Смерть в облаках - Кристи Агата - Страница 18

• Предыдущая
• 18/42
• Следующая

— Это верно, мсье, — со вздохом призналась Элиза. — Пока они рассматривали сейф, я достала из сундука бумаги. И сказала, что сожгла их, да.

Но, в конце концов, это было почти правдой. Я сожгла бумаги при первой возможности. Я должна была выполнить приказание мадам. Видите, мсье, с какими трудностями мне пришлось столкнуться? Вы не сообщили об этом в полицию? Это очень важно для меня.

— Я верю, мадмуазель Элиза, что вы действовали с наилучшими намерениями. Но все равно жаль... Очень жаль, что так получилось. Однако сожалениями делу не поможешь. Я не вижу необходимости сообщать точное время уничтожения бумаг нашему великолепному мсье Фурнье. А теперь позвольте мне посмотреть, не может ли книжечка чем-нибудь нам помочь.

— Не думаю, мсье, — сказала Элиза, покачав головой. — Здесь личные заметки мадам, одни только цифры. Без документов записи не имеют никакого значения.

Элиза неохотно вручила книжечку Пуаро. Он взял ее и полистал. Это были карандашные записи сделанные наклонным почерком. Они все, казалось, были на один лад — номер и несколько деталей.

«CX 265. Жена полковника. Останавливалась в Сирии. Фонд полка».

«GF 342. Французский депутат. Знакомый Ставинского».

Казалось, все записи были одинаковыми. Всего их было около двадцати. В конце книжки находились пометки, также карандашные, с указанием места и времени:

«Ле Пине, понедельник. Казино, 10,30. Отель „Савой“, 5 часов. А. В. С. Флит-стрит, 11 часов».

Ничего не было записано полностью, и записи воспринимались как заметки в помощь памяти мадам Жизели.

Элиза с беспокойством следила за Пуаро.

— Это не имеет никакого значения, мсье, или мне только так кажется? Все это было понятно мадам, но не постороннему читателю.

Пуаро закрыл книжку и сунул ее в карман.

— Книжка может оказаться весьма ценной, мадмуазель. Вы умно сделали, что отдали ее мне. Можете быть абсолютно спокойны. Мадам ведь никогда не просила вас сжечь книжечку?

— Да, верно, — согласилась Элиза, и ее лицо немного посветлело.

— А так как вы на этот счет не получили указаний, то ваш долг отдать книжку полиции. Я все устрою, вас никто не упрекнет в том, что вы не сделали этого раньше.

— Мсье так добр.

Пуаро направился к выходу.

— Теперь я должен присоединиться к моему коллеге. Только еще один, последний вопрос: когда вы заказывали билет на самолет для мадам Жизели, вы звонили на аэродром Ле Бурже или в контору компании?

— Я звонила в контору, что на бульваре Капуцинов, 254.

Пуаро записал номер в свой блокнот и, дружески кивнув старой служанке, вышел.

Фурнье, между тем, был удручен беседой о привратником Жоржем.

— Ох, уж эта полиция! — ворчал старый привратник простодушно. — Тысячу раз задают один и тот же вопрос! И на что только надеются?! Что рано или поздно человек перестанет говорить правду и начнет привирать? И ложь, разумеется, будет приятна а ces messieurs, потому что она их устраивает?!

— Я не хочу лжи, мсье, я хочу правды!

— Ну, хорошо, я же говорю вам правду! Да, да, вечером, как раз накануне отъезда, к мадам приходила женщина. Вы показываете мне эти фотографии и спрашиваете, нет ли среди них той женщины. Я говорю вам снова то, что говорил и раньше: у меня никудышное зрение, а тогда уже стемнело, и я ее не рассмотрел. Я не узнаю леди. Даже если я столкнусь с ней носом к носу, и тогда не узнаю все равно! Вот так! Вы уже это слышали раза четыре или пять! Как вам не надоест?!

— И вы даже не можете вспомнить, была ли она высокой или низенькой, старой или молодой, светлые или темные были у нее волосы? Невозможно поверить! — Фурнье говорил с сарказмом.

— Ну и не верьте! Да мне на это наплевать. Хорошенько дело связаться с полицией! Я опозорен! Если б мадам не была убита высоко в облаках, вы бы еще чего доброго заявили, что это я, Жорж, отравил ее! Все вы, полицейские, такие!

Пуаро предупредил сердитую реплику Фурнье, тактично зажав ему рот.

