Смерть приходит в конце - Кристи Агата - Страница 21

• Предыдущая
• 21/43
• Следующая

– Вот, значит, что ты имел в виду. Хори? – Ренисенб скорей утверждала, нежели спрашивала. И, охваченная ужасом, тихо добавила еще более убежденным тоном:

– Значит, Сатипи убила Нофрет…

Поддерживая руками свисавшее с шеи ожерелье, она сидела у входа в небольшой грот рядом с гробницей – обитель Хори и смотрела вниз на простиравшуюся перед ней долину, и сквозь дремоту думала, насколько справедливы были слова, сказанные ею накануне. Неужто это было только вчера? Отсюда сверху дом и спешащие куда-то по делам люди казались не более значительными, нежели растревоженное осиное гнездо.

И только солнце, величественное в своем могуществе, сияет в небе, только узкая полоска серебра – Нил – блестит в утреннем свете, только они вечны и бессмертны. Хей умер, нет уже и Нофрет с Сатипи, когда-нибудь умрут и она, и Хори. Но Ра будет по-прежнему днем править на небесах, а по ночам плыть в своей ладье по Подземному царству, держа путь к рассвету. И Нил будет спокойно нести свои воды далеко с юга, из-за острова Элефантины, мимо Фив и места, где живут они, в Северный Египет, где жила и была счастлива Нофрет, а потом все дальше к большой воде, уходя навсегда из Египта.

Сатипи и Нофрет…

Ренисенб решилась высказать свои мысли вслух, поскольку Хори так и не ответил на ее последний вопрос.

– Видишь ли, я была настолько уверена, что это Себек… – Она не договорила.

– Ты заранее убедила себя в этом.

– Совершив очередную глупость, – согласилась Ренисенб. – Ведь Хенет сказала мне, что Сатипи пошла наверх и что Нофрет еще до нее тоже отправилась туда. Я должна была сообразить, что Сатипи намеренно последовала за Нофрет, что они встретились на тропинке и Сатипи столкнула ее вниз. Ведь незадолго до этого она заявила, что в ней больше мужества, чем в моих братьях.

И, вздрогнув, Ренисенб умолкла.

– Когда я ее встретила, – продолжала она, – я должна была сразу все понять. Она была сама не своя, выглядела такой испуганной. Пыталась уговорить меня вернуться вместе с ней домой. Не хотела, чтобы я увидела мертвую Нофрет. Я, должно быть, ослепла, иначе сразу бы все поняла. Но я так боялась, что это Себек…

– Я знаю. Потому что ты видела, как он убил змею.

– Да, именно поэтому, с жаром подтвердила Ренисенб. И потом.., мне приснилось… Бедный Себек – я была несправедлива к нему. Как ты сказал, угрожать – это еще не значит убить. Себек всегда любил пускать пыль в глаза. А на самом деле отважной, безжалостной и готовой к решительным действиям была Сатипи. И потом, после того события.., она бродила, как привидение, недаром мы все ей удивлялись. Почему нам даже в голову не пришло такое простое объяснение?

И, вскинув глаза, спросила:

– Но тебе-то оно приходило?

– Последнее время, – ответил Хори, – я был убежден, что ключ к тайне смерти Нофрет лежит в странной перемене характера Сатипи. Эта перемена так бросалась в глаза, что было ясно: за ней что-то крылось.

– И тем не менее ты ничего не сказал?

– Как я мог, Ренисенб? У меня ведь нет никаких доказательств.

– Да, ты прав.

– Любое утверждение обосновывается доказательствами.

– Когда-то ты сказал, – вдруг вспомнила Ренисенб, – что люди в один день не меняются. А сейчас ты согласен, что Сатипи сразу переменилась, стала совсем другой.

Хори улыбнулся.

– Тебе бы выступать в суде при нашем правителе. Нет, Ренисенб, люди действительно остаются сами собой. Сатипи, как и Себек, тоже любила громкие слова. Она, конечно, могла перейти от слов к действиям, только, думаю, она была из тех людей, которые кричат о том, чего не знают, чего никогда не испытали. Всю ее жизнь до того самого дня она не знала чувства страха. Страх застиг ее врасплох. Тогда она поняла, что отвага – это способность встретиться лицом к лицу с чем-то непредвиденным, а у нее такой отваги не оказалось.

– Страх застиг ее врасплох… – прошептала про себя Ренисенб. – Да, наверное, с тех пор, как умерла Нофрет, в Сатипи поселился страх. Он был написан у нее на лице, а мы этого не заметили. Он был в ее глазах, когда она умерла… Когда она произнесла: «Нофрет…» Будто увидела…

Ренисенб умолкла. Она повернулась к Хори, глаза ее расширились от недоумения.

