Трагедия в трех актах - Кристи Агата - Страница 23

• Предыдущая
• 23/44
• Следующая

«Стивен Беббингтон родился в 1868 году в Айлингтоне, графство Девоншир. Окончил колледж св. Павла и Оксфорд. Посвящен в дьяконы, в 1891 году назначен в церковный приход в Хокстоне. В 1892 году рукоположен в сан священника. С 1894 по 1899 год занимал должность помощника викария у преподобного Вернона Лорримера в Эслингтоне, графство Суррей. В 1899 году сочетался браком с Маргарет Лорример и получил приход в Джиллинге, графство Кент. В 1916 году переведен в приход Сент-Петроч в Лумауте».

— Ну что ж, нам есть с чего начать, — сказал сэр Чарлз. — По-моему, для нас может представлять интерес период, когда мистер Беббингтон служил викарием в приходе Сент-Мэри, в Джиллинге. То, что было раньше, едва ли может иметь отношение к тем, кто был у меня в тот вечер.

Миссис Беббингтон вздрогнула.

— Неужели вы правда думаете, что.., кто-то из них?

— Право, не знаю, — сказал сэр Чарлз. — Бартоломью что-то видел или о чем-то догадывался, и вот он умирает при таких же обстоятельствах, причем у него в доме присутствуют пятеро…

— Семеро, — вставила Мими.

— …из моих гостей. Значит, преступник — кто-то из них.

— Но почему? — воскликнула миссис Беббингтон. — Почему кому-то из них понадобилось убивать Стивена?

— Именно это нам и предстоит узнать, — сказал сэр Чарлз.

Мистер Саттертуэйт вернулся в «Вороново гнездо» вместе с сэром Чарлзом. Пока сэр Чарлз и Мими навещали миссис Беббингтон, мистер Саттертуэйт пил чай с леди Мэри.

Леди Мэри благоволила к мистеру Саттертуэйту. При всей своей мягкости она решительно делила людей на тех, кто ей симпатичен, а кто — нет.

Мистер Саттертуэйт прихлебывал китайский чай из чашки дрезденского фарфора, с удовольствием поедал крошечные сандвичи и вел приятную беседу. В прошлый раз они выяснили, что у них с леди Мэри много общих друзей и знакомых. С этого они и начали разговор, который постепенно становился все более откровенным.

Мистер Саттертуэйт с его викторианской воспитанностью умел сочувственно выслушивать собеседника, не докучая ему своими заботами.

В прошлый раз леди Мэри даже сочла уместным поведать ему о том, как ее тревожит будущее дочери. Вот и сейчас она разговаривала с ним как со старинным другом.

— Мими такая упрямая и своевольная, — вздохнула леди Мэри. — Уж если заберет себе что-то в голову, то с ней сладу нет. Видите ли, мистер Саттертуэйт, я не могу одобрить то, что она вмешивается в эту трагическую историю. На мой взгляд, юной леди не пристало заниматься таким делом, хотя Мими, безусловно, посмеялась бы над моими суждениями.

Она слегка порозовела. Ее карие глаза глядели на мистера Саттертуэйта по-детски простодушно и беспомощно.

— Я вас понимаю, — сказал мистер Саттертуэйт, — и должен признаться, мне и самому это не по душе. Знаю, что во мне сильны старомодные предрассудки, но ничего не могу с собой поделать. И все же, — в его взгляде мелькнула искорка смеха, — едва ли мы с вами можем надеяться, что нынешние юные леди будут сидеть дома за пяльцами и что одна мысль о преступлении способна повергнуть их в трепет.

— Мне неприятно даже думать об этом. Никак не ожидала, что могу попасть в подобную историю. Просто ужасно. — Она зябко повела плечами. — Бедный сэр Бартоломью.

— Вы ведь его почти не знали? — отважился спросить мистер Саттертуэйт.

— По-моему, я встречалась с ним всего раза два. Первый раз, где-то год назад, когда они с сэром Чарлзом приезжали сюда на выходные, второй раз — когда скончался несчастный мистер Беббингтон… Признаться, приглашение сэра Бартоломью меня удивило. Но я его приняла, подумала, что Мими будет рада. У нее, бедняжки, мало удовольствий в жизни. К тому же у нее тогда было подавленное состояние, она будто потеряла всякий интерес к жизни. Вот я и подумала, что ей не помешает развлечься.

