Ранние дела Пуаро - Кристи Агата - Страница 5

• Предыдущая
• 5/55
• Следующая

— Конечно, не могли, — подтвердил я.

— Так вот, мы прибыли на место. Мистер Пирсон изъяснялся на совершенно немыслимом английском, изображал из себя моряка и все твердил про какие-то «зюйды», «полубаки»[11] и бог знает про что еще. Все это происходило в маленьком помещении с низким потолком и кучей китайцев. Кухня — исключительно национальная. Ah, Dieu, mon estomac![12]

Прежде чем продолжить, Пуаро опасливо пощупал упомянутый орган.

— Потом к нам подошел владелец, китаец с хитроватой улыбочкой.

«Господам плохо здеся, — сообщил он. — Господа хотят где луцсе. Маалюсеньку трубочку, и?»

И тут этот Пирсон — представьте себе — пинает меня под столом! (Прямо этим огромным ужасным ботинком!) И говорит: «Да мы вроде как и не прочь. Аида, Джон».

Китаец хихикнул, провел нас через какую-то дверь в подвал, потом через люк, вниз и вверх по лестнице, и, наконец, в комнату, полную диванов и кушеток самого заманчивого вида. Мы улеглись, и мальчик-китаец снял с нас ботинки. Это был лучший момент за весь вечер! Потом нам принесли трубки, подготовили опиум, и мы притворились, что курим и впадаем в грезы. Но, как только мы остались одни, мистер Пирсон тихонько позвал меня и тут же куда-то пополз по полу Мы проползли через следующую комнату, где все спали, потом еще через несколько, пока не услышали голоса двух мужчин. Мы остановились перед пологом и прислушались. Разговор шел о Ву Линге.

«Что с бумагами?» — спросил кто-то.

«Мистер Лестер, они брали усе, — ответил другой, определенно китаец. — Они сказали положить их в надежную месту, где не найдет никакая полисмена».

«Да, но ведь его арестовали», — послышался первый голос «Узе выпустили. Полисмена не уверена, сто это он».

Они еще немного побеседовали в том же духе и двинулись в нашу сторону. Мы поспешно вернулись на свои места.

«Пожалуй, нам лучше выбираться отсюда, — сказал Пирсон через пару минут. — Здесь небезопасно».

«Вы совершенно правы, мосье, — согласился я. — Фарс и так затянулся».

И мы выбрались оттуда без всяких проблем, щедро заплатив за развлечение Оказавшись за пределами Лаймхауса, Пирсон глубоко вдохнул.

«Хорошо, что это закончилось, — заявил он. — И все-таки, как приятно знать наверняка!»

«Вот уж действительно, — согласился я — Думаю, теперь мы без труда найдем что искали — после такого-то маскарада!»

— Никаких трудностей и не возникло, — неожиданно заключил Пуаро.

Такая развязка заставила меня выпучить глаза.

— Но где же были бумаги? — спросил я.

— В его кармане — tout simplement.[13]

— Да в чьем же?

— Да мистера Пирсона, parbleu![14]

И, заметив мое недоумение, мягко продолжил:

— Вы все еще не понимаете? Мистер Пирсон, как и Чарльз Лестер, был по уши в долгах. Мистер Пирсон, как и Чарльз Лестер, был игроком. И он замыслил украсть у китайца его бумаги Он распрекрасно встретил его в Саутгемптоне, доехал с ним до Лондона и отвез прямиком в Лаймхаус. В тот день стоял туман, да китаец и без того навряд ли бы понял, куда его везут. Я подозреваю, мистер Пирсон частенько захаживал в то местечко и успел обзавестись нужными знакомствами. Сомневаюсь, чтобы он замышлял убийство. Его идея заключалась в том, чтобы какой-нибудь китаец выдал себя совету директоров за Ву Линга и получил деньги в обмен на бумаги. Но на деле вышло куда хуже. Для восточного склада ума оказалось неизмеримо проще убить Ву Линга, чем где-то его прятать, что китайские сообщники Пирсона и сделали, даже не предупредив его. Убить и бросить труп в реку. А теперь представьте себе состояние мистера Пирсона — английское слово «замешательство» передает его весьма приблизительно. Его могли видеть с Ву Лингом в поезде, а между похищением и убийством есть весьма существенная разница.

