Сияние (др. издание) - Кинг Стивен - Страница 36

• Предыдущая
• 36/112
• Следующая

— Не придет, так не придет, — сказал Эдмондс. — Я просто хочу, чтобы ты попытался.

— Ладно.

Опустив неподвижный взгляд на медленно покачивающиеся кроссовки Эдмондса, Дэнни метнул свое сознание наружу, к маме и папе. Они были где-то здесь… если уж на то пошло — прямо за той стеной, где картина. В приемной, куда они зашли сначала. Сидят рядышком, но не разговаривают. Листают журналы, волнуются. За него.

Хмуря брови, он сосредоточился сильнее, пытаясь ощутить и понять мамины мысли. Если ее не было в комнате рядом с ним, это всегда давалось труднее. Потом он начал улавливать. Мама думала о сестре. О своей сестре. Сестра умерла. Мама думала, что главным образом из-за этого ее мама и превратилась в такую

(стерву?)

в такую старую приставалу. Оттого, что умерла мамина сестра. Она была маленькой девочкой, когда ее

(Сбила машина о Господи больше я ничего такого не вынесу Эйлин но что если он болен действительно болен рак воспаление оболочек спинного мозга лейкемия опухоль мозга как у сына Джона Гантера или атрофия мышц Господи

у детишек его возраста сколько угодно случаев лейкемии

радиотерапия химиотерапия это все нам не по карману но не могут же они просто дать от ворот поворот и выкинуть подыхать на улицу не могут тем более что с ним все в порядке все в порядке все в порядке в самом деле нельзя

позволять себе думать)

(Дэнни…)

(про Эйлин и)

(Дэнни-и…)

(ту машину)

(Дэнни-и…)

Но Тони не показался. Только голос. Он затих, и Дэнни последовал за ним во тьму: кувыркаясь, он падал в какую-то волшебную дыру между кроссовок доктора Билла, они покачивались; позади что-то громко стучало; дальше, во тьму, где беззвучно плавала ванна, из нее высовывалось что-то страшное; мимо приятного, напоминающего перезвон церковных колоколов звука; мимо часов под стеклянным колпаком.

Потом в эту тьму проникла одна-единственная немощная лампочка, вся в фестонах паутины. Слабый свет падал на каменный пол, сырой и неприятный на вид. Где-то, не слишком далеко, не прекращался приглушенный металлический рев. Не страшный. Сонный. Летаргический. Вот про эту штуку и забудут, подумалось Дэнни в дремотном удивлении.

Когда глаза привыкли к сумраку, прямо перед собой он сумел разглядеть Тони, один только силуэт. Тони куда-то смотрел, и Дэнни напряг глаза, чтобы разглядеть, куда и на что.

(Твой папа. Видишь папу?)

Конечно, он видел. Неужели Дэнни мог бы не заметить папу даже при слабом подвальном освещении? Папа стоял на полу на коленях, фонарик отбрасывал луч света на старые картонки и деревянные ящики. Картонки были старыми, заплесневелыми, некоторые развалились, вывалив на пол потоки бумажек. Газеты, книги, похожие на счета машинописные страницы. Все это папа изучал с большим интересом. А потом папа поднял взгляд и посветил фонариком в другую сторону. Луч высветил еще одну книгу, большую, перевязанную золотым шнуром. Похоже, обложка была из белой кожи. Это оказался альбом для вырезок. Дэнни вдруг очень захотелось крикнуть отцу, чтоб тот оставил альбом в покое, что некоторые книги открывать нельзя. Но папа уже пробирался к нему.

Ревел какой-то механизм — теперь Дэнни понял, что этот зловещий, ритмичный грохот создавал котел «Оверлука», который папа проверял по три-четыре раза на дню. Грохот становился похож на… тяжелые шаги. А запах плесени и гнилой, отсыревшей бумаги сменился каким-то другим… резким, отдающим можжевельником запахом Дряни. Запах облаком окутывал папу, который потянулся за книгой и схватил ее.

Где-то в темноте Тони

(Это бесчеловечное место превращает людей в чудовищ. Это бесчеловечное место)

вновь и вновь повторял что-то непонятное.

(превращает людей в чудовищ.)

Еще одно падение в темноту, теперь оно сопровождалось тяжелым, громоподобным стуком — котел тут был ни при чем, это свистел молоток, врезаясь в шелковистые обои стен, выбивая облачка известковой пыли. Дэнни беспомощно припал к сине-черным вытканным на ковре джунглям.

