Невидимое солнце - Андерсон Пол Уильям - Страница 1
- 1/12
- Следующая
Пол Андерсон
Невидимое солнце
Некоторые замечания по поводу относительности.
До начала космических полетов часто предсказывалось, что другие планеты будут интересны человеку лишь в чисто интеллектуальном плане. Ведь биохимическая эволюция даже на сходных с Землей мирах должна быть совершенно отлична от земной, поскольку лишь случай определяет, по какому из множества возможных путей она пойдет; в результате человек не сможет жить на других планетах без специального снаряжения. Что же касается разумных существ, то разве не самонадеянно предполагать, что они окажутся столь близки нам по психологии и культуре, чтобы мы смогли найти с ними точки соприкосновения? Результаты первых экспедиций за пределы Солнечной системы вроде бы утвердили ученых в этом антиантропоморфизме.
Теперь же общественное мнение шарахнулось в противоположную крайность. Мы осознали, что в Галактике множество планет, которые, несмотря на весьма экзотические детали, не менее гостеприимны для человека, чем родная Земля. Все мы встречались с инопланетянами, и как бы сильно они ни отличались от людей, мы убеждались, что говорят и думают они как привычные нам персонажи: Воин, Философ, Купец, Старый Космический Бродяга, — нам знакомы сотни их воплощений. Мы с ними работаем, ссоримся, ведем исследования, развлекаемся так же, как и со своими соплеменниками. Так не заложено ли что-то фундаментальное в земном типе биологии и технической цивилизации?
Нет. Как всегда, истина лежит где-то посередине. На подавляющем большинстве планет человек жить не может. Именно поэтому мы обычно минуем их, и они не оставляют особого отпечатка в нашем сознании. Из числа тех, на которых есть кислород и вода, более половины бесполезны или смертоносны для человека по тем или иным причинам. И все-таки эволюция — не случайный процесс. Ее направленность задается естественным отбором, действующим в рамках физических условий. Кроме того. Галактика столь огромна, что варианты, возникшие по воле случая, повторяются в миллионах миров, и в результате Новая Земля — вовсе не редкость.
Сходно обстоит дело и с психологией разумных существ. Безусловно, большинство из них обладает основными инстинктами, более или менее отличающимися от человеческих. С теми расами, мотивация которых радикально отличается от нашей, мы контактируем мало. Естественно, среди круга нашего постоянного общения преобладают существа с близкими нам склонностями. И опять же, поскольку планет — миллиарды, мы можем не сомневаться, что нам удастся найти миллионы похожих на нас видов.
Конечно, не стоит обольщаться поверхностным сходством. Нечеловек всегда остается нечеловеком. Мы способны заметить только те грани его личности, которые в состоянии понять. Поэтому инопланетянин зачастую производит на нас впечатление ограниченного, даже комичного персонажа. Но не забывайте — и мы выглядим в его глазах такими же. На свое счастье, обычно человек и не подозревает, на скольких планетах он является традиционным героем непристойных шуток.
При всем при том представители каждой из рас — не говоря уже о культурах, — различаются между собой не меньше, чем Homo sapiens. Поэтому степень сходства между жителями разных планет сильно варьирует. Зачастую человеку проще общаться с негу моноидами, чем с некоторыми из своих соотечественников. «Конечно, — скажет изыскатель с Кецалькоатля о своем напарнике, — он смахивает на гибрид капусты с подъемным краном, конечно, он рыгает сероводородом и спит в грязной луже, а его представление о развлечениях сводится к тому, чтобы шесть часов подряд обсуждать которость зачемности. Но я могу доверять ему — Господи, да я бы даже оставил его наедине со своей женой!»
1
Захватчики расположили свои корабли на стандартных патрульных орбитах. И не предприняли ничего для маскировки. Такая самоуверенность заставила Дэвида Фолкейна поежиться.
