Сияние (др. издание) - Кинг Стивен - Страница 47

• Предыдущая
• 47/112
• Следующая

Он прикрыл глаза, и на темном экране изнанки век немедленно появилась картинка: рука, просунувшаяся сквозь дырку в черепице, чтоб вытащить гнилые болты, внезапный, похожий на укол иголкой, укус; собственный судорожный испуганный крик, разнесшийся в неподвижном равнодушном воздухе: Ах ты, мразь проклятая, сука!

Картинка сменилась другой, двухлетней давности: он, пьяный, спотыкаясь, в три часа утра входит в дом. Налетев на стол, растягивается во весь рост на полу, изрыгая проклятия, и будит спящую на диване Венди… Венди включает свет, видит его измятую, перепачканную одежду (драка на стоянке, которая, как смутно припоминает Джек, случилась несколько часов назад прямо на границе Нью-Хэмпшира) и засохшую под носом кровь. Моргая, как крот на солнышке, Джек тоже смотрит на жену, а Венди невыразительным голосом говорит: Сукин сын, ты разбудил Дэнни. Если тебе наплевать на себя, нельзя ли немного подумать о нас? Ох, да что с тобой говорить…

От телефонного звонка Джек вздрогнул. Он схватил трубку, вопреки всякой логике уверенный, что это либо Уллман, либо Эл Шокли.

— Ну? — рявкнул он.

— Сэр, вы говорили дольше, чем собирались. Три доллара пятьдесят центов.

— Мне придется сходить за мелочью, — сказал он. — Погодите минутку.

Он положил трубку на полочку, опустил оставшиеся шесть четвертаков и отправился к кассиру менять деньги. Все это Джек делал машинально, мысли, как белка в колесе, мчались по замкнутому кругу.

Зачем он позвонил Уллману?

Потому что Уллман поставил его когда-то в неловкое положение? Такое с Джеком случалось и раньше, и делали это настоящие мастера — конечно, Великим Маэстро оставался он сам. Просто, чтобы нагавкать на мужика, обнаружить его лицемерие? Джек не считал себя таким мелочным. Рассудок пытался уцепиться за альбом как за важную причину, но дело было не в альбоме. Шансов, что Уллман знает владельца, было не больше двух на тысячу. Когда Джек поступал на работу, Уллман отнесся к подвалу как к чужой, вдобавок до отвращения неразвитой стране. Если Джеку действительно хотелось выяснить, кто хозяин альбома, надо было позвонить Уотсону — его зимний телефон тоже имелся в конторской записной книжке. С Уотсоном тоже нельзя ничего знать наверняка, но с Уллманом — и того меньше.

Рассказать ему о замысле написать книгу — еще одна глупость. Исключительная глупость. Мало того, что Джек поставил под угрозу свою работу, он, возможно, перекрыл и широкие информационные каналы — Уллману стоит только начать обзванивать людей, предупреждая: остерегайтесь человека из Новой Англии, который расспрашивает про отель «Оверлук». Можно было провести расследование потихоньку, отправляя вежливые письма, может быть, даже организовав весной несколько интервью… а потом, находясь в безопасном отдалении, когда книга выйдет, посмеяться украдкой над яростью Уллмана… Автор-В-Маске-Бьет-Снова. Вместо этого он устроил совершенно бессмысленный звонок, сорвался, сцепился с Уллманом и разбудил все присущие управляющему отелем склонности быть маленьким Цезарем. Зачем? Если это не попытка устроить так, чтобы его вышвырнули с неплохой работы, то что же тогда?

Опустив в автомат остаток денег, Джек повесил трубку. Разумеется, будь он пьян, подобная бессмыслица не удивляла бы. Но он был трезвым — трезвым, как покойник.

Выходя из аптеки, он, кривясь, но наслаждаясь горьким вкусом, сжевал еще одну таблетку экседрина.

На тротуаре он встретил Венди и Дэнни.

— Эй, а мы как раз за тобой, — сказала Венди. — Смотри, снег пошел.

Джек поморгал:

— Верно.

Шел сильный снег. Главную улицу Сайдвиндера уже порядком занесло, разделительная полоса исчезла. Дэнни задрал голову к белому небу, разинув рот и высунув язык, чтобы поймать медленно падающие вниз белые жирные хлопья.

— Думаешь, началось? — спросила Венди.

Джек пожал плечами.

— Не знаю. Я надеялся на пару недель отсрочки. Может, так все-таки и выйдет.

(Извини, Эл. Отсрочьте, ваша милость. Сжальтесь. Еще один шанс. Честно, мне очень жаль…)

Отсрочка, вот что.

