Последние дела мисс Марпл - Кристи Агата - Страница 1

• 1/26
• Следующая

Жена приходского священника вышла из-за угла своего дома, примыкавшего к церкви, сжимая в руках охапку хризантем. Комья жирной садовой земли пристали к подошвам ее грубых башмаков; на носу были пятнышки такого же происхождения, но она этого не подозревала.

Ей пришлось немного повозиться, открывая заржавленные ворота, наполовину сорванные с петель. Налетевший порыв ветра сдвинул ее потертую фетровую шляпу, придав ей еще более лихой излом, чем раньше.

— Ах ты, пропасть! — сказала Банч.

В порыве оптимизма, вызванного рождением малютки, родители поэтично нарекли ее Дианой, но никто с самого раннего возраста не называл ее иначе, как Банч. Придерживая хризантемы, она пересекла церковный двор и подошла к дверям храма.

Ноябрьский воздух был сырым и теплым. По небу проносились облака, оставляя там и сям голубые просветы. В церкви было темно и холодно: там топили только во время службы.

— Бррррр! — выразительно произнесла Банч. — Придется поторопиться, если я не хочу здесь окоченеть до смерти.

С быстротой, приобретенной благодаря постоянной практике, она собрала все необходимое: вазы, кувшин с водой, подставки для цветов. «Хотелось бы мне, чтобы у нас были лилии, — подумала Банч. — Мне так надоели эти чахлые хризантемы».

Ее ловкие пальцы проворно размещали цветы, и в скором времени убранство церкви было завершено. В нем не было и намека на оригинальность или артистичность, но и в самой Банч Хармон не было ничего оригинального и артистичного. Однако цветы придали церкви очень уютный и приветливый вид. Осторожно неся вазы, Банч поднялась в боковой придел и направилась к алтарю. В этот момент выглянуло солнце.

Его лучи пробивались сквозь сине-красную гамму витражей, украшавших восточное окно, дар богатого прихожанина викторианских времен. Впечатление было неожиданным и удивительно ярким. «Как драгоценные камни», — подумала Банч. Вдруг она остановилась, глядя прямо перед собой. На ступенях, ведущих к алтарю, лежала какая-то темная, скорчившаяся фигура. Стараясь не помять цветы, Банч положила их на пол, подошла ближе и наклонилась. Это был мужчина, лежавший ничком. Банч опустилась рядом с ним на колени и медленно перевернула его лицом кверху. Ее пальцы нащупали пульс; он был такой слабый и неровный, что не оставлял места для сомнения, так же как и зеленоватая бледность лица: Банч поняла, что человек при смерти.

Ему можно было дать лет сорок пять; одет он был в темный потрепанный костюм. Опустив его безвольную руку, которую она подняла, чтобы пощупать пульс, Банч посмотрела на вторую руку человека: он держал ее на груди, сжав в кулак. Банч пригляделась и увидела что-то вроде тампона или платка, который пальцы человека крепко прижимали к груди. Вокруг все было покрыто бурыми пятнами: засохшая кровь, догадалась Банч. Она присела на корточки и нахмурилась.

Глаза человека, до сих пор закрытые, внезапно раскрылись и остановились на лице Банч. Взгляд его не был блуждающим, бессознательным, он казался живым и осмысленным. Губы шевельнулись; наклонившись вперед, Банч услышала только одно слово:

— Убежище.

Ей показалось, что слабая улыбка осветила лицо человека, когда он выдохнул это слово. Не было сомнения в том, что именно он произнес, потому что он повторил:

— Святое… убежище.

Затем он тихо, протяжно вздохнул, и глаза его закрылись. Банч опять нащупала его пульс. Он все еще бился, но стал более слабым и прерывистым. Она решительно встала.

— Не двигайтесь, — сказала она, — и не пытайтесь встать. Я иду за помощью.

Человек снова открыл глаза; теперь его внимание было приковано к радужным лучам, пробивавшимся сквозь восточное окно. Он пробормотал что-то, но Банч не разобрала. Это напоминало, с удивлением подумала она, имя ее мужа.

— Джулиан? — переспросила она. — Вы пришли сюда, чтобы встретиться с Джулианом?

Ответа не последовало, мужчина лежал с закрытыми глазами; дыхание медленно, тяжело вырывалось из его груди.

