Выбери любимый жанр

Дорога стального цвета - Столповский Петр Митрофанович - Страница 4

Изменить размер шрифта:

— За тем давай! Жми!— кричали с машины, и Зуб почему-то догадался, что это о нем.

Крутько же в это время стал петлять по полю, и стрелки, видимо, решили, что его словить будет несложно.

Глотка стала тесной для дыхания, грудь распирало до боли, а ноги едва поспевали одна за другой и слабели с каждой секундой. Машина ревела так близко, что Зуб подумал: наедет, сомнет. Он скосил глаз. Объезжают слева. Неожиданно Зуб повернулся и рванул наискосок к машине.

— Разворачивай!—завопили в кузове.

На полном ходу машина сделала широкую петлю, но Зуб уже снова бежал к посадкам.

— Ну, стервец, держись!— орали с машины. И снова — бух! бух!

Посадки — рукой подать. Но машина опять обгоняет. Уже спрыгивают на землю парни. Зуб стреканул в сторону. Погоня — за ним. Один прямо на пятки наступает.

Зуб оглянулся и рухнул на землю. Парень перелетел через него, со всего маху зарылся лицом с колючее жнивье и взвыл от боли. Зуб вскочил как на пружинах, но в это мгновение на него налетел второй стрелок. Они покатились в обнимку по стерне. Зуб остервенело вырывался, но куда там— ручищи у парня, как лапы медвежьи.

— Врешь, воробушек, не улетишь!,.

Поймали троих. Саньку Крутько сцапал шофер. Допетлялся...

Минут пятнадцать спустя машина мчалась по селу. Вскоре она остановилась у крыльца длинного приземистого дома. «Колхоз им. Чапаева»— прочли ребята прибитую над крыльцом вывеску.

Парни в промасленных спецовках высаживали из кузова троицу, крепко держа ее за шиворот. Процессия двинулась к крыльцу. Там, на лавочке, сидел сморщенный старичонка в драном малахае и пыхал цигаркой.

— Кто ж такие?— спросил он, ласково улыбаясь.

— Воры, кто ж еще!— воскликнул парень, будто удивляясь стариковой недогадливости. Из его губы, разодранной о стерню, все еще сочилась кровь.— В сад, паскудники, лазили.

— А-а... В сад — первое ребячье дело,— все так же ласково заметил старик и, вытянув губы трубочкой, бережно принял в них обмусоленную козью ножку.

Вошли в темный длинный коридор. Один из парней открыл какую-то дверь и сказал через порог:

— Привезли, Афанась Петрович. Заводить?

— Давай, давай!— донесся густой бас как из трубы, и в комнате нетерпеливо громыхнул отодвигаемый стул.

Зуба не очень дружелюбно двинули в спину, и он первый перешагнул порог.

Посреди уставленной столами и шкафами комнаты, расставив для прочности ноги в хромовых сапогах и заложив руки за спину, стоял огромный человек. У Зуба мелькнуло, что если этому человеку приделать бороду, повесить на пояс булатный меч, то будет вылитый Илья Муромец. Вида этот гигант был сурового, военного. Изрядно поношенный офицерский китель так плотно облегал его могучие плечи, что повернись он неосторожно либо напряги мышцы, и ни одного целого шва не останется. Даже по тому, как он стоял, видно было, что это и есть председатель колхоза.

— Ну что, яблошники, хорош у нас нынче урожай, а?— зарокотал «Илья Муромец», и ребята поняли, что от его шутки добра не дождешься.

Откуда они есть, председатель и не думал расспрашивать. Черные гимнастерки, форменные фуражки и ремни с бляхами, на которых отштамповано «СУ», указывали точный адрес.

— Слышим, Надюха стреляет!— с азартом начал рассказывать парень с разодранной губой.— Раз ахнула да другой. Ну, думаем, зовет...

— Молодцы, хлопцы!— весело гаркнул председатель.— От лица чапаевцев — молодцы!

— Стараемся, Афанась Петрович,— расплылись парни.

— Вот-вот, а от них спасу нет.— Он развернул свое необъятное тело к яблошникам.— А? Отбою, говорю, нет!

Ребятня жалась к стене у двери и исподлобья поглядывала на председателя. Мишка Ковалев безостановочно шмыгал носом. Шмыгать он начал с той минуты, как их изловили.

— Ну, теперь я сам с ними,— сказал парням председатель.— Гляньте, где там мой Колька. Скажите, чтоб машину подогнал.

