Убийство на поле для гольфа - Кристи Агата - Страница 30
- Предыдущая
- 30/43
- Следующая
— Думаю, вам следует писать для кинематографа, дружище, — наконец, прокомментировал он.
— Вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, что хороший фильм получится из истории, которую вы мне здесь изложили. Но она совершенно не похожа на то, что произошло на самом деле.
— Признаю, я мог не учесть всех деталей, но…
— Я бы сказал, вы удивительным образом умудряетесь вообще не обращать на них никакого внимания. Что вы скажете об одежде убитых? Или вы полагаете, что, заколов свою жертву, Конно снял с нее костюм и надел его сам, потом воткнул нож в рану?
— Я не понимаю, какое это имеет значение, — довольно самоуверенно заявил я. — Он мог получить одежду и деньги с помощью угроз раньше, у мадам Добрейль.
— Угроз? Хм… Вы всерьез выдвигаете это предположение?
— Разумеется. Он мог пригрозить, что откроет семье Рено ее настоящее имя, что может положить конец всем надеждам на замужество дочери.
— Вы ошибаетесь, Гастингс. Он не мог ее шантажировать, потому что кнут был в ее руке. Вспомните, что Жорж Конно все еще разыскивается за убийство. Одно ее слово — и ему угрожает гильотина.
Я был вынужден с некоторой неохотой признать правоту слов друга.
— Ваша версия, — ядовито заметил я, — без сомнения, учитывает все детали.
— Моя версия — это истина, — спокойно сказал Пуаро. — А истина всегда верна. В своем построении вы сделали одну ошибку. Вы позволили воображению сбить вас с пути полуночными таинственными свиданиями и страстными любовными сценами. Но в расследовании преступления мы не должны основываться на банальности. Представить вам мои догадки?
— О, пожалуйста, доставьте мне такое удовольствие. Пуаро выпрямился и сказал, энергично жестикулируя, чтобы подчеркнуть логичность мыслей:
— Начну так же, как и вы, с забытого персонажа — Жоржа Конно. Итак, легенда о «русских бородачах», рассказанная в суде мадам Берольди, по общему признанию, была выдумкой. Если она не была замешана в преступлении, то с какой стати ей надо было сочинять эту легенду? Правильнее предположить, что она все же была соучастницей. В этом случае легенда могла быть придумана ею или Жоржем Конно.
В деле, которое мы расследуем, снова фигурирует та же сказка о бородачах. Но я вам уже говорил, что мадам Добрейль не заинтересована в смерти Рено, поэтому маловероятно, чтобы она подбросила эту сказку. Следовательно, нам остается предположить, что план нового преступления зародился в голове Жоржа Конно. Таким образом, Жорж Конно задумал преступление, а мадам Рено стала его сообщницей. Она на первом плане, а за ней скрыта фигура, чье настоящее имя нам теперь известно.
Давайте еще раз проанализируем дело Рено с самого начала, располагая все важные события в хронологическом порядке. У вас есть записная книжка и карандаш? Хорошо. Ну, какое событие вы запишите самым первым?
— Письмо к вам?
— Это первое, что мы узнали. Но это неподходящее начало для дела. Я бы сказал, что первое событие, имеющее значение, это та перемена в поведении Рено, которая произошла вскоре после его приезда в Мерлинвиль и которая подтверждается несколькими свидетелями. При этом мы должны учесть его дружбу с мадам Добрейль и заплаченные ей большие суммы денег. Отсюда мы можем перейти прямо к 23 мая.
Пуаро помолчал, откашлялся и сделал мне знак записывать:
23 мая. Рено ссорится с сыном из-за желания последнего жениться на Марте Добрейль. Сын уезжает в Париж.
24 мая. Рено изменяет завещание, целиком оставляя право распоряжаться состоянием жене.
7 июня. Ссора с бродягой в саду, засвидетельствованная Мартой Добрейль.
Письмо, написанное Эркюлю Пуаро, умоляющее о помощи.
Телеграмма, посланная Жаку Рено, приказывающая ему отправиться на «Анзоре» в Буэнос-Айрес.
Шофер Мастере получил выходной и был отослан.
Визит к Рено какой-то леди вечером. Провожая ее, он говорит: «Да, да, но сейчас, ради бога, идите…»
Пуаро замолчал.
— Итак, Гастингс, рассмотрите последовательно все факты, внимательно их обдумайте, каждый в отдельности и в общей связи, и посмотрите, не увидите ли вы это дело в новом свете.
