Шальные миллионы - Дроздов Иван Владимирович - Страница 24
- Предыдущая
- 24/88
- Следующая
— Можно к вам?
Пропустила, — и тоже запросто, без видимых опасений. «Доверчивы, как дети», — подумал Костя.
— Нужна комната для одинокой девушки, на месяц, на два. Не сдадите?
— Комната есть, но нет желания ее сдавать. Да вы проходите.
Зашли в эту самую свободную комнату — кабинет с письменным столом, с книжными шкафами и полками. Мебель старая, добротная, — по всему видно, жильцы небогатые, за модой не гнались.
— Муж недавно умер, ученый, профессор. Его кабинет. — Женщина заплакала.
Костя сидел молча, не утешал, не нарушал печальной святой тишины.
— Дети есть, но сын живет в Москве, дочь с зятем за границей, — он дипломат. Слава Богу, живут хорошо. А вы… Вам эта девушка кем доводится?
— Я офицер, вот документ, — вынул из кармана удостоверение, но женщина смотреть не стала, — верила на слово. — А девушка — моя родственница, живет на Дону, но хочет посмотреть наш город, пожить, а если понравится, найдем ей работу.
— Если б я была уверена…
Костя снова вынул документ.
— А вот — моя служба, мой телефон, мой адрес… Могу поручиться и готов отвечать за нее, да тут и отвечать нечего. Девушка строгого поведения, с высшим образованием.
— Признаться, мне нужна помощница. У меня давление, кружится голова, — не могу стоять в очередях. А иногда ночью будто валится потолок, и я падаю. Ужасное состояние!.. Я боюсь оставаться одна. Забываюсь, начинаю звать мужа, словно он на кухне или здесь, в кабинете.
Женщина вновь заплакала. Костя подошел к ней, положил на плечо руку.
— Мужа не вернете. И не надо нагонять себе давление. Вот будет жить с вами Анна — вы совсем иначе себя почувствуете. Для начала познакомлю вас.
Позвонил Анюте:
— Приезжай по адресу… Да, сейчас.
И снова сидели, говорили. Хозяйка назвала себя:
— Светлана Сергеевна Конычева.
Костя тоже представился.
— Можно мне подождать Анюту?
— Да, конечно. Я сейчас приготовлю чай. — Светлана Сергеевна пошла на кухню, и Костя — за ней. Женщина поставила на огонь чайник, но потом смущенно стала оправдываться: — Ах, беда! К чаю ничего нет. Сахар есть, но чего другого…
— А чего другое у меня найдется.
Раскрыл дипломат, а там были сделанные утром покупки: полтавская колбаса, жирная, холодного копчения скумбрия, булка, конфеты и печенье.
Костя выложил все на стол, но Светлана Сергеевна запротестовала:
— Что вы, что вы! Купили себе, для семьи.
— Теперь и здесь моя семья. Анюта с вами, продукты я буду привозить.
Женщина не отвечала. Костя заметил набежавшую на ее чело тревогу. Попытался рассеять сомнения:
— Вы, Светлана Сергеевна, не думайте, что Анна — моя возлюбленная. Нет, Аннушку я люблю, но она мне племянница, и я за нее ручаюсь больше, чем за себя.
Костя боялся, как бы женщина не передумала и не отказала в квартире. Расписывал достоинства Анны, а сам думал, что никаких слов не хватит для описания высоких свойств ее души.
Они пили чай, и было по всему видно, что Светлана Сергеевна прониклась полным доверием к гостю и уже заочно принимала Анну.
Незаметно пролетел час, и в квартире раздался звонок. Словно луч солнца появилась на пороге Анюта.
В тот же день Костя съездил к дяде и захватил для Анны все необходимое. Потом он смотался к себе на дачу и на квартиру, — все было в порядке, и он на радостях прошелся по магазинам, купил продукты, а на рынке — фрукты и большой арбуз.
Анну застал за делом: устроившись так, чтобы хорошо видеть окно старой ведьмы, — иначе они ее не звали, — Анюта раскрыла книгу, но, конечно же, ничего не видела на ее страницах. Взгляд ее был устремлен на окно, но она долго, часа два не различала даже силуэта старухи. Лишь потом, с заходом солнца за угол дома, освещение изменилось, и она стала различать сутулую, похожую на грача, фигуру, склонившуюся над столом. А еще через час фигура поднялась и проследовала в правый дальний угол комнаты. Там постояла, открыла дверцу шкафа и скрылась в темном провале. И как Анна ни напрягала зрение, большего она рассмотреть не могла. Огорчилась, подумала: «Здесь я вряд ли чего выслежу».