— Есть, Афанась Петрович!

— Ну так что, яблошники?— снова зарокотал председатель, когда за парнями закрылась дверь.— Отвечать придется.

— Дяденька,— пустил давно приготовленную слезу Мишка Ковалев. — Мы ж первый раз...

— Мы ж только мимо шли, мы и не хотели,— взялся врать Крутько.

— Отставить!— посуровел председатель.— Нытьем меня не возьмешь. Умели воровать, умейте и отвечать.

Зубу неловко стало, что эти хлюпики распустили нюни перед таким богатырским человеком. Он

перестипил с ноги на ногу и угрюмо, с вызовом буркнул:

— Ответим.

— Вот это мужской разговор!— похвалил председатель. Он открыл дверь и крикнул в коридор, будто жернов по нему прокатил:

— Колька! Где он там?

— Бегу, Афанась Петрович!—донеслось с улицы,

— Да не беги, сейчас поедем!

Председатель отстранился от двери, и—ребятне:

— Слева по одному шагом арш! Колька, принимай этих гавриков поштучно! Да гляди, чтоб не драпанули! Голову сниму!

Драпануть было мудрено. Газик — в метре от крыльца, а на часах стоит расторопный шофер Колька.

Старик в малахае все еще сидел на скамейке.

— Командуешь, товарищ полковник?— улыбчиво спросил он председателя, когда тот появился на

крыльце.

— Командую, дед, командую,— по-хозяйски оглядывал тот улицу с высоты крыльца.— Шел бы ты сад сторожить, а?

— Не-е,— засмеялся старик, мусоля козью ножку.— Ружжа боюсь. Меня, милой, как в гражданскую еще контузило...

— Контузило-то куда?—перебил председатель.

— Да как бы тебе доложить... в самое темя.

— Это нехорошо — в темя. Надо было мягкое место подставлять.

— Дак как жа?—растерянно заморгал дед.— Если б знать, с какого она зюйда прилетит...

— Ну, бывай здоров, дед,— снова перебил председатель.— Некогда нам.

Востроносый, с прочной печатью озабоченности на лице Колька захлопнул за яблошниками дверцу. Председатель с великим трудом протиснулся на переднее сиденье. Машина испуганно присела под ним и словно бы охнула. Шоферу осталось места — всего ничего.

— Давай, Колька, в училище ихнее,— бросил полковник.— Мы его с хитрого фланга возьмем, Ребята переглянулись и совсем поскучнели. Всю дорогу председатель молчал, словно бы опасаясь, что от его могучего рокота в машине сломается что-нибудь хрупкое. Только перед самым училищем он чуть повернул голову на бычьей шее и сказал:

— Я не знаю, что там вам будет—выгонят или на гауптвахту посадят, но капусту мне училище уберет. Вот так. Есть у вас гауптвахта?

— Нету,— пискнул Мишка Ковалев.

— Ты слыхал, Колька,— у них даже гауптвахты

нету. Надо же!

Шофер хмыкнул и покачал головой. Дескать, как там они живут без гауптвахты, уму непостижимо.

Подъехали — удачнее некуда. Директор училища как раз спускался с крыльца административного корпуса. Домой, видно, собрался. Председатель в два мощных рывка выпростал свое тело из машины, отчего та сильно раскачалась, поздоровался с директором как со старым знакомым и крикнул:

— Колька, выпускай!

Пока ребятня вылезала, он объяснял директору, что к чему. Тот заколыхался от негодования, лицо его сразу увлажнилось.

— Так,— полез он за платком.— Так... Мы с ними разберемся, я вам твердо обещаю. С Зубаревым, например, все решено. Хватит его прощать. Я обещаю, что мы самым строгим.,.

— Ну, это уж вы как хотите,— перебил его председатель, возвышаясь над всеми утесом.— Меня другое волнует. Конечно, жаль будет, если об этом случае узнают, где положено. Такое ведь из года в год... Одним словом, поговорить нам надо.

Он указал глазами на вход в административный корпус.

— Конечно, прошу!— засуетился директор. И

ребятам: — Кто зачинщик?

Те понуро молчали.

— Я вас спрашиваю! Ты, Зубарев?

Молчание. Только Мишка Ковалев без устали

шмыгал носом.

— Ну, с тобой, Зубарев, все решено. А зачинщика найду — вместе с тобой выгоню. Вон! Все — вон, пока не вызову!

— Эт который Зубарев?— поинтересовался председатель.— Коренастенький? Ничего, подходящий паренек.