Смерть приходит в конце - Кристи Агата - Страница 18

• Предыдущая
• 18/43
• Следующая

– Ты не можешь этого знать, Ренисенб.

– Знать я, конечно, не могу, но я это чувствую. Страдание, горечь, черную ненависть – все это я однажды прочла на ее лице и не поняла! Она, наверное, кого-то любила, но потом что-то произошло… Быть может, он умер.., или уехал, что и сделало ее такой… Породило желание причинять другим боль, ранить. Говори, что хочешь, но я чувствую, что все было именно так. Когда она стала наложницей старика, моего отца, и приехала сюда, а мы ее невзлюбили, она решила сделать и нас такими же несчастными, какой была сама… Да, именно так все это было!

Хори с любопытством смотрел на нее.

– Как уверенно ты рассуждаешь, Ренисенб. А ведь ты едва знала Нофрет.

– Но я чувствую, что это правда. Хори. Я ощущаю себя ею, Нофрет.

– Понятно.

Наступило молчание. Уже совсем стемнело.

– Тебе кажется, что смерть Нофрет не была несчастным случаем? – тихо спросил Хори. – По-твоему, ее сбросили со скалы?

Ренисенб всю передернуло, когда она услышала собственную мысль из уст Хори.

– Нет, нет, не говори так!

– По-моему, Ренисенб, раз эта мысль не выходит у тебя из головы, может, лучше произнести ее вслух? Ты ведь думаешь так, правда?

– Я?.. Да! Хори помолчал.

– И ты считаешь, что это сделал Себек? – спросил он.

– А кто же еще? Помнишь, как он расправился со змеей? И помнишь, что он сказал в тот день, в день ее смерти, перед тем, как бежал из главного зала?

– Да, я помню, что он сказал. Но не всегда поступки совершают те, у кого длиннее язык.

– Ты думаешь, что ее убили?

– Да, Ренисенб… Но это всего лишь предположение. Доказательств у меня нет. И я сомневаюсь, что доказательства найдутся. Поэтому и посоветовал Имхотепу считать ее смерть несчастным случаем. Кто-то столкнул Нофрет со скалы, но кто, нам не узнать.

– Ты хочешь сказать, что это может быть и не Себек?

– Возможно, и не он. Но нам, как я уже сказал, скорей всего не узнать этого. Так что лучше об этом не думать.

– Но, если не Себек, кто же тогда?

Хори покачал головой.

– Хоть у меня и есть мысли на этот счет, я могу ошибаться. Поэтому не буду их высказывать…

– Но в таком случае мы никогда не узнаем?

В голосе Ренисенб звучало смятение.

– Может… – Хори помолчал. – Может, это и к лучшему.

– Не знать?

– Не знать.

Ренисенб вздрогнула.

– Но тогда, о Хори, мне страшно!

Завершились последние церемонии, были прочитаны положенные заклинания. Прежде чем навсегда замуровать вход в погребальный грот, Монту, верховный жрец храма богини Хатор, произнеся нараспев слова заговора, подмел грот пучком священной травы, дабы вымести из него следы злых духов.

Затем грот замуровали, а все, что осталось после бальзамирования: горшки с окисью натрия, притирания и длинные лоскуты холста, которыми пеленали тело усопшей, – все это поместили в нишу рядом, и ее тоже замуровали.

Имхотеп, расправив плечи, облегченно вздохнул и согнал с лица подобающее случаю выражение грусти. Все было сделано достойным образом. Нофрет погребли, соблюдая предписанные обряды, не жалея затрат (кое в чем лишних, по мнению Имхотепа).

Имхотеп поблагодарил жрецов, которые, завершив свои ритуальные обязанности, вновь превратились в обычных, наделенных земными заботами людей. Все спустились в дом, где жрецов ждало обильное угощение. Имхотеп обсудил с верховным жрецом недавние перемены в политике. Фивы превращались в могущественный город. Возможно, скоро снова произойдет объединение Египта под властью одного правителя, и тогда опять наступит золотой век, как во времена строителей пирамид[23].

Монту с уважением и похвалой отзывался о царе Небхепете-Ра. Отважный воин – и вместе с тем человек благочестивый. Вряд ли Северный Египет, где процветают корыстолюбие и трусость, сумеет оказать ему сопротивление. Единый Египет, вот что нам нужно. И в этом, несомненно, великое предназначение Фив…

Они прогуливались, рассуждая о будущем.

