Дороги. Часть вторая. - Йэнна Кристиана - Страница 48
- Предыдущая
- 48/148
- Следующая
— Стихи?
— Да. Вспомнил. Это Арни написал, это последнее. Ну и тогда я выстрелил.
Арнис вдруг понял, глядя в бледное, узкое лицо друга — еще совсем немного, и тот стал бы Королем Анзоры. Только вышел бы на улицу, последовал приказу Цхарна... чем дальше, тем труднее освободиться от руководства сагона. Еще немного, и мы с Ландзо встретились бы в бою. И не факт, что мы победили бы...
Что же остановило его? Какая мелочь? Всего лишь несколько строчек какого-то стихотворения. Ведь даже память о погибших друзьях — ну что она? Если он живых готов был предать и убить. Если бы тот парнишка, Арни, не написал этого стихотворения? Если бы Ландзо не запомнил этих строк...
— Хорошо, Ландзо, — сказал Дэцин, — очень хорошо. Ты все правильно сделал. Ты молодец. Я не ошибся в тебе. Арнис, выключи запись. Так... Ланс, ты сейчас спишь. Прямо здесь. Через восемь часов начинаешь работать. Постарайся не думать ни о чем и не вспоминать.
Арнис отключил циллос.
— А ментоскоп, — вяло начал Ланс. Дэцин покачал головой.
— Надо, конечно, но думаю, можно и позже. Поспи.
Ланс слабо улыбнулся.
— Спасибо.
— Не за что. Так... — Дэцин встал, порылся в ящике стола, достал упаковку белых капсул, и одну протянул Ландзо, — если заснуть не сможешь, возьми лекарство. Обязательно. Потом тебе спать много не удастся.
Через несколько дней Арнису показалось, что Ланс пришел в норму. Нет, прежним он не стал. Наверное, удар наведенной депрессии и в самом деле оказался разрушительным. Но собственно, и никто не вел себя, как раньше... слишком уж тяжела оказалась Анзора.
505й отряд, вернее, то, что от него осталось, командование больше не трогало. Очень важно было поддержать и восстановить столицу. Тех, кто еще сопротивлялся, брали в плен и держали в изоляторе. Пока. Теперь была такая возможность. Остальные лервенцы оказались совершенно неспособны к самоорганизации, привычны к жесткому управлению сверху, и ДС приходилось это правление осуществлять — кормить, распределять жилье, выбирать людей для обучения работе с новыми технологиями. Организовывать школы. А главное — теперь только начался этап информационной обработки — лервенцам объясняли суть происшедшего с ними, со страной. Вся пропаганда была тщательно продумана в деталях и подготовлена заранее. Арнис тоже занимался этим, хотя горькие мысли не оставляли его: квиринцы представлялись теперь в качестве спасителей и благодетелей... но у кого из этих лервенцев, оставшихся в живых, не погибли от наших рук близкие и друзья? Как они воспринимают нас? Ведь ненавидят. Не могут они нас любить. Мы — убийцы. Мы разрушили их мир, и мало того — сделали это с такой жестокостью... неизбежной, правда, но это уже малосущественно.
Неважно. Пусть они нас не любят. Нас мало где любят. Мы уйдем, зато они восстановят прежнюю жизнь, и уже приобретут некоторый иммунитет против сагонской агрессии.
Да и какая разница... все равно мне потом не жить — эта мысль поддерживала как-то, спасала.
Чаще всего Арнис работал в паре с Ландзо. Дэцин больше не ставил перед ними боевых задач, в основном они занимались восстановлением города. Это тоже помогало. Постепенно город приобретал жилой вид. Дети начали ходить в школу (они и жили пока в интернатах, но было объявлено, что родители могут забрать своих детей домой. Однако Дэцин был прав — никто не стремился это сделать). Строительные бригады, обучавшиеся работе с меланитом и гемопластом, с новыми материалами, доставленными с Квирина, разгребали завалы и строили новые здания.
Помимо этого, формировалось новое лервенское правительство. Искали людей, умных, способных руководить и в то же время, желательно, ненавидящих режим Цхарна. Ландзо лично беседовал с каждым кандидатом, а искали их в основном в Штрафных общинах, то есть среди тех, кто не очень-то вписывался раньше в общую картину жизни. И не вписывался именно по причинам политического и духовного характера.
