Частное расследование - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 81

— Ух! — Турецкий поперхнулся. — Фу-у-у-у! Хороша. До кости продирает.

— Вот, сразу отпустило! А то ишь: я Меркулова убью!

— Послушай, так твоя бурда ударила: я даже разом про Меркулова забыл.

— Про все забудешь, точно! Сказка, не напиток!

— А выглядит — кошмар!

— Так нам же пить ее, а не на стенку вешать! Ядреный, настоящий русский циклопентанпергидрофенантренгли-коль с кефиром! Сто грамм — и всякая болесть в сторонку! Ну-с, повторим-с. Не пьянства для, а не отвыкнуть дабы. С Новым годом!

…Через час голову Турецкого, как это ни странно, перестали занимать мысли о Меркулове. Ему было хорошо и уютно здесь, в прозекторской, рядом с моргом. «Остановись, мгновенье, ты — Прекрасно!» — только эта фраза и беспокоила его, постоянно всплывая при очередной порции цикло-пентанпергидрофенантренгликоля с кефиром. Но жизнь есть жизнь, а дело есть дело.

— Уже к утру идет, Ефимыч. Мне пора отсюда смыться.

— Да, — кивнул головой Ефимыч, к пяти утра уставший от праздника донельзя. — Ступай себе с Богом. И заходи почаще в наступившем-то.

— Мне переодеться бы.

— А, да! — встрепенулся уснувший было Ефимыч. — Ща подберем тебе костюмчик. Жмуриков много как раз у меня. Пойдем. — Ефимыч встал и, покачиваясь, потянул Турецкого в «морозилку». — Видишь, вчера с утра, специально будто, ТУ-154 из Иркутска гробанулся возле Ступино, не долетел, зараза. Есть из чего выбрать, есть. Ну, рвань, горелое, в крови — нам это ни к чему, допустим, а мы найдем сейчас приличный «секонд хенд» тебе.

Даже видавшего виды Турецкого покоробило от такой кощунственной бесцеремонности.

. — Ну, что встал, застеснялся? Как барышня кисейная. Им шмотки ни к чему уже. Все. Новый год прошел, они уж отплясались. Вот, форму хочешь, «Аэрофлот», как раз размер твой, целенький. Наверно, был бортинженер в хвосте, пытался к дв игу нам пролезть, в шинели… И уцелел поэтому — полголовы снесло всего, а так — как молодой.

Турецкий знал по службе, что человек, одетый в форму, меньше запоминается, труднее узнается. Форма маскирует, отвлекая на себя внимание.

— Давай, что ж делать?

— Конечно, делать нечего. Не те мы люди, Сашка, чтобы выбирать, кобениться. На, примеряй!

— Тебе не всыпят за такое?

— За что ж?

— Ну, вроде мародерства.

— Какое ж это мародерство? Необходимость жизненная…

— А спросят утром, труп куда ты дел?

— Труп вот, на месте!

— Да нет, мой труп.

— А, твой? Ну вот бортинженер и будет труп твой. Какая разница?

— То есть как какая?

— Ты просто будто бы с Луны свалился… У нас давно все вперемешку. Вот, видишь, после катастрофы на седьмом столе кусок покрышки, колеса переднего, все обгоревшее, в крови и волосы внутри прилипли… А по бумагам стол седьмой — так это некто Буров, Валентин Андреевич. Похож, ты как считаешь? Им все равно, все в цинк пойдут. А шмотки, что получше, на Тишинку. А деньги, кольца, зубы золотые уже давно на месте, там, в лесу, разворовали. Брось!

Грамов повернулся к вошедшему Зурабу.

— Его там нет, — доложил Зураб. — Он смылся из психушки.

— Так. Это осложнение. Как Афанасьевич, свободен сейчас, не занят?

— Он попросил меня как раз вас пригласить.

— Ну что, Алеша, — говорил тебе, — тогда же, сразу надо было дожимать. А вот теперь на: смылся. Где его ловить теперь?

— Ты точно знаешь; что он сам ушел, не МБ ли его сгребло?

— Нет, исключено. — Сергей Афанасьевич покачал головой. — Я связывался с Леней Шабашиным… Он говорит, Кассарин, после срыва с Меркуловым, совсем ушел в «подполье», глухо заблокировался. Домой не ездит. Живет с Чудных в соседнем блоке, сейфовом.

— Вот это кстати и есть ответ на твой вопрос, чего я не изъял тогда «Витамин С», будучи Дедом Морозом.

— Нет, эту глупость я отказываюсь понимать.