Пришел Костя, и они втроем, вместе с хозяйкой, стали готовить обед. По-семейному сидели за столом. Светлана Сергеевна полностью в них уверилась, тем более что Костя вместе с вещами привез хозяйке сборник Анютиных рассказов с портретом автора.
Анна в подробностях рассказала Косте о результатах наблюдения, и оба они решили, что с наступлением темноты, при электрическом освещении, им удастся кое-что разглядеть получше.
Костя задержался дотемна, и они с радостью убедились, что теперь даже при задернутых шторах им отчетливо виден силуэт старухи. К шкафу она долго не подходила, но после того, как у нее побывала женщина, поднялась и проковыляла к нему. Костя наблюдал в бинокль, — маленький, театральный, но достаточно сильный. Ведьма открыла дверцу и склонилась в правую сторону и вниз и долго оставалась в неподвижности, — очевидно, там был тайник и старуха что-то в него закладывала.
— Да, руку ее я вижу, а вот что она держит… связку ключей, что ли? — этого разглядеть не могу.
Музейная крыса проковыляла к столу и придвинула к себе лежавшую на левом углу сумочку. Порылась в ней. Может быть, там ключи?.
Все свои догадки он сообщил Анне и попросил, чтобы она была бдительной, замечала и старалась расшифровывать малейшие движения Регины Бондарь.
Три дня наблюдала Анна, а на четвертый сказала:
— Надо действовать!
К тому времени Костя приобрел для нее коротенькую юбочку и черные лосины, плотно обтягивающие ноги, черный парик, зеленые туфли и такого же цвета наплечную сумку. Но самая важная деталь ее театрализованного туалета — наклейка на нос: ее красивый славянский носик превращался в клюв хищной птицы. И Анна, глядя на себя в зеркало, хохотала до слез и очень не хотела, чтобы с таким носом ее видел Костя.
Заранее обговорили все детали: как ей входить, как выходить, где с автомобилем ее ждать будет Костя. Все она выучила наизусть и дважды ходила в музей, репетировала.
Смущали ее постовые: вдруг как не наши!
— Наши, наши! — успокаивал Костя. — Тут уж не может быть никаких сомнений. Старрок как пришитый сидит в своем кабинете и ждет начала операции.
И операция началась.
Из раздевалки музея Анна не пошла на главную лестницу, а свернула в крыло служебных помещений, поднялась на второй этаж. Здесь в коридоре ей встретились постовые, их было двое: один в начале коридора, другой — в конце, поблизости от входа в кабинет главного консультанта. Анна знала, что тут дежурит милиция, которая будет ей помогать. Главная миссия постовых — никого не впускать в комнату на время, пока Анна будет там находиться.
Старок им сказал: «Девушка будет в короткой юбке с зеленой сумкой через плечо».
Завидев ее, постовые оживились, лица засветились улыбкой. И она им кивнула и улыбнулась в ответ. Вспомнила, какой у нее ужасный нос, и почувствовала, как лицо покрывается краской.
В комнату вошла робко.
— Можно к вам?
— Попробуйте. Хотя вы уже вошли.
Шла медленно, краем глаза оглядывала стены, шкаф. Сердце билось толчками, отдавалось в ушах. «Никогда так не волновалась», — успела подумать она.
Присела к столу на край кресла.
— Вот перстень, — протянула старухе. Но та не шелохнулась, смотрела зло и с любопытством. Косила глаз на перстень, но видела и юбку, обнажавшую слишком много, — даже для самых бесстыжих дев.
— Перстень? Ну и что с того! — скрипуче, как ржавый лист железа, каркала Регина. — Если уж у вас есть перстень, так его надо в музей, а?
Протянула руку и кривыми пальцами, словно когтями, захватила перстень.
— Говори, милая, говори — зачем пришла. Я разве комиссионный магазин или ломбард?
— Хочу знать: дорог ли, хорош ли?
— Она хочет знать! А я при чем? Я тоже хочу знать, но только то, что мне нужно, а это зачем? Перстень! Разве мало на свете перстней? И как я могу знать?
- Предыдущая
- 24/88
- Следующая
