Розовая мечта - Эштон Элизабет - Страница 29

— Послушайте, — начала она беспомощно, — я нуждаюсь в отдыхе перед вечерним показом, вы бы не могли объяснить, наконец, зачем я вам понадобилась.

Он остановился прямо перед нею весь как натянутая струна; она чувствовала себя весьма неловко.

— Видите ли, Чармиэн, — страстно заговорил он, — я не могу вас отпустить и не могу допустить, чтобы вы принадлежали другому, — он криво усмехнулся, — такой бешеной, неконтролируемой ревности я еще никогда не испытывал. Я думал, зарежу его, когда увидел вас вместе!

Он отвернулся, ероша волосы, в явном смятении от столь откровенного проявления своих чувств, а Чармиэн сидела, сраженная этим его признанием. Теперь все стало ясно — он ревновал ее к Року. Легкий радостный трепет пронизал ее. Алекс был очень возбужден, и она чувствовала, что сейчас произойдет важное объяснение. Он уселся на край стола, уставился на нее с некоторым удивлением и заговорил:

— Мне и во сне не снилось, что я могу испытывать такую страсть к женщине. Дурак же я был, когда заставил Леона отправить вас сюда, — однако я думал, что если узнаю вас получше, то обнаружу очень глупую и тщеславную куклу. И все кончится само собой. Нет, не совсем так… Я хотел видеть вас здесь, прочее лишь мои отговорки. К несчастью, я нашел, что вы не глупы и не тщеславны; в вас есть свежесть и прямота, поистине неотразимые. Чувства мои стали в сто раз сильнее. — Он нагнулся вперед, впившись глазами в ее лицо. — Кажется, вы ко мне тоже неравнодушны, но, зная вас, могу сказать, что вы менее всего готовы к замужеству?

Чармиэн была совершенно потрясена его речью, она сидела с широко распахнутыми глазами, пытаясь до конца понять смысл его слов. По крайней мере, последнее замечание было ясно: он предлагал ей стать его любовницей. Она была не уверена, что поняла его правильно, но все равно оскорбилась. Ведь он почти женатый человек!

— Разумеется, — отвечала она холодно, надеясь, что сможет избежать пылкого проявления чувств, противостоять которому не могла, — и вообще, думаю мне лучше уйти.

Она попыталась встать, но он толкнул ее властной рукой.

— Погодите, я еще не закончил. Как я полагаю, вам нужна свадьба! — объявил он как о вселенской катастрофе.

Она почти истерически хохотнула:

— Ну в самом деле, Алекс! С ума вы, что ли, сошли?

— Да. Я сошел с ума из-за вас, Чармиэн…

— Пожалуйста, перестаньте, — прервала она его. — Сегодня утром за мной посылала миссис Петерсен — она нам делает заказ на свадебное приданое.

— Естественно, она ведь клиентка Леона, не так ли? — нетерпеливо спросил он. — Но мне-то что за дело?

— Да разве вы не женитесь на ней? — воскликнула она, все более недоумевая.

— Нет. Но я собирался, в этом придется признаться. Я думал, она станет весьма привлекательной хозяйкой отеля, но она осточертела мне донельзя. Да к тому же она не сможет забыть ту знаменитую сцену с ужином.

— Но за кого же она выходит?

— За некоего Никоса Айопетридеса, которого вы видели с ней вчера. Она, собственно, и сюда приехала больше из-за него, чем из-за меня, он за ней уже долгое время охотится.

Новость ее буквально, ошарашила. С тех пор как она встретила Алекса, все время думала, что у него роман со шведкой, а теперь он сообщает, что свободен и собирается жениться… на ней!

— Так вы хотите показать ей, что ее замужество вам безразлично! — предположила она.

— Дорогая девочка, что за детские шпильки! Вы прекрасно знаете уже, что мне нет до нее дела. Я с легким сердцем потанцую у нее на свадьбе, но потом, а сначала решу свои проблемы. Понятно, что вам хочется жить в Париже, быть свободной и независимой. — Рот его покривился иронически, видно было, что он ненавидит сдаваться. — Ну что ж, я побежден, если вам так хочется.

— Нечего строить из себя мученика, — в свою очередь разозлилась она. — Я ничего вам о Париже не говорила. Не нужна мне свобода.

Она поглядела на него с тоской — если б только у него в глазах было чуть больше нежности, чувства! То, что он гневался, даже сейчас задевало ее гордость.

