Убийство на поле для гольфа - Кристи Агата - Страница 12

• Предыдущая
• 12/43
• Следующая

— Мадемуазель Добрейль, — сказал Оте, снимая шляпу с головы, — нам бесконечно жаль беспокоить вас, но требования закона… вы понимаете? Передайте мой поклон вашей матушке. Не будет ли она так любезна уделить нам несколько минут для беседы?

Мгновение девушка стояла без движения. Ее левая рука была прижата к груди, будто хотела успокоить внезапное и болезненное биение сердца. Но она овладела собой и сказала тихим голосом:

— Я пойду спрошу. Пожалуйста, подождите.

Она пошла в комнату, находившуюся слева от холла, и мы услышали ее приглушенный шепот. Затем другой голос похожего тембра, в мягкости которого чувствовалась немного более жесткая интонация, произнес:

— Ну разумеется. Попроси их войти.

В следующую минуту мы оказались лицом к лицу с таинственной мадам Добрейль.

Она была значительно ниже дочери, более полная, но с такой же грациозной фигурой. Темные волосы, причесанные на прямой пробор, придавали мадам Добрейль сходство с мадонной. Голубые глаза и длинные ресницы. Хотя она была уже не молодой, ей удалось сохранить очарование, не зависящее от возраста.

— Вы желали видеть меня, месье? — спросила она.

— Да, мадам. — Оте кашлянул, прочищая горло. — Я расследую дело о смерти месье Рено. Конечно, вы об этом слышали?

Она молча наклонила голову. Выражение ее лица при этом не изменилось.

— Мы пришли спросить, не можете ли вы… э… пролить свет на обстоятельства дела?

— Я? — в ее голосе прозвучало удивление.

— Да, мадам. У нас есть основание предполагать, что вы регулярно посещали покойного на его вилле по вечерам. Это так?

— У вас нет права задавать мне такие вопросы.

— Мадам, я расследую убийство.

— Ну и что? Я не имею к убийству никакого отношения.

— Мадам, в настоящий момент мы этого и не утверждаем. Но вы хорошо знали покойного. Не говорил ли он вам доверительно, что ему угрожает опасность?

— Никогда.

— Не упоминал ли он о своей жизни в Сантьяго и о врагах, которые у него там могли остаться?

— Нет.

— Можете ли вы оказать нам хоть какую-нибудь помощь?

— Боюсь, что нет. Я вообще не понимаю, почему вы пришли ко мне. Неужели его жена не может рассказать вам то, что вы хотите? — в ее голосе прозвучала тонкая ирония.

— Мадам Рено рассказала нам все, что могла.

— А… — произнесла протяжно мадам Добрейль. — Интересно…

— Что вас интересует, мадам?

— Ничего.

Следователь посмотрел на нее. Он осознавал, что сражается с сильным противником.

— Вы настаиваете на своем заявлении, что месье Рено ничего вам не сообщал?

— Почему вам кажется вероятным, что он мог бы что-то мне сообщить?

— Потому, мадам, — сказал месье Бекс с рассчитанной жестокостью, — что мужчина говорит любовнице то, что он не всегда говорит жене.

— О! — она вскочила. — В ее глазах сверкал огонь. — Месье, вы оскорбляете меня! Да еще в присутствии моей дочери! Я ничего не могу вам сказать. Будьте добры, покиньте мой дом!

Победа, несомненно, осталась за ней. Словно пристыженные школьники, мы покинули виллу «Маргерит». Следователь что-то зло бормотал себе под нос. Пуаро, казалось, погрузился в раздумья. Вдруг он встрепенулся и спросил у Оте, нет ли поблизости отеля.

— В этой части города есть небольшая гостиница — отель «Де Бэн». Она находится в нескольких сотнях ярдов вниз по дороге. Не исключено, что там можно почерпнуть полезную информацию для расследования. Полагаю, мы увидимся завтра утром?

— Спасибо, месье Оте.

Мы расстались с взаимными любезностями. Я и Пуаро направились в Мерлинвиль, а остальные возвратились на виллу «Женевьева».

— Французская полицейская система великолепна, — сказал Пуаро, глядя им вслед. — Просто удивительно, какой информацией они располагают о каждом, они знают все до банальных подробностей. Хотя месье Рено жил здесь только шесть недель, они прекрасно знакомы со всеми его вкусами и привычками, в одну минуту они могут сообщить о материальном положении мадам Добрейль и о том, какие суммы она вносила в последнее время на банковский счет! Без сомнения, ведение досье — великое дело. Но что это? — Он резко повернулся.