Я добросовестно постарался выполнить то, что он сказал. Через минуту-две я довольно неуверенно начал:
— Что касается первого пункта, то вопрос, видимо, в том, что послужило причиной резкой перемены поведения Рено: шантаж или увлечение мадам Добрейль?
— Определенно шантаж. Вы слышали, что сказал Стонор относительно его характера и привычек.
— Мадам Рено не подтверждает эту точку зрения, — возразил я.
— Мы уже видели, что на свидетельство мадам Рено нельзя полагаться никоим образом. В этом вопросе мы должны доверять Стонору.
— И все же, если Рено был в интимной связи с женщиной по имени Белла, то нет ничего невозможного и неестественного в том, что у него могла быть и любовь с мадам Добрейль.
— Согласен, Гастингс, ничего неестественного. Но так ли это?
— Письмо, Пуаро. Вы забываете о письме.
— Нет, не забываю. Но почему вы думаете, что письмо адресовано Рено?
— Но ведь оно найдено в его кармане и… и…
— И все, — прервал меня Пуаро. — В письме не упоминается никакого имени, показывающего, кому оно адресовано. Мы предположили, что оно принадлежит покойному, потому что оно было в кармане его плаща. Но, мой друг, что-то в этом плаще показалось мне необычным. Я измерил его и сказал, что он слишком длинен. Это замечание должно было натолкнуть вас на мысль.
— Я думал, что вы говорите просто так, — признался я.
— Что за странная идея! Позднее вы наблюдали, как я измеряю плащ Жака Рено. Так вот, плащ Жака Рено оказался слишком коротким. Сопоставьте эти два факта с третьим, а именно, что во время отъезда в Париж Жак Рено выбежал из дома в спешке, и сделайте ваш вывод!
— Я начинаю догадываться, — медленно сказал я. — Письмо было написано Жаку Рено, а не отцу. В спешке и волнении он перепутал плащи.
Пуаро кивнул.
— Правильно! Мы можем вернуться к этому вопросу позже. На данный момент довольствуемся допущением, что письмо не имеет никакого отношения к месье Рено-отцу, и перейдем к следующему в хронологическом порядке событию.
— «23 мая, — прочел я. — Рено ссорится с сыном из-за желания последнего жениться на Марте Добрейль. Сын уезжает в Париж». Не вижу, что можно из этого извлечь. Изменение завещания тоже кажется вполне последовательным. Это прямой результат ссоры.
— Наши мнения совпадают, мой друг, по крайней мере в отношении причины. Но что вы скажете об истинном мотиве, лежащем в основе этого действия Рено-отца?
Я открыл глаза от удивления.
— Конечно, злоба на сына.
— И все же он писал ему в Париж теплые письма.
— Так говорит Жак Рено, но он не может их предъявить.
— Хорошо, давайте оставим это.
— Теперь мы переходим ко дню трагедии. Вы поместили события утра в определенном порядке. Есть ли у вас какое-нибудь объяснение?
— Я удостоверился, что письмо ко мне было отправлено в то же время, что и телеграмма Жаку. Мастерсу было сказано, что он может взять выходной вскоре после этого. По моему мнению, ссора с бродягой предшествовала этим событиям.
— Я не думаю, что вы можете это утверждать, не уточнив обстоятельств у мадемуазель Добрейль.
— В этом нет необходимости. Я уверен. И если вы не понимаете этого, то вы не понимаете ничего, Гастингс!
С минуту я смотрел на него с обидой.
— Конечно! Я идиот. Если бродяга — это Жорж Конно, то именно после бурной беседы с ним Рено почувствовал опасность. Он отослал шофера Мастерса, потому что подозревал, что тот подкуплен, дал телеграмму сыну и послал за вами.
Слабая улыбка появилась на губах Пуаро.
— Вам не кажется странным, что Рено употребляет в письме точно те же выражения, что и мадам Рено позже использовала в своих показаниях? Если упоминание о Сантьяго обман, зачем ему говорить об этом и, более того, посылать туда сына?
— Признаю это загадочным, но, может быть, позже мы найдем какое-нибудь объяснение. Теперь мы подходим к вечеру посещения месье Рено таинственной леди. Признаюсь, что если ею в самом деле была не мадам Добрейль, как утверждает Франсуаза, то это ставит меня в тупик.
- Предыдущая
- 30/43
- Следующая
