Шальные миллионы - Дроздов Иван Владимирович - Страница 26

• Предыдущая
• 26/88
• Следующая

Запустил руку в сумку: еще один термос, этот — литровый, наш, отечественный.

И его вынул. И в нем такие же мелкие изделия: перстни, кольца, заколки, запонки, булавки… И все с бриллиантами.

Майор оглянулся по сторонам. Слава Богу, — никого нет! Вытер пот со лба. Посмотрел на капитана. И тот все видел и все понимал. Он был бледен.

— Пол-России ограбили! — выдохнул капитан.

— Столько лет сидела и все тащила в свою нору. Ах, сволочь! Чтоб она сдохла, старая карга!..

— И молодец же ваша девица, как ловко уложила стервозу! И, кажется, баллончик не применяла, сцену ей устроила — и та скапутилась. Я дверь приоткрывал — видел. И вы, майор, настоящий артист: какой спектакль разыграли!

— Боюсь окочурится.

— Пусть издыхает. Старрок все покроет! За это-то… — Капитан оглядел сумку. — …Они мать родную не пощадят.

— А государству, думаешь, ничего не сдадут?

— Государству! — взорвался капитан. — Не будьте наивны, майор! Вы ему сумку на стол поставьте, а он уж найдет ей дорогу. Будьте покойны, в банк не понесет. Да и в банке сидят их люди. — И капитан с тревогой добавил:

— Нам торопиться надо. Старрок-то уже все знает, ему по радиотелефону доложили.

После паузы капитан улыбнулся, с теплом в голосе проговорил:

— Мы как отъехали от музея, за нами две машины устремились, — Старрок на хвост посадил. А вы… Ловко вы их! У вас поучиться надо.

Костя тоже довольно улыбнулся. Он хотя и не знал о хвосте, но подозревал, — правда, думал, что его «пасет» соперничающая мафия, те, что ночью в лесу шарили. На Литейный-то и не обязательно было ехать, но именно здесь он знал несколько укромных двориков, — в один из них они и нырнули.

— Поедем. Но хотел бы вам капитан предложить… Не все же Старроку. Вот этот литровый термос — вам хочу дать, а этот — себе оставлю. Сумку же — Старроку. Ну! Что скажете?

— Хорошо бы, да где спрячем?

— А это уж… Мы живо обтяпаем.

Развернул машину и с ходу вкатил ее в ряд стоявших тут поблизости, у входа в какой-то институт, автомобилей. Один термос бросил на сиденье, прикрыл газетой, другой велел капитану положить в багажник. Вытащил черную сумку, захлопнул на замки машину.

— Пошли! — сказал майор.

Остановили частника, попросили отвезти в милицию.

— С вас сотня.

— Дороговато, ну ладно, — вези.

И вскоре с драгоценной ношей они входили в кабинет начальника милиции.

Старрок ждал майора и, когда офицеры вошли, посмотрел на часы.

— Почему не на своей машине? — спросил, впиваясь взглядом в черную сумку, протягивал к ней руки и уже не ждал ответа, а только сказал капитану: — Сизов, вы свободны.

Капитан вышел.

— Что со старухой?

— Кажется, умерла. От испуга.

— Сама? Без вашей помощи?.. А где девица? Ты так мне ее и не представил!

— Представлю потом. Это мой ассистент.

Генерал рванул молнию:

— О-о-о!..

От изумления почти упал в кресло. Сунул нос в сумку, словно нюхал. Ошалело смотрел на Костю.

— Закрой дверь!..

Костя не спеша закрыл дверь на замок, подошел к столу и сел сбоку. С удивлением и даже тревогой смотрел на генерала, — тот, казалось, окончательно потерял самообладание, сучил руками по содержимому сумки, захватывал узлы, свертки и полушальным взглядом осматривал браслеты, колье, перстни. Потом с силой погрузил руку в сумку, захватил на дне горсть золотых монет. «А я, — думал Костя, — и не знал, что и они есть в сумке».

— Много там их?

Генерал пошарил в глубине сумки.

— О-о-о!.. Да там их… Ай-яй!..

Глаза его все больше выкатывались из орбит, на побелевшем лбу проступили крупные капли пота, говорил бессвязно. Суетился как воробей над крошками.

Костя не на шутку испугался: «Вдруг генерала кондратий хватит!»

— Да вы успокойтесь, генерал. Давайте обсудим.

— Чего обсуждать? Сдадим государству.

— Государству?.. Ладно, сдавайте государству, а мою долю отдайте.