— Это не глупость. Они сейчас деморализованы. И сбиты с толку. Не доверяют ничему, — ни друг другу, ни себе, ни «Витамину С». А если б я его тогда изъял просто…

— Они бы начисто о нем забыли.

— Да. Иванников, Суханова и Карнаухов — это верно. А Кассарин? А Невельский?

— Им — пулю в голову.

— Не так-то это просто — раз. А во-вторых, остались документы. Прочтут, начнут копать, начнут опять возиться с психотронами. Ну, не Кассарин, не Невельский, а кто-нибудь другой… Ты вспомни, как с атомной бомбой было. Достаточно узнать, что есть такая штука, что хорошо работает, и на — прошло лет тридцать, и все почти богатые страны ее имеют. Но если бы с первой бомбой ничего не вышло — побочные эффекты, чертовня, болезни всякие у тех, кто с ней возился. Это другое, это страшно. Это опасно, жутко, наконец. И для кого? Не для «объектов», а для самих, для этого говна: политиков и генералов. Нет, тут почешешь тыкву. Я им теперь охоту-то отбил. Семь раз перекрестишься. Всего теперь боятся, понимаешь?

— Да. Это понимаю. Но «Витамин-то С» теперь изъять у них не представляется возможным.

— Дай срок. Обманем. Украдем или сломаем, уничтожим. Главное не это. Тут главное, что нам удалось блокировать дальнейшие исследования, науку, разработки.

— Давай к текущему. Турецкий, что с ним делать будем? С баланса спишем, под откос? Пусть крутится, как знает?

— Нет, конечно. Без нас он обречен. Зомбирование не лечится. Без нас ему осталось жить не больше месяца.

— А ты его спасти-то сможешь?

— Не знаю. Но попробую. Идея есть. С ним нужно встретиться.

— А как его найдешь? Меркулов-то, поди, расставил сети уж. Поймает и запхнет назад, в психушку.

— Это б хорошо. Ведь если так, мы из психушки враз его «исчезнем».

— Турецкий не дурак. Он не пойдет домой.

— А может, и пойдет. Ты забываешь, что его влечет к себе Меркулов. Ему ведь очень хочется Меркулова пришить. Для нас же Константин Дмитриевич — приманка, понимаешь? Приманка при охоте за Турецким.

— Это ясно. Но это и крайне опасно. Турецкий выйдет, предположим, на него, а мы замешкаемся. У Меркулова охрана, как ты знаешь. Турецкий может пулю получить.

— Есть и еще вариант, но очень дорогой. Мозг зомби излучает не так, как простой мозг. Его возможно запеленговать. Но с расстояния не больше полукилометра. Сделать приемники, пеленгационные машины. И проутюжить всю Москву, одновременно. Он будет найден.

— Нет, очень дорого. Не деньги, нет. Нам денег хватит всю Москву купить, дорого в смысле людей. Проверенных

людей у нас не больше сотни. А привлекать еще кого-нибудь…

— Давай на час мы разойдемся и подумаем.

— А я пока к Меркулову, вторым кольцом, своих приставлю. Если приманка-то сработает, Турецкий — наш!

Наверное, и Грамов, и Навроде очень удивились бы, если узнали, что Турецкий совсем не думал ни о них, ни о Меркулове, ни о Кассарине, ни о «Витамине С».

Покинув морг, он взял такси и полетел на кладбище, на Истряковское. Там посетил он свой тайник, где у него хранились деньги, оставшиеся от двух миллионов: без денег трудно жить вообще, а уходить в подполье просто невозможно. Оставалось их прилично — больше миллиона.

Каждый человек, сталкивающийся по работе с криминалом, со спецслужбами, обязательно должен иметь запас на всякий случай, личный свой «общак», чтобы иметь возможность либо затаиться, либо временно исчезнуть. Турецкий был профессионал и потому имел по крайней мере пять тайников, о существовании которых не знал никто, совсем никто, кроме его самого, разумеется.

Никто не знал о местонахождении тайника, поэтому никто там и не ждал его, не встретил.

Имея в руках кроме денег еще новый комплект документов, взятых там же, в тайнике, Турецкий решил осмотреться, немного пожить «новой жизнью».

Сквозь угар, не совсем еще отошедший от бурных событий ночи, он понимал краем сознания, что сейчас ему ни в коем случае нельзя ничему поддаваться, нельзя двигаться ни по одному из очевидных, накатанных путей.

Домой, на службу, к Меркулову — нельзя. Он чувствовал, что там засада. Конечно же убить Меркулова сам Бог велел — кто спорит? Но ведь его убить, а не свой собственный же лоб подставить?