Сколько раз, за сколько лет он — взрослый мужчина — просил сделать милость, дать еще один шанс? Джеку вдруг стало так тошно от себя самого, так гадко, что в пору было громко застонать.

— Как голова? Не прошла? — спросила Венди, внимательно приглядываясь к Джеку.

Джек обнял ее одной рукой и крепко сжал.

— Лучше. Пошли, ребята, давайте доберемся домой, пока еще можно.

Они прошли обратно к тому месту, где у тротуара стоял грузовичок из отеля: Джек — в центре, левой рукой обнимая за плечи Венди, а правой — держа за руку Дэнни. К добру или к худу, но он впервые сказал «домой».

Когда Джек сел за руль грузовичка, ему пришло в голову, что хоть «Оверлук» и очаровывал, но не слишком-то нравился ему. Уверенности, что жизнь в отеле на пользу жене и сыну — или ему самому, — не было. Может быть, поэтому он и позвонил Уллману.

Чтоб его выгнали, пока еще не поздно.

Он задним ходом вывел грузовичок со стоянки и поехал прочь из городка, в горы.

Было десять. Комнаты заполнил притворный сон.

Джек лежал на своей половине лицом к стене, с открытыми глазами, слушая медленное, размеренное дыхание Венди. Вкус растворившегося аспирина еще держался на языке, отчего тот казался шершавым и слегка онемевшим. Эл Шокли позвонил в четверть шестого — в четверть восьмого по-восточному. Венди с Дэнни сидели внизу перед камином в вестибюле и читали.

— Лично, — сказал оператор. — Мистера Джека Торранса.

— Я у телефона. — Он перехватил трубку правой рукой, левой откопал в кармане носовой платок и обтер им саднящие губы. Потом закурил сигарету. В следующий момент в ухе раздался громкий голос Эла:

— Джекки, малыш, ради всего святого, что ты задумал?

— Привет, Эл. — Он затушил сигарету и схватил экседрин.

— Что происходит, Джек? Сегодня днем мне позвонил Стюарт Уллман, это был такой странныйзвонок… Когда Стью Уллман звонит по межгороду за свой счет, понятно, что дела хреновые.

— Эл, Уллману тревожиться нечего и тебе тоже.

— О чем именно нам нечего тревожиться? Послушать Стью, так тут какой-то гибрид шантажа и художественного очерка про «Оверлук» в «Нэшнл Инкваэр». Ну, говори, мальчик.

— Я хотел немножко подразнить его, — сказал Джек. — Когда я приходил устраиваться на работу, ему приспичило перетряхнуть все мое грязное белье. «Проблема пьянства». «Последнее место работы вы потеряли, потому что изувечили ученика». «Сомневаюсь, годитесь ли вы вообще для такой работы». И так далее. А завелся я, поскольку Уллман потащил на свет Божий всю мою биографию из-за того, что так обожает проклятый отель. Красавец «Оверлук». Ну, в подвале я нашел альбом с вырезками. Кто-то собрал вместе все самое неприятное о храме Уллмана… и мне показалось, что в нем не один час шла небольшая черная месса.

— Надеюсь, Джек, это метафора. — Тон Эла пугал своей холодностью.

— Да. Но я и правда выяснил…

— История отеля мне известна.

Джек почесал в затылке.

— Вот я и позвонил, подразнил его этим. Признаю, мысль была не слишком блестящей, больше не буду. Конец рассказа.

— Стью сказал, ты и сам собрался проветрить кое-что из «грязного белья».

— Стью — дерьмо! — рявкнул Джек в трубку. — Да, я сказал ему, что у меня появилась идея написать про «Оверлук». По-моему, этот отель — символ американского характера периода после второй мировой. Ну… понятно, это звучит очень напыщенно, я плохо выразился… но так оно и есть, Эл! Господи, может получиться грандиознаякнига! Но — в далеком будущем, могу обещать. Сейчас на моей тарелке больше, чем мне по силам съесть, и…

— Джек, так дело не пойдет.

Он обнаружил, что таращит глаза на черную телефонную трубку, не в состоянии поверить в то, что, несомненно, услышал.

— Что? Эл, ты сказал?..

— Я сказал то, что сказал. Насколько далеко твое далекое будущее, Джек? Для тебя это может означать два года, возможно, лет пять. Для меня — тридцать или сорок, я ведь рассчитываю еще долго иметь касательство к «Оверлуку». Как подумаю, что ты насобираешь всяких пакостей да пропихнешь как шедевр американской литературы… блевать охота.

• Предыдущая
• 47/112
• Следующая