По мере того как космолет приближался к Ванессе, его приборы стали регистрировать корабль за кораблем. Один прошел так близко, что не требовалось особого увеличения, чтобы увидеть детали. Едва уловимые особенности контура огромного, класса «Нова», корабля свидетельствовали, что он построен нечеловеческими руками. Его пушки пронзали черноту космоса, уставясь на россыпи созвездий; солнечный свет играл на его боках; он был прекрасен, надменен и устрашающ.
Совсем не страшно, сказал себе Фолкейн, и тут же усомнился, искренен ли он сам с собой.
Раздался сигнал вызова на общегалактической частоте. Дэвид нажал на кнопку приема. Судя по показаниям компенсатора Доплера, они с военным кораблем стремительно сближались. На экране появилось изображение: вряд ли это был ванессианин, но существо, судя по всему, принадлежало к тому же виду. Из приемника донеслось неясное бормотание.
— Извинить, не понимай, — промямлил Фолкейн, но на всякий случай затормозил. Агрессоры были обидчивы, а тот парень сидел за штурвалом такого монстра, которому по зубам целый континент, а кораблик Фолкейна сойдет за зубочистку. — Прошу прощения, я не владею вашими многочисленными языками.
Краок издал звук, напоминающий гудок. Похоже, он, она или икс не знал англика. Что ж, попробуем язык Торгово-технической Лиги…
— Вы говорите на латыни?
Существо потянулось за транслятором. Без него люди и краоки с трудом воспринимали звуки речи друг друга.
— Sprechen Sie Deutsch? *[1] — спросил офицер, настраивая прибор.
— Э-э? — у Фолкейна отвисла челюсть.
— Ich haben die deutsche Sprache einwenig gelehrt, — гордость за свои лингвистические достижения преобладала у краока над грамматикой. — Bei der grosse Kapitan *.[2]
Фолкейн сжал ручки пилотского кресла, пытаясь собраться с мыслями, и изумленно уставился на экран.
Несмотря на враждебность, существо выглядело не так уж неприятно. Около двух метров в высоту, оно напоминало стройного тираннозавра, если, конечно, возможно представить себе тираннозавра, покрытого коричневым мехом, с огромным ребристым, наполовину сложенным, но тем не менее мерцающим и переливающимся гребнем на спине. Его руки были весьма сходны с человеческими, за исключением того, что каждый из четырех пальцев имел по дополнительному суставу. Круглая голова, уши с кисточками, квадратная морда, глаза меньше человеческих.
Вся его одежда состояла из повязки на руке, символизирующей высокое положение, кошеля на поясе и портупеи. Фолкейн порылся в памяти и определил принадлежность офицера к одному из трех краоканских полов: так называемый трансмиттер; оплодотворяется самцом и, в свою очередь, оплодотворяет самку. «Я должен был догадаться, — подумал Дэвид, — хотя в библиотеке Гарстанга данные о них и представлены весьма скупо. Самцы, миниатюрные и кроткие, занимаются выращиванием потомства. Самки — наиболее творческие натуры, они принимают большинство решений. А трансмиттеры отличаются воинственностью.
И в данный момент один из них взял меня на прицел».
Фолкейн почувствовал себя очень одиноким. Пульсация двигателя, бормотание приборов корабля, чуть уловимый запах кондиционированного воздуха и запах его собственного пота, вес, создаваемый внутренним полем тяготения, — единственные ощущения жизни, которые окружали его, словно яичная скорлупа. А за ее пределами лежала пустота. Многие парсеки разделяли его и могучую Лигу, и сейчас перед ним был корабль пришельцев, объявивших себя ее врагами.
— Antworten Sie! *[3] — потребовал краок.
Почти наугад выбрав казавшиеся подходящими слова из тех полузабытых крох идиша, который он время от времени слышал от Мартина Шустера в период своего ученичества, Фолкейн произнес как можно медленнее и отчетливее:
1
Говорите ли вы по-немецки? (Здесь и далее ломаный немецкий.).
2
Я немного изучал немецкий. У большого капитана.
3
Отвечайте!
- 1/12
- Следующая