(Выходи)

(Это бесчеловечное место)

(получи что заслужил!)

(превращает людей в чудовищ).

Задохнувшись — собственное судорожное аханье эхом отдалось в голове, — Дэнни рванулся из тьмы. В чьи-то руки. Сперва он отпрянул, думая, что рожденное мраком существо из «Оверлука», существующего в мире Тони, каким-то образом последовало за ним в мир реальных вещей, а потом доктор Эдмондс сказал:

— Все в порядке, Дэнни. Ничего. Все отлично.

Дэнни узнал доктора, потом обстановку кабинета. Его начала бить дрожь, с которой он не мог справиться. Эдмондс держал его.

Когда реакция пошла на убыль, Эдмондс спросил:

— Ты говорил что-то о чудовищах, Дэнни… что?

— Это бесчеловечное место, — произнес мальчик утробным голосом, — Тони сказал… это бесчеловечное место… превращает… превращает… — Он потряс головой. — Не могу вспомнить.

— Постарайся!

— Не могу.

— Тони приходил?

— Да.

— Что он тебе показал?

— Темноту. Стук. Не помню.

— Где ты был?

— Отстаньте! Не помню! Отстаньте!

Дэнни беспомощно всхлипывал от ярости и страха. Все ушло, превратившись в похожую на слипшийся от воды бумажный комок путаницу; читать в памяти стало невозможно.

Эдмондс пошел к охладителю и принес ему воды в бумажном стаканчике. Дэнни выпил ее, и Эдмондс принес еще стакан.

— Лучше?

— Да.

— Дэнни, я не хочу доставать тебя… в смысле, надоедать тебе с этим. Но доприхода Тони тебе ничего не запомнилось?

— Мама, — медленно проговорил Дэнни. — Она обо мне беспокоится.

— На то и мамы, парень.

— Нет… у нее была сестра, она умерла, когда была маленькой. Эйлин. Мама думала про то, как Эйлин сбила машина, и из-за этого она беспокоится обо мне. Больше я ничего не помню.

Эдмондс пристально смотрел на него.

— Она думала об этом сейчас? Там, в приемной?

— Да, сэр.

— Дэнни, как ты это узнал?

— Не знаю, — тусклым голосом сказал Дэнни. — Наверное, это сияние.

— Что?

Дэнни очень медленно покачал головой.

— Я ужасно устал. Можно, я пойду к папе и маме? Мне больше не хочется отвечать на вопросы. Я устал. И у меня болит живот.

— Тебя тошнит?

— Нет, сэр. Просто я хочу к папе и маме.

— Ладненько, Дэн. — Эдмондс поднялся. — Сходи к ним на минутку, а потом пришлешь их сюда, ко мне, чтоб я смог поговорить с ними. Идет?

— Да, сэр.

— Там есть книжки, можешь посмотреть. Тебе нравятся книжки, правда?

— Да, сэр, — ответил Дэнни, покорный своему долгу.

— Ты молодчина, Дэнни.

Дэнни слабо улыбнулся.

— Не могу ни к чему придраться, — сказал доктор Эдмондс Торрансам. — С физиологией все в норме. Психически… мальчик смышленый, а воображение развито даже слишком. Бывает. Дети должны вырастать из своего воображения, как из пары старых ботинок. Воображение Дэнни все еще ему великовато. Проверяли его хоть раз на ай-кью [3]?

— Не верю я в эти коэффициенты, — сказал Джек. — Только стреноживают надежды и родителей, и учителей.

Доктор Эдмондс кивнул:

— Может быть. Но, проверь вы его, думаю, обнаружилось бы, что для своей возрастной группы он ушел очень далеко. Для мальчика, которому еще нет и шести, его словарный запас поразителен.

— Мы с ним не сюсюкаем, — сказал Джек с ноткой гордости.

— Сомневаюсь, что вам пришлось хоть раз пойти на это, чтобы быть понятым. — Эдмондс помолчал, играя ручкой. — Пока вы там сидели, он впал в транс. По моей просьбе. Все точь-в-точь по вашему описанию вчерашнего вечера в ванной. Все мышцы расслабились, тело осело, глаза закатились. Классический самогипноз. Я изумился и все еще продолжаю изумляться.

Торрансы подались вперед.

— Что случилось? — напряженно спросила Венди.

• Предыдущая
• 36/112
• Следующая