Самозванец - Аксенов Даниил Павлович - Страница 35

• Предыдущая
• 35/102
• Следующая

Толер Раун был тагга. Как понял Михаил, этот дворянский титул считался выше уру и примерно равнялся титулу графа или маркиза. Кроме того, советник был ишибом.

Среди дворян ишибы рождались гораздо чаще, чем среди всех остальных сословий. Объяснялось это тем, что когда-то давно именно ишибы взяли власть в свои руки и выбрали королем самого сильного из них. Но, к сожалению или к счастью, сохранили наследственный порядок передачи властных полномочий. Потом, по мере смены поколений, дар ишиба проявлялся в дворянских семьях слабее, продуктивность сословия в отношении воспроизводства ишибов постепенно угасала. Однако даже сейчас многие представители древней высшей знати обладали способностями к управлению ти.И конечно же ишибами являлись король и большинство членов его семьи. Позднее, думая над этим, Михаил пришел к выводу, что когда количество и качество ишибов в королевском роду или знатных семьях резко снизятся, то обычные дворяне-ишибы захватят власть, изберут короля из своей среды, и все начнется сначала.

Толер Раун задумчиво смотрел на стоявшего перед ним крестьянина. Он был неплохим ишибом и сразу же изучил типосетителя. Как Толер и ожидал, никакого намека на абне обнаружилось.

Тапа Раун был очень подозрительным человеком и всегда предполагал вероятность подвоха, который готовят ему представители других семей. В этом же случае он такую возможность исключил сразу. Кому было выгодно посылать крестьянина с глупым прошением? Что из этого можно было извлечь? Никому и ничего.

Вообще же его первым желанием было послать наглого простолюдина куда подальше. Но Толер слишком много времени провел при дворце, поэтому давно уже не принимал импульсивных решений. Он увидел возможность использовать этого крестьянина. Совсем недавно возобновился очередной поток упреков в адрес его, тагга Рауна, что он якобы обеспечивает аудиенции у короля только нужным людям. А многие дворяне и послы не только ждут месяцами, но иногда и вообще не могут попасть на прием. Это было абсолютной истиной. Но тапа Раун, естественно, не хотел этого признавать, и здесь крестьянин подошел бы как нельзя было кстати. Его визит к королю не приносил никакой пользы Толеру, но не приносил ничего и соперникам. Зато потом можно было бы долго приводить этого крестьянина в качестве примера своей беспристрастности и верности долгу.

Михаил ничего не знал о мыслях тагга Рауна. Он просто осматривался. Кабинет советника был роскошен. Дорогие картины, мягкие ковры, изящная мебель… Одежда простолюдина смотрелась здесь неуместно.

– У кого учился этот твой ишиб Аррал? – спросил Толер.

– Я не знаю, господин тагга…

– Обращайся ко мне «господин советник», – перебил его Толер.

– Ишиб мне ничего об этом не рассказывал, господин советник.

– Ну хорошо, – равнодушно произнес тагга. – Я наведу справки об этом твоем Аррале. Приходи завтра в это же время. Будь готов – может быть, ты сразу же попадешь к королю.

Михаил удивился такой оперативности, но еще больше удивился бы, если бы знал, какие интриги за этим стояли!

Он немедленно отправился к Ференам и поведал им хорошую новость. Однако Ронел не разделял его радости. Подробно и спокойно он объяснил другу своего старшего сына, что быстрое назначение аудиенции у короля – вещь совершенно неестественная. И если Михаил завтра действительно окажется на приеме, это будет означать лишь одно: кто-то кому-то готовит каверзу, используя молодого человека в качестве инструмента.

В любом случае, удача сама шла к нему в руки, и отказываться было бы верхом безрассудства.

Михаил был знаком с Маэтом Ференом всего пару дней, но уже испытывал к нему дружеские чувства. Маэт был решительным, искренним и честолюбивым юношей. Разумеется, голова его была забита представлениями об особой дворянской чести, а также сословными предрассудками, но он был лишен отталкивающего высокомерия по отношению к простолюдинам. Все это делало Маэта в глазах Михаила даже забавным.