До тех пор, пока не появится нормальное правительство, армия, полиция — уходить с Анзоры нельзя.
Обычно в таких случаях восстанавливалась историческая форма правления. В Лервене когда-то давно был король. Монархия. Но в том-то и дело, что слишком давно люди жили по заветам Цхарна, возвращение к прежнему укладу было бы слишком жестким насилием над ними. Поэтому предполагалось создать коллегиальное правительство, а оно уже позаботится о дальнейшем — ввести периодические выборы, или восстанавливать монархию, или диктатуру (что было бы привычнее для Лервены), или еще какую-нибудь форму правления.
Арнис вдруг вспомнил, как Иль было тяжело в третьей акции на Ярне, тяжело именно от необходимости информационной войны.
Чистое, еще не замутненное ничем сознание — понимает это. Потом и у Ильгет все исказилось — когда много лет посвящаешь какому-то делу, уже не можешь увидеть его со стороны...
А со стороны дело наше выглядит, как ни крути, гнусно.
Арнис сидел на возвышении рядом с раздачей и наблюдал за длинной вереницей девочек-подростков в серых платьях, с мисками в руках. Школьницы получали свои порции разведенного орехового концентрата (никакой лервенской пищи давно уже не было... поля выжжены, все, что на складах, давно поедено. Но снабженцы работали регулярно, да и в городе уже действовали два пищевых синтезатора). Отходили, бережно неся в ладонях миски с нежной бежевой массой. По крайней мере, кормили их теперь досыта...
А так — платья, лица... лица, пожалуй, еще больше осунулись, еще темнее неизбывная печаль на них. Война. Что мы подарили этим детям — войну, ничего больше.
Я не маленький, понимаю все очень хорошо. Мы, как правило, не врем, наш ход в информационной войне — правда. Наш козырь и наше оружие. Гнусно оттого, что правду эту приходится вдалбливать, внушать... так, будто это ложь.
Но почему, почему мы не можем просто оставить их в покое и уйти? Ну, помочь материально — и удалиться? Нет, мы будем формировать правительство... послушное нам. Готовое с нами сотрудничать. Мы будем менять их привычки, их образ жизни.
Но ведь мы этого не должны делать! Мало ли, что нам не нравится... Общественное воспитание детей — но если это их собственный выбор? Так выбрала их нация, вправе ли мы вмешиваться? Под влиянием сагона или нет — это еще вопрос. Цхарн не давил на них, у него и эммендаров не было. Цхарн предоставлял им возможность выбора, и все они выбрали его.
Нет, хорошо, что мы избавили их от сагона. Пример вот уже восьми погибших миров показывает, что рано или поздно сагонская инвазия завершается уничтожением населения и всей цивилизации.
Но беда в том, что Цхарн не умер, он лишь отброшен. Через несколько лет он обретет способность к общению с миром людей — пусть в качестве невидимого духа. Он необыкновенно силен, в этом качестве он полвека держал всю планету под единоличным контролем. И если сохранить те же структуры, верования, если не изменить кардинальным образом жизнь лервенцев и бешиорцев, Цхарн вернется на готовенькое...
Это все понятно. Непонятно только, почему все так гнусно...
Арнис вздохнул.
— Я пойду, — сказал он школьной директрисе, Патари (указ о фамилиях и отмене личных номеров еще только готовился). Та с готовностью кивнула головой.
— Пойдемте, гир Арнис, я провожу вас.
Арнис открыл дверь, чуть потеснив очередь за обедом. Увидев пятнистый рисунок бикра, девочка, оказавшаяся рядом, молча и проворно отскочила в сторону. Арнис повернулся, отыскивая ее взглядом. Девочка стояла неподалеку и смотрела на квиринца, словно испуганный зверек, черные глаза поблескивали.
Арнис открыл было рот, но потом покачал головой и пошел дальше.
Они боятся нас. Так и будет впредь. Мы это заслужили.
Ильгет не сводила глаз с пустого пространства, отделенного ксиоровой стеной и рядом автоматических постов от зала ожидания. Двое ско потихоньку фланировали взад и вперед вдоль карантинной зоны, скучая, поглядывая на встречающих сквозь ксиор.
- Предыдущая
- 48/148
- Следующая
