Загадка Эндхауза - Кристи Агата - Страница 16
- Предыдущая
- 16/40
- Следующая
– Стало быть, вы считаете, – заговорил я, – что жизнь Ник Бакли по-прежнему в опасности?
– Друг мой, зачем же я, по-вашему, послал ее в лечебницу?
– Так дело вовсе не в потрясении?
– Потрясение! Ба! От потрясения с тем же успехом, да что я говорю, с гораздо большим, можно оправиться и дома. Какое уж там веселье – полы, покрытые зеленым линолеумом, болтовня сиделок, еда на подносах и непрестанное мытье. Нет, нет, я думал о ее безопасности, и больше ни о чем. Я откровенно поговорил с доктором. Он со мной согласился и все устроит. К мисс Бакли не будут пускать никого, даже самых близких ее друзей. Мы с вами – единственное исключение. Ну а другие… «Распоряжение доктора» – вот что им скажут. Очень удобно и не подлежит обсуждению.
– Так-то оно так, – заметил я. – Да только…
– Что – только, Гастингс?
– Это не может длиться вечно.
– Замечание весьма справедливое. Но мы хотя бы сможем немного осмотреться. Кроме того, я думаю, вы поняли, что изменяется самый характер нашей деятельности.
– Как так?
– Ну, если раньше мы должны были прежде всего обеспечить безопасность мадемуазель, то наша нынешняя задача намного проще и куда привычней. Нам надо всего-навсего выследить убийцу.
– И это, по-вашему, проще?
– Еще бы. Убийца, как я выразился на днях, уже поставил свою подпись под преступлением. Сейчас он играет в открытую.
– А вы не думаете… – Я замялся. – Вам не кажется, что прав полицейский инспектор? Что это дело рук маньяка, который рыщет по округе, одержимый манией убийства?
– Я никогда еще не был так убежден в обратном.
– И вы действительно думаете…
– …Что убийца кто-то из близких друзей мадемуазель? – договорил за меня Пуаро. Он был очень серьезен. – Да, я думаю именно так, мой друг.
– Но ведь теперь такая возможность почти что исключается. Мы все были вместе…
Он перебил меня:
– А вы можете поручиться, что, когда мы стояли там, у обрыва, никто ни разу не отошел? Можете вы назвать хотя бы одного человека, который все время был у вас на глазах?
– Да нет, – ответил я, пораженный его словами, – пожалуй, не могу. Там было темно. И все мы переходили с места на место. Я видел временами миссис Райс, Лазаруса, вас, Крофта, Вайза… но так, чтобы все время, – нет.
Пуаро кивнул:
– В том-то и дело. А речь ведь идет всего о нескольких минутах. Две девушки идут к дому. Незаметно ускользнув, убийца прячется за растущим посреди лужайки платаном и видит, как из дома выходит мисс Бакли, во всяком случае, он думает, что это мисс Бакли. Она проходит на расстоянии фута от него, и он стреляет три раза подряд.
– Три раза? – воскликнул я.
– Ну да. На сей раз он действовал наверняка. Мы нашли в теле три пули.
– Но ведь это было рискованно, правда?
– Во всяком случае, он рисковал гораздо меньше, чем если бы стрелял один раз. Выстрел из маузера не очень громок. К тому же он несколько напоминает треск фейерверка и отлично сливался со всем окружающим шумом.
– Вы нашли револьвер? – спросил я.
– Нет. И мне кажется, что именно это – неоспоримое доказательство того, что здесь замешан кто-то из своих. Мы ведь уже установили, что револьвер мисс Бакли первоначально был похищен с одной-единственной целью – придать ее смерти видимость самоубийства.
– Да.
– Это единственное правдоподобное объяснение, верно? Однако на сей раз, как вы, наверно, заметили, преступник и не пытался инсценировать самоубийство. Он знает, что нас больше не обмануть. Иными словами, ему известно, что мы знаем и чего не знаем.
Подумав, я не мог не признать логичности его доводов.
– Куда же он, по-вашему, дел револьвер?
Пуаро пожал плечами:
– Трудно сказать. Однако море соблазнительно близко. Хороший бросок – и револьвера как не бывало. Мы, разумеется, можем лишь строить догадки, но я на его месте сделал бы только так.
От его деловитого тона у меня мороз пробежал по коже.
– А… вы думаете, он понял, что убил не того, кого хотел?