Рассудив, что не случится ничего плохого, если он на один вечер перед аудиенцией сменит одежду, молодой человек занял у Ферета-младшего камзол и кожаные штаны, недавно вошедшие в моду. Также Ронел настоял, чтобы Михаил повесил на бок оружие, благо сейчас было из чего выбирать. Торк посоветовал взять самый простой и хорошо сбалансированный меч, ранее принадлежащий одному из убитых ими вражеских солдат.

С трудом прикрепив меч к поясу, молодой человек и два его новых друга отправились на прогулку по городу.

В Парме существовало некое подобие сточных канав, поэтому Михаил смог уделять больше внимания не местным запахам, дабы не вступить нечаянно во что-то, их источающее, а особенностям архитектуры и внешнему виду прохожих. Здания нравились ему: не мрачные, почти все белого цвета, украшенные по фасадам фигурками людей и животных. Прохожие были одеты более-менее однотипно, что наводило на мысль о наличии моды как явления общественой жизни.

Пройдясь по основным достопримечательностям и заглянув в пару веселых местечек, молодой Ферен вдруг остановился перед одним из роскошных домов. Его вид выражал печаль.

– Что случилось? – спросил Михаил.

– Дама случилась, – улыбнулся Торк. Улыбка на его лице напоминала улыбку бывалого капитана, привыкшего встречать шторм в семь баллов прямо у рифов. – Наш общий друг страдает от неразделенных чувств.

– Неизвестно еще, разделены они или нет, – поправил его Маэт с очень серьезным выражением лица.

– Фу-ты, – сказал Торк. – Какая уж разница? Все равно ее отец даст тебе от ворот поворот.

Постепенно выяснилось, что Маэт был давно и безнадежно влюблен в Ларету, дочь могущественного далла Каретт. Как понял Михаил, далл был высшим дворянским титулом, сравнимым с титулом герцога в его мире. Семья Каретт являлась не только знатной, но и богатой. Возможно, если бы разница между родами Каретт и Ферен заключалась лишь в титулах, то можно было бы на что-нибудь рассчитывать, ведь Ферены были прославленной семьей. Но разница была также и в деньгах. И разница гигантская.

– Не расстраивайся, Маэт, – сказал Михаил, – вот я вообще не могу выбросить из головы девушку, которую видел всего раз в жизни. К тому же она собиралась меня убить.

Взяв печального Маэта под руки, приятели отвели его в ближайший трактир. Совсем ненадолго. Как раз на время, достаточное для того, чтобы тот забыл, почему его туда отвели.

Утро дня, когда посланец деревни Камор, он же ученик Аррала, должен был предстать перед королем для подачи прошения, было тяжелым, переносить жуткую головную боль помогало предвкушение аудиенции.

В привычной одежде профессионального крестьянина он вышел из своей спальни на втором этаже. И обнаружил во дворике дома Маэта и Торка, отрабатывавших учебный бой на мечах. Ему тоже очень хотелось позаниматься с ними, но останавливали две вещи. Первая – грядущая аудиенция, вторая – он не знал, как признаться тем, кто принимал его за дворянина, что он не умеет фехтовать.

– Приветствую! – поздоровался Михаил.

– Привет! – откликнулись приятели.

– Я смотрю, ты уже переоделся для аудиенции у короля, – заметил Маэт, улыбнувшись своей незабываемо широкой улыбкой. – Удивительно элегантные лохмотья.

– Пойдем, мы проводим тебя ко дворцу, – сказал Торк, который не считал одежду чем-то заслуживающим особенного внимания, а относился к ней лишь с точки зрения «удобно или нет».

Как и вчера, они довели Михаила до гвардейского десятника у ворот дворца. Тот, видимо получив насчет него инструкции, направил молодого человека прямо к советнику.

Аудиенция была близка.

Королевский советник тагга Толер Раун тоже допускал возможность покушения на короля. Но убийство монарха лично ему не было выгодно. В результате этого он мог потерять хорошую должность, мог оказаться сосланным вместе со всей своей семьей, мог наконец лишиться жизни. Потому что даже советник по официальным встречам его величества, человек, приближенный к высшей власти, не мог предсказать, к чему бы привела смерть сорокапятилетнего Миэльса в сложившейся обстановке, когда идет неудачная война, управление и финансы расстроены, а король не имеет прямых наследников.

• Предыдущая
• 35/102
• Следующая