По дороге за нами бежала стройная девушка. Это была Марта Добрейль.

— Прошу прощения, — задыхаясь, крикнула она, подбегая к нам. — Я… я не должна была этого делать, я знаю. Не говорите ничего моей матери. Но верно ли, что перед смертью месье Рено обратился к детективу и что это — вы?

— Да, мадемуазель, — мягко сказал Пуаро. — Все совершенно верно. Но как вы об этом узнали?

— Франсуаза сказала нашей служанке Амели, — покраснев, объяснила Марта.

Пуаро поджал губы.

— Секретность немыслима в таких делах. Но это не имеет значения. Итак, мадемуазель, что же вы хотите узнать?

Девушка колебалась. Казалось, она очень хотела что-то спросить, но боялась.

— Подозревают ли… кого-нибудь?

Пуаро пристально посмотрел на нее и уклончиво ответил:

— Конечно, подозревают, мадемуазель.

— Да, я знаю, но кого-нибудь определенного?

— Почему вас это интересует?

Казалось, девушка была испугана своим вопросом. Сразу же мне на ум пришли произнесенные раньше слова Пуаро: «Девушка с тревожными глазами».

— Месье Рено всегда был очень добр ко мне, — наконец ответила она. — Естественно, что меня это интересует.

— Понимаю, — сказал Пуаро. — Итак, мадемуазель, подозрение падает на двух людей.

— На двух?

Я бы мог поклясться, что в ее голосе послышалось облегчение.

— Их имена неизвестны, но предполагают, что они чилийцы из Сантьяго. Теперь, мадемуазель, вы видите, что значит быть молодой и красивой! Я выдал вам профессиональную тайну!

Девушка весело засмеялась и побежала прочь, напоминая юную амазонку. Я пристально смотрел ей вслед.

— Друг мой, — с мягкой иронией сказал Пуаро, — неужели мы останемся прикованными к этому месту только потому, что вы увидели молодую красивую женщину и у вас закружилась голова?

Я засмеялся и извинился.

— Но она действительно красива, Пуаро. Любому извинительно потерять из-за нее покой.

К моему удивлению, Пуаро очень серьезно покачал головой.

— Эх, дружище, не увлекайтесь Мартой Добрейль. Эта девушка не для вас! Поверьте старому Пуаро!

— Но почему?! — воскликнул я. — Комиссар уверял меня, что она так же добра, как и красива! Сама добродетель!

— У многих тягчайших преступников, которых я знал, были лица ангелов, — поучительно заметил Пуаро. — Патологические наклонности легко могут сочетаться с лицом мадонны.

— Пуаро, — ужаснувшись, прошипел я, — неужели вы подозреваете этого невинного ребенка?

— Та-та-та! Не надо волноваться! Я не говорил, что подозреваю ее. Но вы должны признать, что ее волнение и интерес к этому делу довольно необычны.

— На этот раз я вижу дальше, чем вы, — возразил я. — Она волнуется не за себя, а за мать.

— Мой друг, — сказал Пуаро, — как всегда, вы ничего не видите. Мадам Добрейль может прекрасно о себе позаботиться, ее дочери нечего волноваться. Я сознаюсь, что немножко дразнил вас, но повторяю искренний совет: не увлекайтесь этой девушкой. Она не для вас! Я, Эркюль Пуаро, знаю это! Черт побери! Если бы только я мог вспомнить, где видел это лицо?

— Какое лицо? — удивленно спросил я. — Дочери?

— Нет. Матери.

Заметив мое удивление, он многозначительно кивнул.

— Ну да — именно так. Это было давно, когда я еще служил в бельгийской полиции. Я никогда не видел эту женщину, но я видел ее фотографию и в связи с каким-то делом. По-моему…

— Да?

— Может быть, я ошибаюсь, но, по-моему, это было дело об убийстве.

Мы рано собрались на вилле на следующее утро. На этот раз полицейский у ворот не преградил нам дорогу. Наоборот, он вежливо отсалютовал, и мы прошли к дому.

Горничная Леони как раз спускалась вниз по лестнице и, оказалось, была не прочь немного поболтать.

• Предыдущая
• 12/43
• Следующая