерение. Не сможешь ли ты объяснить Дэни, что я остаюсь, что я никуда не еду?
Дэзи обвила мать руками за шею и прижалась своим теплым мягким лицом к щеке Франчески:
— Мама, пожалуйста, не грусти. Я помогу тебе с работой, я помогу тебе заработать деньги, обещаю тебе.
Франческа посмотрела на свою отважную маленькую дочь, заглянула в ее похожие на два цветка глаза, увидела ее светлые вблосы, заплетенные в одну длинную косу, почти до талии, ее коленки, покрытые ссадинами, полученными во время прогулок по лесу, ее руки, уже начавшие терять младенческую пухлость и постепенно становившиеся умелыми, сильными и заботливыми.
— Я знаю, что ты мне поможешь. — Франческа улыбнулась дочери, и ее грусть растаяла без следа. — Мы подумаем и выкинем что-нибудь такое… смешное.
— А мы не можем попросить денег у папы?
— Нет, Дэзи, это как раз то, что мы никогда-никогда не должны делать.
— Почему?
— Я объясню тебе потом, когда ты будешь постарше.
— Ох, — сказала Дэзи со вздохом, — вот еще одна вещь, которую мне надо не забыть спросить, когда я вырасту.
— Я часто это повторяю?
— Да, мама, но ничего, все хорошо, только не становись снова грустной. — Неожиданно Дэзи сменила тему разговора: — Мама, я действительно настоящая княжна? Папа так сказал.
—Да.
— И Даниэль — тоже?
— Конечно. Как же ты можешь быть княжной, а она нет?
— Но тогда ты, мама, должна быть королевой?
— Нет, Дэзи, я не королева.
— Но княжна это все равно что принцесса, а в сказках у принцесс матери всегда королевы, — настаивала Дэзи.
— Когда-то я была княгиней, — пробормотала Франческа.
— Когда-то… А теперь ты больше не княгиня?
— Дэзи, Дэзи, все это пока слишком сложно для тебя. И потом, все это — просто слова, которые не значат ничего такого, о чем тебе стоило бы беспокоиться. В Нашем мире не нужны княгини и княжны. Мы просто живем здесь, мы с тобой, Дэни, Маша, наш олень и птички. Разве этого тебе мало, моя Дэзи?
Что-то в выражении лица матери подсказало Дэзи, что не надо спорить. Но как бы хорошо ей ни жилось сейчас, она многого не понимала, и, похоже, никто не мог ответить ей на вопросы, особенно на те, самые важные, которые она даже не осмеливалась задавать. Например, почему отец так редко приезжает навестить ее? Почему он никогда не встречается с Дэни? А главное: в чем провинилась она сама, почему всякий раз он уезжает, пробыв с ней всего несколько дней?
— Маша, гляди, я почистила весь горох.
— А сколько стручков ты съела, малышка?
— Только шесть. Ну, восемь, может быть, десять.
— Сырые, они гораздо вкуснее, я тоже всегда так считала.
— Ах, Маша, ты все понимаешь!
— Интересно, повторишь ли ты это через десять лет?
— Маша, Маша… почему мы с Дэни такие разные?
— Что ты имеешь в виду?
— Мы с нею близнецы. Это значит, что мы родились одновременно, мне это мама сказала. Близнецы — это те дети, что вместе находятся внутри матери. Но Дэни не умеет говорить, как я, она не может бегать так же быстро, не умеет лазать по деревьям, боится грозы, дождя и птиц. Она не умеет, как я, рисовать и считать, не может сама нарезать себе мясо или шнуровать ботинки. Почему, Маша?
- Предыдущая
- 24/118
- Следующая