— Я не должен жениться на вас, Чармиэн, — продолжал он, — я вас лет на пятьдесят старше если не годами, то опытом, вам бы подошел мальчик вроде Рока. Во мне сидит дьявол, и временами я жесток, но я умею быть щедрым. Я вам дам все что захотите, — меха, драгоценности, машины, яхты. У меня дом в Афинах, чудесное место, оно вам понравится. Обещаю, что вы ни в чем не будете знать отказа.

О чем это он? Не этого она хотела от брака — он говорит так, словно пытается подкупить ее.

— Мне будет не по себе в вашем мире, — задумчиво протянула она, не совсем, впрочем, уверенно, — из меня не выйдет декоративной хозяйки вашего светского дома.

— А, этому можно научиться, — отмахнулся он. — Вы приспособитесь. Вы уже очень изменились с тех пор, когда я вас впервые встретил у Леона.

И опять это было не то, что ей хотелось услышать. Она понимала, что он намеревается воспитать в ней светскую даму. Но почему бы не принять ее такой, какая она есть? Зачем нужно менять ее на свой манер? Он хочет полностью подчинить ее своей воле, все в ней противилось этому. Нет, все это не то!

Она машинально провела рукой по краю его стола — он предлагал ей все, кроме своей любви, о ней он даже не говорил. Он бы словно зверь в клетке, яростно пытавшийся сломать преграды. Здесь скорее гнев, чем нежность. Это его предложение — сейчас она ясно осознавала это — было сделано потому, что он не мог получить ее иначе. Предложить ей брак, его побуждала ревность к Року. Он не искал ее любви — ему нужно было лишь ее тело. Ему казалось, что она не сможет отказаться от всех тех благ, что он ей обещал.

С тревогой она подняла на него глаза в поисках признаков той нежности, которая однажды мелькнула, но сейчас ее не было и в помине. Глаза его сверкали, лицо было жестким и угрюмым. В ней созревало убеждение в том, что счастье их было бы недолгим.

— Ну, — спросил он нетерпеливо, — так что вы об этом думаете? Разумеется, согласны.

— Никаких «разумеется», — тихо качнула она головой, и слезы навернулись ей на глаза, — на самом-то деле вы вовсе не хотите на мне жениться.

— Но если это единственный способ…

— Вот именно, — прервала она его, — у вас просто нет другого пути, не так ли? — Она продолжала размеренно, какое-то внутреннее чувство заставляло ее произносить слова, которые ее сердце отвергало. Одна лишь любовь могла бы соединять таких разных людей. Страсть же Алекса не имела ничего общего с любовью и умерла бы так скоро, как была бы утолена. — Как вы думаете, сколько продлится ваша страсть, однажды утоленная? И что у меня останется, когда вы охладеете? Положение, которого я вовсе не жажду и которому, возможно, не смогу соответствовать? Роскошь, которая в действительности значит для меня немного; ваше презрение к моему смирению, которого вы сейчас так добиваетесь? Вы же меня возненавидите. Я знаю, что для вас брак, мне об этом прожужжали все уши, как только я здесь появилась. Нет!

Она вскочила на ноги и отбежала к двери, когда он сделал движение по направлению к ней.

— И не пытайтесь меня поцеловать. Вы знаете, что я могу растаять, но ведь решается вопрос всей нашей жизни, Алекс. Это надо хорошенько обдумать.

— Вы полагаете, я не думал обо всем этом? Думал целыми днями. И решился. Вы стоите того. Господи, Чармиэн, — воскликнул он беспомощно, — чего вы еще хотите? У меня нет времени завоевывать вас — вы завтра уезжаете.

— Тогда оставим до завтра, — торопливо проговорила она, — я… я должна подумать. Это весьма неожиданно. Понятия не имею… как…

— Да о чем вы хотите думать? — изумился он. — Я был уверен, что вы сразу примете мое предложение.

Это задевало ее гордость — он был так уверен, что она падет в его распростертые объятия, что не удосужился придать своему предложению более подходящую, не столь грубую форму. С таким опытом по части отношений с женщинами он мог бы постараться убедить ее! Обольстить! Однако он не стал себя утруждать! Для него она была всего лишь бедной маленькой манекенщицей, Чармиэн Чевиот, охотно принявшей бы его, на любых условиях.