— Какую долю?

— Не забывайтесь, Старрок! Уговор дороже денег. И помните: эта операция не последняя. Не советую ссориться.

Подгреб к себе сумку и высыпал все содержимое на стол. Разделил на три части, — одну ссыпал в свой дипломат.

— Бывайте, генерал…

И решительным шагом направился к двери.

— Постойте, погодите! — кричал Старрок.

Но Костя его не слышал.

За стойкой дежурного увидел капитана Сизова. Взяли милицейскую машину, поехали к институту, но, не доезжая метров двести, отпустили автомобиль. С некоторым беспокойством подходили к стоянке. Машина — на месте, и все в ней было в порядке.

— Вы где живете? — спросил Костя капитана.

— Здесь недалеко, возле Мальцевского рынка.

— Я вас подвезу.

А когда подъехали, Костя сказал капитану.

— Надеюсь, вы понимаете, какие ценности в ваших руках?

— Думаю, да, понимаю. Многие миллионы.

— Им нет цены. Спрячьте термос и некоторое время не трогайте его.

— Благодарю, майор. Я так и сделаю.

Домой к дяде Васе Костя приехал в шестом часу вечера. Анны не было, она уехала в Сестрорецк за продуктами. Не стал обедать, пошел в сарай, запрятал там часть сокровищ, другую часть он оставил в городе, в гараже. Завалился в постель и проспал до одиннадцати часов следующего дня.

Вышел в гостиную и не узнал ее. На окнах висели тяжелые желтые шторы, на столе — шелковая скатерть, по всему полу — растительного орнамента ковер в теплых, золотисто-коричневых тонах. И вазы с цветами, и безделушки современные и прошлых лет, и бронзовая люстра со множеством хрустальных подвесок. Ничто здесь не нарушало законов гармонии и создавало радужное настроение. Возле камина хлопотала Полина Тимофеевна и сама принаряженная — в бежевом платье с коричневой отделкой.

— Что тут происходит?

— Мы вчера с Анютой до двух часов ночи прибирали и меню составляли.

На завтрак принесла ему бифштекс с гарниром, салат, тонко нарезанный лимон, яблоки. В высоком хрустальном фужере янтарно блестел апельсиновый сок.

«Деньги… вот их сила и власть, — подумал Костя, — такую жизнь готовят для себя новые хозяева России».

— Где дядя Вася? — спросил у Полины.

— Гуляет. Ему делают массаж и втирают муравьиный спирт. Он теперь ходит даже в магазин.

Пришла Анна. Поздоровалась с Костей. От завтрака отказалась, поднялась наверх. Костя последовал за ней. Она сидела за столом и смотрела на него с какой-то отрешенностью и тревогой. Попыталась улыбнуться, но и улыбка вышла не ее, чужая.

Костя сел в кресло, включил электрический камин. Глядя на мятущиеся всполохи ложного огня, сказал:

— Ты ни о чем меня не спрашиваешь?

— О чем я должна вас спрашивать?

— А судьба ценностей, добытых тобою с таким трудом, тебя не интересует?

Взгляд девушки был устремлен в окно, за которым шел дождь и печально шумела сосновая роща.

Костя понял: девушку потрясла операция, она чувствует себя причастной к преступлению.

— Ты вчера писала?

Анюта замотала головой: нет, не писала.

— Не пишется?

Кивнула.

— У меня до сих пор трясутся руки. Я всю ночь не спала.

— Будешь знать, какова у меня работа, — попытался пошутить Костя. И, сдвинув брови, строгим голосом добавил: — Аннушка, каюсь, что втравил тебя в операцию. Прости меня, родная, не предполагал, что она так взъерошит твою душу. Но ты умная, хорошая, должна понять, что это моя служебная обязанность. Операцию поручил начальник, не мог же я сказать: «Мне это дело не с руки, подыщите другого». Он тогда предложил бы мне иную работу. И гонял бы я сейчас мелких жуликов, воришек… Надеюсь, ты не хочешь видеть меня в роли участкового?

Помолчав немного, добавил:

— Ты же сама вызвалась помогать мне. И вот — помогла. И шла на старуху с таким же легким сердцем и даже с азартом, как там, на Дону.

— Не могу забыть, как она хрипела… Впервые видела, как умирает человек.

— Ну, во-первых, Регина Бондарь не умерла, — соврал Костя, хотя он и сейчас точно не знал, что же случилось со старухой. — Старая ведьма очухалась, и ее отвезли в больницу.

• Предыдущая
• 26/88
• Следующая