– Хори, а что она увидела? Там, на тропинке. Мы же ничего не видели. Там ничего не было.

– Для нас ничего.

– А для нее? Значит, она увидела Нофрет, Нофрет, которая явилась, чтобы отомстить. Но Нофрет умерла и замурована в своем саркофаге. Что же Сатипи увидела?

– Видение, которое предстало перед ее мысленным взором.

– Ты уверен? Потому что если нет…

– Да, Ренисенб, если нет?

– Хори, – протянула к нему руку Ренисенб, – как ты думаешь, все кончилось? Со смертью Сатипи? Вправду кончилось?

Хори взял ее руку в свои, успокаивая.

– Да, да, Ренисенб, разумеется, кончилось. И тебе, по крайней мере, нечего бояться.

– Иза говорит, что Нофрет меня ненавидела… – еле слышно произнесла Ренисенб.

– Нофрет ненавидела тебя?

– По словам Изы.

– Нофрет умела ненавидеть, – заметил Хори. – Порой мне кажется, что ее ненависть простиралась на всех до единого в доме. Но ты ведь не сделала ей ничего плохого?

– Нет, ничего.

– А поэтому, Ренисенб, у тебя в мыслях не должно быть ничего такого, за что ты могла бы себя осудить.

– Ты хочешь сказать. Хори, что если мне придется спускаться по тропинке в час заката, то есть тогда, когда умерла Нофрет, и если я поверну голову, то ничего не увижу? Что мне не грозит опасность?

– Тебе не грозит опасность, Ренисенб, потому что, когда ты будешь спускаться по тропинке, я буду рядом с тобой и никто не осмелится причинить тебе зла.

Но Ренисенб нахмурилась и покачала головой.

– Нет, Хори, я пойду одна.

– Но почему, Ренисенб? Разве ты не боишься?

– Боюсь, – ответила Ренисенб. – Но все равно это нужно сделать. В доме все дрожат от страха. Они сбегали в храм, купили амулетов, а теперь кричат, что нельзя ходить по тропинке в час заката. Нет, не чудо заставило Сатипи пошатнуться и упасть со скалы, а страх, страх перед злодеянием, которое она совершила. Потому что лишить жизни того, кто молод и силен, кто наслаждается своим существованием – это злодеяние. Я же ничего дурного не совершала, и, даже если Нофрет меня ненавидела, ее ненависть не может причинить мне зла. Я в этом убеждена. И, кроме того, лучше умереть, чем постоянно жить в страхе, поэтому я постараюсь преодолеть свой страх.

– Слова твои полны отваги, Ренисенб.

– На словах я, сказать по правде, более бесстрашна, чем на деле, – призналась Ренисенб и улыбнулась. Она встала. – Но произнести их было приятно.

Хори тоже поднялся на ноги и встал рядом.

– Я запомню твои слова, Ренисенб. И как ты вскинула голову, когда произносила их. Они свидетельствуют об искренности и храбрости, которые, я всегда чувствовал, живут в твоем сердце.

Он взял ее за руку.

– Послушай меня, Ренисенб! Посмотри отсюда на долину, на реку и на тот берег. Это – Египет, наша земля. Разоренная войнами и междоусобицами, разделенная на множество мелких царств, но скоро, очень скоро она станет единой – Верхний и Нижний Египет снова объединятся в одну страну, которая, я верю и надеюсь, обретет былое величие. И в тот час Египту понадобятся мужчины и женщины с сердцем, полным отваги, женщины вроде тебя, Ренисенб. А мужчины не такие, как Имхотеп, которого волнуют только собственные доходы и расходы, и не такие, как Себек, бездельник и хвастун, и не такие, как Ипи, который ищет только, чем поживиться, и даже не такие добросовестные и честные, как Яхмос. Сидя здесь, можно сказать, среди усопших, подытоживая доходы и расходы, выписывая счета, я осознал, что человеку наградой может служить не только богатство и утратой – не только потеря урожая… Я смотрю на Нил и вижу в нем источник жизненной силы Египта, который существовал еще до нашего появления на свет и будет существовать после нашей смерти… Жизнь и смерть, Ренисенб, не имеют такого большого значения. Я всего лишь управляющий у Имхотепа, но, когда я смотрю вдаль, на Египет, я испытываю такие покой и радость, что не поменялся бы своим местом даже с нашим правителем. Понимаешь ли ты, Ренисенб, о чем я говорю?

• Предыдущая
• 21/43
• Следующая