Его спасение — китаец, продолжающий изображать Ву Линга в отеле. Если бы только тело не нашли так скоро! Вероятно, Ву Линг упоминал Пирсону о договоренности с Лестером, согласно которой они должны были встретиться в отеле. Пирсон ухватился за такую прекрасную возможность отвести от себя подозрения. Последним человеком, которого видели в обществе Ву Линга, должен стать Чарльз Лестер. Двойнику приказано представиться Лестеру слугой Ву Линга и как можно скорее отвезти в Лаймхаус. Там, по-видимому, Лестера поят, подмешав что-то в спиртное, и, когда тот выходит часом позже, представление о том, где он был и как долго, у него весьма и весьма смутное. Настолько смутное, что, узнав о смерти Ву Линга, он впадает в панику и начинает отрицать, что вообще был в Лаймхаусе.

— Разумеется, все это на руку Пирсону. Вы думаете, тот успокоился? Ничего подобного. Мое поведение нервирует его, и он решает нанести заключительный штрих; при этом не находит ничего умнее, чем устроить дурацкий маскарад. Предполагается, что я полностью одурачен. Разве я не говорил вам, что он был точно ребенок, вырядившийся для домашнего спектакля?

«Eh bien, фарс так фарс», — говорю я себе, и он уходит домой страшно собой довольный, но, открыв утром дверь, обнаруживает на пороге инспектора Миллера. Тот находит при нем бумаги, и дело кончено. Горько же ему пришлось раскаяться за то, что он осмелился играть шутки с самим Эркюлем Пуаро! Так что во всем этом деле была в общем-то единственная сложность.

— И какая же? — заинтересовался я.

— Убедить инспектора Миллера. Эдакий, знаете ли, оказался… Мало того, что глуп, так еще и упрям. А в итоге присвоил все мои заслуги.

— Ужасно! — вскричал я.

— Но кое-что досталось и мне. Дирекция «Приисков Бирмы» передала мне четырнадцать тысяч акций в качестве небольшого вознаграждения. Не так уж и плохо, а? Так вот о вложениях, Гастингс: умоляю вас, будьте сдержанней. То, что пишут в газетах, это может ведь оказаться и не совсем правдой. Этот ваш «Дикобраз».., а вдруг там сплошные мистеры Пирсоны!

Погода в тот вечер была ужасной. За окном свирепо завывал ветер, по стеклу яростно стучал дождь.

Эркюль Пуаро и я сидели у камина, вытянув ноги к весело потрескивавшему огню. На маленьком столике стояли: прекрасно приготовленный пунш[15] — для меня, и густой шоколад — для Пуаро. Я не согласился бы выпить его и за добрых сто фунтов! Эркюль Пуаро пригубил шоколад из розовой китайской чашки и удовлетворенно вздохнул.

— Quelle belle viel![16] — проговорил он.

— Да, он прекрасен, этот старый добрый мир, — согласился я. — Взять, например, меня… У меня есть работа, к тому же хорошая работа. И я нахожусь постоянно рядом с вами, знаменитым детективом…

— О, mon ami![17] — протестующе воскликнул Эркюль Пуаро.

— Но ведь это действительно так. Вспоминая длинный список ваших побед, я не устаю восхищаться вами. Уверен, вы не знаете, что такое поражение.

— Всякий, кто берется утверждать подобное, попросту смешон!

— Нет, серьезно, была у вас хоть одна неудача?

— Далеко не одна, мой друг. А как вы думаете? Его величество случай не может быть на вашей стороне всегда. Иногда я приступал к расследованию слишком поздно. Часто кто-нибудь другой, стремящийся к той же цели, достигал ее первым. Дважды мне помешала болезнь именно в тот момент, когда я уже был близок к победе. Празднуя победы, мой друг, мы должны быть готовы и к поражениям.

— Я имею в виду не совсем это, — сказал я. — Мне хотелось бы знать, случались ли у вас неудачи исключительно по вашей вине?

— Понятно! Вы хотите спросить: не приходилось ли мне садиться в лужу? Так, кажется, говорят в подобных случаях. Однажды, мой друг… — Задумчивая улыбка появилась на его лице. — Да, однажды я оказался в дураках.

• Предыдущая
• 5/55
• Следующая