Таинственный мистер Кин - Кристи Агата - Страница 16

• Предыдущая
• 16/71
• Следующая

От сэра Джорджа он перешел к леди Барнаби. «Здесь мазки его стали чуть менее размашистыми, но от этого не менее точными. Он видел ее всего лишь раз, но у него сложилось о ней вполне определенное впечатление, как о создании живом, трогательно-юном и дерзком. Попавший в западню зверек — вот кого она ему напомнила.

— Она ненавидела его, понимаете? Выходя замуж, она просто не представляла, на что идет. А потом…

По словам мистера Саттертуэйта, она была в отчаянии, металась из одной крайности в другую. Не имея собственных денег, она полностью зависела от своего престарелого супруга. Да, она походила на загнанного зверька, не осознавая еще своей силы, ее красота еще только обещала раскрыться. Однако несомненно, что в душе этого зверька таилась и звериная алчность, заявил мистер Саттертуэйт. Дерзость и алчность, жадное стремление вцепиться в жизнь и вырвать у нее все, что только возможно.

— С Мартином Уайлдом сам я не был знаком, — продолжал он, но слышать о нем слышал. От его дома до Диринг-Хилла не больше мили. Он занимался фермерством — и леди Барнаби тоже то ли интересовалась, то ли притворялась, что интересуется тем же предметом. По-моему, скорее притворялась. Думаю, она просто усмотрела в Map-тине свой единственный шанс и уцепилась за него, как ребенок. Что ж, конец у этой истории мог быть только один, и мы уже знаем какой — письма ведь зачитывались в суде. У леди Барнаби, правда, никаких писем не сохранилось, зато сохранились у него. Из ее писем достаточно ясно, что он к ней охладел, — да он и не отрицает этого. К тому же есть другая девушка, тоже из Диринг-Вейла: Сильвия Дейл, дочь местного врача. Видели ее в суде? Ах да, вы не могли ее видеть, вас же там не было… Тогда что вам о ней сказать? Такая милая девушка — хотя, кажется, недалекая. Но зато очень кроткая и какая-то спокойная, что ли. И главное, видно, что у нее доброе, преданное сердце.

Рассказчик взглянул на мистера Кина, ища одобрения, и тот поощрил его улыбкой.

— Последнее ее письмо вы, скорее всего, читали, — продолжал мистер Саттертуэйт. — Оно целиком приводилось в газетах. Написано оно было утром, в ту самую пятницу, тринадцатого сентября. В нем полно отчаянных упреков, каких-то неясных угроз, а в конце она умоляет Мартина Уайлда явиться в Диринг-Хилл вечером, в шесть часов. «Войди в дом через боковую дверь, — пишет она, — я оставлю ее открытой. Никто не должен знать, что ты был у меня. Я буду ждать тебя в музыкальной комнате». Это письмо она передала со слугой.

Мистер Саттертуэйт немного помолчал.

— Как вы помните, сразу после ареста Мартин Уайлд вообще отрицал, что был в тот вечер в Диринг-Хилле. Заявил, что просто ходил с ружьем в лес поохотиться. Но когда полиция предъявила улики, запираться дальше уже не имело смысла: ведь отпечатки его пальцев обнаружились и на входной двери, и на одном из двух бокалов из-под коктейля, что остались на столике в музыкальной комнате. Тогда он признался, что да, он был у леди Барнаби и между ними состоялся весьма бурный разговор, но в конце концов ему удалось ее успокоить. Он клялся, что оставил ружье у двери на улице и что, когда он уходил, леди Барнаби была жива и здорова. Он вышел от нее в четверть седьмого или, может быть, чуть позже и направился прямо домой. Однако свидетели показали, что, когда он вернулся на ферму — а от Диринг-Хилла это, как я уже говорил, не более мили, — было уже без четверти семь. Понятно, что дорога не могла занять у него полчаса. Что касается ружья, он уверяет, что начисто о нем забыл. Маловероятно, конечно, — и все же…

— Все же? — повторил мистер Кин.