Банч повернулась и быстро вышла из церкви. Бросив взгляд на свои часы, она удовлетворенно кивнула; так рано доктор Гриффитс не мог еще уйти. Его дом был в двух шагах от церкви.

Она не стала ни звонить, ни стучать; прошла через приемную и вошла прямо в кабинет.

— Вам придется сразу пойти со мной, мистер Гриффитс, — сказала Банч. — В церкви умирает человек.

Несколько минут спустя, бегло осмотрев умирающего, доктор поднялся с колен.

— Можно перенести его в ваш дом? — спросил он. — Мне было бы удобнее наблюдать его там, хотя, по правде сказать, надежды все равно нет.

— Конечно, — ответила Банч. — Я пойду вперед, чтобы все подготовить, и пришлю Харпера и Джонса. Они помогут вам отнести его.

— Спасибо. Я позвоню от вас, чтобы прислали санитарную машину, но боюсь, что пока она придет…

Он не закончил.

— Внутреннее кровоизлияние? — спросила Банч. Доктор кивнул.

— А как он попал сюда? — поинтересовался он.

— Скорее всего пробыл здесь всю ночь, — подумав, ответила Банч. — Харпер открывает церковь по утрам, когда идет на работу, но обычно он не входит туда.

Минут пять спустя, когда доктор Гриффитс положил телефонную трубку и вернулся в комнату, где раненый лежал на поспешно приготовленной кушетке, он застал там Банч, которая принесла таз с водой и убирала после осмотра.

— Все в порядке, — сказал Гриффитс, — я вызвал санитарную машину и сообщил в полицию.

Он стоял нахмурившись и смотрел на умирающего. Тот лежал с закрытыми глазами, левая рука его конвульсивно сжималась и разжималась.

— В него стреляли, — сказал Гриффитс, — причем с очень близкого расстояния. — Он скомкал свой платок и заткнул им рану, чтобы остановить кровотечение.

— Мог он далеко уйти после этого? — спросила Банч.

— О да, это вполне возможно. Известны случаи, когда смертельно раненные люди поднимались и шли по улице, как будто ничего не случилось, а пять или десять минут спустя внезапно падали. Поэтому нельзя утверждать, что в него стреляли в церкви. О нет, это могло произойти и на некотором расстоянии от нее. Конечно, не исключено, что он сам выстрелил в себя, уронил револьвер, а потом, шатаясь, добрел до церкви. Но я не понимаю, почему он направился туда, а не к вашему дому.

— На этот вопрос, — сказала Банч, — я могу ответить. Он сам объяснил свой поступок, произнеся: «Святое убежище».

Доктор удивленно посмотрел на нее:

— Святое убежище?

— А вот и Джулиан, — сказала Банч, услышав шаги мужа в холле. — Джулиан! Зайди сюда.

Его преподобие Джулиан Хармон вошел в комнату. Он казался гораздо старше своих лет из-за неуверенной манеры держать себя, свойственной многим ученым-«книжникам».

— Господи Боже мой! — воскликнул он, с изумлением глядя на хирургические инструменты и фигуру, распростертую на кушетке.

Банч объяснила, как всегда лаконично:

— Я нашла его умирающим в церкви. В него стреляли. Ты его знаешь, Джулиан? Мне показалось, что он назвал твое имя.

Священник подошел к кушетке и внимательно посмотрел на умирающего.

— Бедняга, — сказал он и покачал головой. — Нет, я не знаю его. Я почти уверен, что никогда не видел его прежде.

В это мгновение глаза умирающего снова открылись. Он посмотрел на врача, на Джулиана Хармона, потом на его жену и остановил свой взгляд на ней. Гриффитс сделал шаг вперед:

— Не могли бы вы сказать нам… — настойчиво начал он. Но человек, не отрывая глаз от Банч, произнес слабым голосом:

— Прошу вас, прошу вас… — После этого дрожь пробежала по его телу и он скончался…

Сержант Хэйс лизнул карандаш и перевернул страницу своего блокнота.

— Это все, что вы можете сказать мне, миссис Хармон?

— Да, все, — ответила Банч. — А вот вещи из карманов его пальто.

На столе, у локтя сержанта Хэйса, лежали: бумажник, старые часы с полустертыми инициалами «У.С.» и обратный билет до Лондона.

• 1/26
• Следующая