– Уверен, что да. Ему пришлось проглотить неприятную пилюлю. Да еще следить за своим лицом и ничем не выдать разочарования, а это было не так-то просто.
Тут мне вдруг вспомнилась странная реакция горничной Эллен, и я описал Пуаро ее необычное поведение. Он оживился.
– Так вы говорите, она была удивлена тем, что убили именно Мегги?
– До чрезвычайности.
– Любопытно! А самый факт убийства ее ничуть не поразил? Ну что ж, тут есть над чем поразмыслить. Что она собой представляет, эта Эллен? Такая тихая и по-английски респектабельная? Возможно ли, что она… – Он замолчал.
– Если принять в расчет все эти «несчастные случаи», – заметил я, – то… мне кажется, что сбросить с обрыва тяжелый валун мог только мужчина.
– Не обязательно. Это зависит от того, как лежал камень. Не сомневаюсь, что его мог сдвинуть кто угодно.
Пуаро снова принялся расхаживать по комнате.
– Мы можем подозревать каждого из тех, кто был вчера вечером в Эндхаузе. Впрочем, нет. Эти гости, которых пригласила мадемуазель… Мне кажется, они здесь ни при чем. По-моему, большинство из них просто знакомые, причем совсем не близкие.
– Там был и Чарлз Вайз, – напомнил я.
– Да, и нам не следует о нем забывать. Логически на него падает самое большое подозрение. – В отчаянии махнув рукой, он опустился в кресло, стоящее против моего. – Ну вот, мы снова возвращаемся к тому же! Мотив! Если мы хотим разобраться в преступлении, надо выяснить мотив. И вот тут-то я все время становлюсь в тупик. Кому понадобилось расправиться с мадемуазель? Я позволил себе унизиться до нелепейших предположений. Я, Эркюль Пуаро, пал до самых постыдных фантазий. Я позаимствовал образ мышления бульварного детектива. Дедушка – Старый Ник, якобы проигравший свое состояние! Полно, да проиграл ли он его? – спрашиваю я себя. А может быть, он его спрятал где-нибудь в Эндхаузе? Или зарыл в саду? И с этой задней мыслью (стыд и позор!) я справился у мадемуазель, не предлагал ли ей кто-нибудь продать дом.
– А знаете, Пуаро, – заметил я, – мысль не такая уж пустая. В ней что-то есть.
Пуаро застонал:
– Ну как же! Я был уверен, что вы уцепитесь за это при вашем романтическом и несколько банальном складе ума. Зарытые сокровища – куда как привлекательно.
– Но я все-таки не понимаю, почему бы…
– Да потому, что самое прозаическое объяснение почти всегда бывает наиболее вероятным, мой друг. Затем я подумал об отце мадемуазель… и деградировал еще больше. Он много путешествовал. А что, если он украл драгоценность, сказал я себе, ну, например, глаз какого-нибудь идола. И его выследили фанатичные жрецы. Да, я, Эркюль Пуаро, скатился до такого!.. Правда, насчет отца у меня были и другие предположения. Более вероятные и не столь позорные. Допустим, что во время своих странствий он вторично женился. В таком случае мсье Чарлз Вайз уже не является ближайшим наследником. Но это нас опять же заводит в тупик, ибо мы снова сталкиваемся все с тем же затруднением – наследовать-то фактически нечего!
– Я не пренебрег ни одной возможностью, – продолжал Пуаро. – Вы помните, как мадемуазель Ник случайно упомянула о том, что Лазарус предложил ей продать портрет ее деда? Так вот, в субботу я вызвал эксперта и попросил его осмотреть портрет. Это о нем я писал в то утро мадемуазель. Ведь если бы оказалось, что картина стоит несколько тысяч фунтов…
– Неужели вы думаете, что такой богатый человек, как молодой Лазарус…
– А он богат? Наружность ведь ни о чем не говорит. Случается, что и старинная фирма с роскошными выставочными залами, на вид процветающая, держится на подгнивших корнях. И что же делает в таких случаях владелец? Ходит и плачется на тяжелые времена? О нет, он покупает новый, шикарный автомобиль. Сорит деньгами немного больше, чем обычно. Живет несколько более открыто. Ибо, поймите, кредит – это все! А потом вдруг, глядь, миллионное дело прогорает из-за того, что не хватило нескольких тысяч фунтов наличных денег.
- Предыдущая
- 16/40
- Следующая