Ренисенб оглянулась на скалу, в которой навеки была замурована Нофрет.

– Вот и все, – сказала она себе и почувствовала облегчение. Она, неизвестно почему, все время опасалась, что в последнюю минуту вдруг вспыхнет ссора и начнут искать виноватого! Но погребение Нофрет было совершено с достойным одобрения благолепием. – Все кончилось, – прошептала Ренисенб.

– Надеюсь, да, – едва слышно откликнулась Хенет.

Ренисенб повернулась к ней.

– О чем ты, Хенет?

Но Хенет отвела взгляд.

– Я только сказала, что надеюсь, все кончено. Бывает ведь и так: думаешь, все кончилось, а оказывается, это только начало. Чего ни в коем случае нельзя допустить.

– О чем ты, Хенет? – сердито повторила Ренисенб. – На что ты намекаешь?

– Я никогда ни на что не намекаю, Ренисенб. Я не могу себе этого позволить. Нофрет погребли, и все довольны. Теперь все стало на свои места.

– Мой отец интересовался тем, что ты думаешь про смерть Нофрет? – спросила Ренисенб. Голос ее звучал требовательно.

– Конечно, Ренисенб. И очень настойчиво. Он хотел, чтобы я доложила ему все, что думаю по этому поводу.

– А что ты ему сказала?

– Что это был несчастный случай. Что еще я могла сказать? Уж не думаешь ли ты, что я предположила, будто несчастную девушку мог убить кто-нибудь из членов нашей семьи? «Никто бы не осмелился, – уверяла я его, – хотя бы из великого почтения к тебе. Они могли роптать, но не более того, – сказала я. – Можешь мне верить, – сказала я, – что ничего подобного не произошло!» – усмехнулась Хенет и кивнула головой.

– И мой отец поверил тебе?

И снова Хенет с удовлетворением кивнула головой.

– Твой отец знает, как я блюду его интересы. Он всегда верит старой Хенет. Он ценит меня, чего не делают все остальные. Пусть так, моя преданность вам служит мне наградой. Я не ищу благодарности.

– Ты была предана и Нофрет, – заметила Ренисенб.

– С чего ты это взяла, Ренисенб, не понимаю. Я обязана, как и все другие, выполнять приказания.

– Она считала, что ты ей предана.

Хенет вновь усмехнулась.

– Нофрет не была так умна, как ей казалось. Она была чересчур гордой и решила, что ей принадлежит весь мир. Что ж, сейчас ей предстоит держать ответ перед судом в Царстве мертвых – там ей вряд ли поможет ее хорошенькое личико. Мы, во всяком случае, от нее избавились. По крайней мере, – еле слышно добавила она, дотронувшись до одного из висящих у нее на шее амулетов, – я на это очень надеюсь.

– Ренисенб, я хочу поговорить с тобой о Сатипи.

– А в чем дело, Яхмос?

Ренисенб с участием смотрела на встревоженное лицо брата.

– С Сатипи что-то случилось. Я ничего не могу понять, с трудом выдавил из себя Яхмос.

Ренисенб согласно кивнула головой, не найдя так сразу слов утешения.

– Последнее время она очень переменилась, продолжал Яхмос. – При малейшем шорохе вздрагивает. Плохо ест. Ходит так, будто опасается собственной тени. Ты, наверное, тоже заметила это, Ренисенб?

– Да, конечно, мы все заметили.

– Я спросил ее, не больна ли она, не послать ли за лекарем, но она ответила, что не нужно, она совершенно здорова.

– Я знаю.

– Значит, ты тоже ее спрашивала? И она ничего тебе не сказала? Совсем ничего? – обеспокоенно допытывался он.

Ренисенб понимала озабоченность брата, но ничем не могла ему помочь.

– Она упорно твердит, что совершенно здорова.

– И плохо спит по ночам, – пробормотал Яхмос, – кричит во сне. Может, ее что-то мучает, о чем мы и не догадываемся?

Ренисенб покачала головой.

– По-моему, нет. Дети здоровы. В доме ничего не произошло, кроме, конечно, смерти Нофрет, но вряд ли Сатипи будет горевать по этому поводу, – сухо заключила она.

• Предыдущая
• 18/43
• Следующая