— Пожалуйста, расскажите мне об Оливере Мендерсе. Этот юноша вызывает у меня интерес.

— Думаю, он умен… Конечно, ему трудно пришлось…

Она покраснела и запнулась, потом в ответ на вопросительный взгляд мистера Саттертуэйта снова заговорила:

— Понимаете, его отец и мать не состояли в браке.

— Правда? А я и понятия не имел об этом.

— Здесь это всем известно, иначе я никогда бы об этом не заговорила. Старая миссис Мендерс, бабушка Оливера, живет в Данбейне, у нее большой дом на Плимут-роуд. Ее муж был здешний адвокат. Сын уехал служить в Лондон и весьма преуспел. Теперь он очень богат. А дочь ее была премиленькая девушка, но ей вскружил голову один женатый ловелас. Я очень его осуждаю. Такой позор! Ну, в конце концов они куда-то уехали. Жена так и не дала ему развода. Дочь миссис Мендерс родила сына Оливера и вскоре умерла. Мальчика взял на попечение его дядя, своих детей у него не было. Вот так Оливер и рос — то у дяди в Лондоне, то у бабушки. Он всегда приезжал сюда на летние каникулы.

Леди Мэри помолчала.

— Мне очень его жаль. По-моему, вся его надменность напускная.

— Неудивительно. Так часто бывает. Если человек о себе слишком высокого мнения, если он без конца похваляется, то наверняка в глубине души он чувствует свою ущербность.

— Я этого не понимаю.

— Вообще комплекс неполноценности — престранная вещь. Криппен[13], например, безусловно, им страдал. В основе множества преступлений тоже лежит комплекс неполноценности. Желание самоутвердиться.

— Право, это удивительно, — тихо сказала леди Мэри и о чем-то задумалась.

Мистер Саттертуэйт, глядя на нее, расчувствовался. Она чрезвычайно ему нравилась — грация в каждом ее движении, покатые плечи, мягкий взгляд карих глаз. «Как мило, что она совсем не пользуется косметикой, — думал он. — Должно быть, в молодости она была необыкновенно хороша. Не броской красотой розы, нет, а скромной прелестью фиалки, стыдливо прячущей свое очарование».

Мысли унесли его в прошлое, в далекие годы юности.

Неожиданно для самого себя он принялся рассказывать леди Мэри о себе, о единственной любви, которую ему довелось испытать. Безответная любовь. Кого теперь этим удивишь? Грустная история, но как она дорога сердцу мистера Саттертуэйта.

Он рассказал леди Мэри о той девушке, о том, как прекрасна она была, как они ездили в Кью[14] любоваться колокольчиками. В тот день он решился наконец предложить ей руку и сердце. Ему казалось, что она разделяет его чувства. И вдруг, когда они стояли, восхищенно глядя на колокольчики, она поверила ему свою тайну… Так он узнал, что она любит другого. Он не открыл ей своего сердца, он стал ее преданным другом.

Не бог весть какая потрясающая история, но прозвучала она весьма уместно среди этих выцветших ситцев и тонкого, как яичная скорлупа, фарфора.

А потом леди Мэри поведала ему о себе, о своем замужестве, не слишком, как оказалось, счастливом.

— Я была глупая девчонка, впрочем, девчонки все глупые, мистер Саттертуэйт. Они так самоуверенны, воображают, что им все на свете известно… Знаете, кругом только и слышишь, что про «женскую интуицию». А на мой взгляд, ее вообще не существует. Никакой интуиции, способной остеречь девушку от увлечения мужчинами известного типа, нет. Ничего-то они не понимают. Родители предупреждают их, но — увы! — они и слушать ничего не хотят. Должна признаться, что мужчина, о котором идет дурная слава, особенно привлекателен в глазах молоденьких дурочек. Они воображают, что их любовь сразу изменит его к лучшему.

Мистер Саттертуэйт сочувственно кивнул.

— Действительно, в юности ничего-то не знаешь и не понимаешь. А когда поймешь, то уже слишком поздно.

Она вздохнула.

— Я сама во всем виновата. Мои близкие не хотели, чтобы я выходила за Роналда. Он был знатного рода, но его репутация оставляла желать лучшего. Отец прямо говорил мне, что он недостойный человек. Но я ничего не желала слушать. Верила, что ради меня Роналд способен начать новую жизнь.

• Предыдущая
• 23/44
• Следующая