— Все же возможно, — закончил свою мысль мистер Саттертуэйт. — Обвинитель, правда, высмеял это заявление, но думаю, что тут он не прав. Я, например, неоднократно наблюдал, как многих молодых людей — особенно таких вот угрюмых, нервных по природе, как Мартин Уайлд, — подобные эмоциональные встряски совершенно выбивают из колеи. Иное дело женщины — те спокойно перенесут любую сцену, причем выглядят и чувствуют себя после этого даже лучше, чем прежде. Они дали выход своим страстям — глядишь, им и полегчало. Но могу представить, каким разбитым, жалким и несчастным чувствовал себя Мартин Уайлд после такого «выяснения отношений»! Наверняка он уходил в полном расстройстве и даже думать забыл об оставленном у порога ружье.

Помолчав еще некоторое время, он снова заговорил:

— Хотя это в общем-то не важно, потому что дальнейшее развитие событий, к сожалению, не вызывает сомнений. Выстрел раздался ровно в двадцать минут седьмого. Его слышала вся прислуга — и повар, и судомойка, и дворецкий, и горничная, и служанка самой леди Барнаби. Когда они все вместе влетели в музыкальную комнату, она лежала, свесившись с подлокотника своего кресла.

Выстрел был произведен в затылок, видимо, с очень близкого расстояния: рассеяние оказалось невелико, и, по крайней мере, несколько дробин попало в голову.

Он опять умолк.

— Полагаю, все домашние давали свидетельские показания на суде? — как бы между прочим спросил мистер Кин.

Мистер Саттертуэйт кивнул.

— Да. Дворецкий, правда, вбежал в комнату на несколько секунд раньше остальных, но все показания сводятся практически к одному и тому же.

— Стало быть, показания давали все, — задумчиво повторил мистер Кин. — Все без исключений…

— Ах да! — вспомнил мистер Саттертуэйт. — Горничная присутствовала только на предварительном дознании. Потом она уехала, кажется, в Канаду.

— Понятно, — сказал мистер Кин. Пауза затянулась. В воздухе словно повисла легкая тревога, и стало как-то неуютно.

— А почему бы ей, собственно, не уехать? — резко, словно защищаясь, спросил он.

— А почему ей вдруг вздумалось уехать? — слегка пожав плечами, в свою очередь спросил мистер Кин.

Вопрос был неприятный. И мистер Саттертуэйт предпочел уклониться от ответа и вернуться к вещам более понятным.

— Насчет того, кто стрелял, сомнений не возникало. Да, по правде говоря, слуги поначалу все были в растерянности. Ни один человек толком не знал, что делать Лишь через несколько минут кто-то сообразил, что нужно позвонить в полицию, — но тут выяснилось, что телефон неисправен.

— Вот как, — сказал мистер Кин. — Неисправен телефон?

— Да, — подтвердил мистер Саттертуэйт и внезапно осознал всю значимость сказанного. — Конечно, — задумчиво проговорил он, это могло быть и подстроено… Но какой смысл? Ведь она умерла почти мгновенно.

Мистер Кин ничего не ответил, и мистер Саттертуэйт ощутил некоторую неудовлетворенность от собственного объяснения.

— Кроме молодого Уайлда, подозревать решительно некого, — продолжал он. — Он и сам признает, что вышел из дома всего за три минуты до того момента, когда, по свидетельству слуг, раздался выстрел. А кто еще мог стрелять? Сэр Джордж находился в компании за несколько домов от Диринг-Хилла, доигрывал партию в бридж. Последний роббер[18] закончился в половине седьмого — это абсолютно точно. Итак, он вышел после Игры в половине седьмого, а когда вернулся домой, у ворот его уже встретил слуга с новостью… Есть еще секретарь сэра Джорджа, Генри Томпсон. Но он в тот день был в Лондоне и как раз в момент выстрела присутствовал на деловой встрече. Далее, есть Сильвия Дейл, у которой, между прочим, имелся достаточно веский мотив для убийства, — как ни трудно представить ее убийцей. Однако она находилась на станции, провожала подругу на поезд восемнадцать двадцать восемь — так что она тоже исключается. И, наконец, слуги. Но зачем было кому-то из них ни с того ни с сего убивать хозяйку? Нет, остается только Мартин Уайлд.

Однако в голосе его не прозвучало особой убежденности.

Обед продолжался в молчании. Мистер Кин был сегодня не слишком разговорчив, а мистер Саттертуэйт сказал уже все, что мог. Но и в самом молчании ощущался какой-то скрытый смысл. Оно было заполнено растущей удовлетворенностью мистера Саттертуэйта, которая странным образом подкреплялась и усиливалась неразговорчивостью собеседника.

• Предыдущая
• 16/71
• Следующая