— Пойдем, mon vieux, — сказал он. — Желудок напоминает о себе. Простая, но сытная еда — вот что я предписываю. Давайте-ка отведаем omelette aux chamgignons, solй a la Normande, портсалютского сыру и красного вина. Вот только какого именно?

Фурнье поглядел на часы.

— Пожалуй, — согласился он. — Уже час дня! Но чего стоит поговорить вот с этим... — Он взглянул на Жоржа.

— Ясно, — Пуаро одобряюще улыбнулся старику. — Безымянная леди была ни высокая, ни низкая, ни светловолосая, ни темноволосая, ни толстая, ни худая, но вы ведь можете сказать нам: была ли она шикарной?

— Шикарной? — пораженный вопросом, повторил Жорж.

— Я отвечу, — сказал Пуаро. — Она была шикарной. У меня есть мыслишка, мой друг. Мне кажется, эта леди чрезвычайно хороша в купальном костюме!

Жорж уставился на него.

— В купальном костюме? А при чем здесь купальный костюм?

— Это и есть моя мыслишка. Очаровательная женщина выглядит еще прелестнее в купальном костюме. Вы не согласны? Смотрите.

Он передал старику страницу, выдранную из «Sketch».

На минуту наступило молчание. Старик слегка, почти незаметно вздрогнул.

— А они неплохо выглядят, эти двое, — сказал он, возвращая страницу Пуаро. — Если бы они даже вовсе ничего не надели, получилось бы то же самое.

— А, — сказал Пуаро. — Это все благотворное действие солнца на кожу. Очень полезно.

Жорж издал какое-то лошадиное ржание и удалился, а Пуаро и Фурнье вышли на залитую солнцем улицу.

Как и намеревался Пуаро, они завернули в ближайшее бистро, заказали еду, и маленький бельгиец достал из кармана черную записную книжку. Фурнье чрезвычайно разгневался на Элизу, хотя Пуаро и убеждал его не сердиться.

— Это естественно, вполне естественно. Полиция — всегда страшит людей этого класса. Она впутывает их в неприятности. Так повсюду — в каждой стране — полиция устрашает, отпугивает, ее боятся и избегают...

— И в таких случаях вы достигаете успеха! — воскликнул Фурнье. — Частный следователь получает от свидетелей куда больше информации, чем можно получить официальным путем. Мы можем делать все только официально, под нашим началом целая система крупных организаций, и все же зачастую мы бессильны...

— Давайте-ка дружно поработаем, — примирительно улыбаясь, предложил Пуаро. — Омлет превосходен.

В интервале между омлетом и языком по-нормандски Фурнье полистал черную книжечку. Переписал кое-что в свой блокнот и взглянул на Пуаро.

— Вы уже прочли все это? Да?

— Нет, только просмотрел. Разрешите? — Он взял книжечку у Фурнье. Когда перед ними поставили сыр, Пуаро отложил книжку в сторону, и глаза детективов встретились.

— Там есть вполне определенные записи.

— Пять, — сказал Пуаро.

— Согласен, пять.

Фурнье прочел из своего блокнота:

«CL 52. Английская леди. Муж.

RT 362. Доктор. Хэрли-стрит.

MR 24. Подделка древностей.

XYB 724. Похищение. Англ.

GR 45. Попытка убийства».

— Великолепно, мой друг, — сказал Пуаро. — Наш мозг дружно приближает нас к чуду! Изо всех записей в книжке эти пять, мне кажется, имеют прямое отношение к пассажирам самолета. Давайте рассмотрим их по очереди.

— Английская леди. Муж, — сказал Фурнье. — Это может относиться к леди Хорбари. Она, насколько я понимаю, заядлый игрок. Могла занимать деньги у Жизели. Слово «муж» может иметь одно из двух значений. Или Жизель надеялась, что муж уплатит долги своей жены, или же она узнала что-то о леди Хорбари и решила открыть этот секрет ее мужу.

— Совершенно верно, — сказал Пуаро. — Любой из двух вариантов может подойти. Лично мне больше нравится второй, особенно потому, что я думаю, — женщиной, посетившей Жизель вечером накануне отъезда, была леди Хорбари. В характере консьержа, кажется мне, есть черта этакого рыцарства. То, что он упорствует и настаивает на том, что якобы ничего не помнит о посетительнице, уже само по себе примечательно. Леди Хорбари необычайно красива. Больше того, я заметил, как он вздрогнул, когда увидел фото из «Sketch»! Там она в купальном костюме. Леди Хорбари заходила к Жизели в тот вечер. Бесспорно!

• Предыдущая
• 18/42
• Следующая