Убийство в Восточном экспрессе - Кристи Агата - Страница 1

• 1/54
• Следующая

Ранним морозным утром, в пять часов по местному времени, вдоль платформы сирийской станции Алеппо вытянулся состав, который железнодорожные справочники торжественно именовали экспресс ТАВРЫ. Экспресс состоял из вагона-ресторана, одного спального и двух вагонов местного сообщения.

У входа в спальный вагон молоденький лейтенант французской армии во всем великолепии своего мундира разговаривал с маленьким человечком, по уши укутанным во всевозможные шарфы и кашне, из-под которых высовывались лишь красный носик и кончики грозно закрученных усов. Стоял пронизывающий холод, и провожать почетного гостя было делом отнюдь не завидным, но лейтенант Дюбоск мужественно выполнял свой долг. Он сыпал изысканнейшими фразами на изящнейшем французском языке. Хотя, в чем дело, честно говоря, не понимал. Правда, по гарнизону, как бывает в подобных случаях, ходили какие-то слухи. А на генерала, того самого генерала, под началом которого служил лейтенант Дюбоск, стало все труднее угодить. И тогда откуда-то, чуть не из самой Англии, приехал этот бельгиец. Целую неделю весь гарнизон пребывал в непонятной тревоге. А потом пошло-поехало. Один весьма видный офицер покончил с собой, другой подал в отставку – и тревога отпустила военных, некоторые меры предосторожности были отменены. А генерал, тот самый под началом которого служил лейтенант Дюбоск, словно помолодел лет на десять.

Дюбоск нечаянно подслушал обрывок разговора между «его» генералом и незнакомцем. «Вы спасли нас, мой друг, прочувствованно говорил генерал, и его седые усы подрагивали. – Вы спасли честь французской армии, вы предотвратили кровопролитие! Не знаю, как и благодарить вас за то, что вы откликнулись на мою просьбу! Приехать в такую даль…»

На что незнакомец (его звали Эркюль Пуаро), как и полагается, отвечал: «Что вы, генерал, разве я мог забыть, что вы спасли мне жизнь». Генерал, в свою очередь, произнес какую-то подходящую случаю фразу, отрицая свои заслуги, и в разговоре вновь замелькали Франция, Бельгия, слава, честь и всякое тому подобное, затем друзья сердечно обнялись и разговор закончился.

О чем, собственно, шла речь, лейтенант так до сих пор и не понял, но, как бы то ни было, почетное поручение проводить Пуаро на экспресс ТАВРЫ было возложено именно на него, и он выполнял его с пылом и рвением, приличествующими многообещающему молодому офицеру.

– Сегодня воскресенье, – говорил лейтенант Дюбоск, завтра вечером, то есть в понедельник, вы будете в Стамбуле.

Он уже не первый раз высказывал это соображение. Впрочем, разговоры, которые ведутся перед отходом поезда, всегда изобилуют повторами.

– Совершенно верно, – согласился Пуаро.

– Вы, видимо, остановитесь в Стамбуле на несколько дней?

– Mais oui. Мне не случалось бывать там. Было бы очень жаль проехать мимо, вот так, – и он выразительно щелкнул пальцами. – Я не спешу и могу посмотреть город.

– La Sainte Sophie удивительно красива, – сказал лейтенант Дюбоск, который в жизни не видел этого собора.

Свирепый порыв ветра заставил мужчин поежиться.

Лейтенант Дюбоск украдкой бросил взгляд на часы. Без пяти пять – всего пять минут до отхода. Боясь, что гость перехватил этот взгляд, он поспешил заполнить паузу.

– В это время года мало кто путешествует, – сказал он, оглядев окна спального вагона.

– Вы, пожалуй, правы, – поддакнул Пуаро.

– Будем надеяться, что вас не застигнут заносы в Таврских горах!

– А такое возможно?

– Вполне. Правда, в этом году Бог миловал.

– Что ж, будем надеяться на лучшее, – сказал Пуаро. – Какие сводки погоды из Европы, плохие?

– Очень. На Балканах выпало много снега.

– В Германии, как мне говорили, тоже.

– Eh bien, – чувствуя, что надвигается новая пауза, поспешно сказал лейтенант Дюбоск, – завтра вечером в семь сорок вы будете в Константинополе.

– Да, – сказал мсье Пуаро и, из последних сил стараясь поддержать разговор, добавил: – Мне рассказывали, что Святая София поразительно красива.

– Видимо, просто великолепна.

В одном из купе поднялась шторка, и в окно выглянула молодая женщина.

С тех самых пор, как Мэри Дебенхэм выехала в прошлый четверг из Багдада, она почти не спала. Не спала ни в поезде до Киркука, ни в комнатах отдыха пассажиров в Мосуле; не удалось ей выспаться и прошлой ночью в поезде. И теперь, наскучив лежать без сна в душном, жарко натопленном купе, она поднялась и выглянула в окно.

Это скорее всего Алеппо. Смотреть тут, конечно, не на что. Длинный, плохо освещенный перрон; где-то неподалеку яростно бранятся по-арабски. Двое мужчин под окном говорят по-французски. Один – французский офицер, другой – маленький человечек с огромными усами. Губы ее тронула легкая улыбка. Это ж надо так закутаться! Должно быть, в Алеппо очень холодно! Вот почему в поезде так безбожно топят. Она попыталась опустить окно пониже, но оно не поддавалось.

Проводник спального вагона подошел к мужчинам.

– Поезд отправляется, – сказал он. – Мсье пора в вагон. Маленький человечек снял шляпу. Ну и голова – ни дать ни взять – яйцо! И, несмотря на одолевавшие ее заботы, Мэри Дебенхэм улыбнулась. Потешный человечек! Таких коротышек обычно никто не принимает всерьез. Лейтенант Дюбоск произнес прощальную речь. Он подготовил ее заранее и приберегал до последнего момента. Речь продуманную и блистательную.

Не желая уступить ему, Пуаро отвечал в том же духе.

– Envoiture, – сказал проводник.

Всем своим видом показывая, как ему жаль расстаться с лейтенантом, Пуаро поднялся в вагон. Проводник последовал за ним. Пуаро помахал рукой, лейтенант отдал честь. Поезд, неистово рванув, медленно покатил по рельсам.

– Enfin, – пробормотал Эркюль Пуаро.

– Брр, – поежился лейтенант Дюбоск, он только сейчас почувствовал, как продрог. – Voila мсье. – Проводник выразительным взмахом руки привлек внимание Пуаро к роскоши купе, особо отметив, как аккуратно и заботливо размещен багаж. – Маленький чемоданчик мсье я поместил здесь.

• 1/54
• Следующая