Далекий мой, единственный... [ «Не могу тебя забыть»] - Алюшина Татьяна Александровна - Страница 18

• Предыдущая
• 18/57
• Следующая

Нахрапистые попытки ее соблазнить или откровенно затащить в койку очень скоро прекратились, уступив место настойчивым, серьезным ухаживаниям, однако она все переводила в шутку, отделываясь загадочной фразой:

– Я встречаюсь только с любимым мужчиной.

Парни решили, что у нее есть кто-то вне стен института, и отстали, стараясь сохранить с ней хорошие отношения.

Вот так весело, шумно, разухабисто, порой на грани фола, протекал первый год Юлькиной студенческой жизни, что, впрочем, никак не мешало ей великолепно учиться. Она успевала все: и учиться, и ударяться в «разгуляево», и выполнять хозяйские домашние дела, как и раньше.

На лето строились грандиозные планы. Они со своей студенческой компанией собрались в Крым, под Симеиз. Осваивать туристический отдых в палатках и попутно рисовать – места там сказочные и пейзажи необыкновенные, а заданий по рисунку хватало. Поездка намечалась на июль, сразу после сессии.

Но этим планам не суждено было осуществиться.

В Юлькину жизнь снова ворвался Илья, одним махом перечеркнув все ее титанические усилия, направленные на то, чтобы забыть его.

Это несправедливо! Она так старалась, она заняла себя выше головы учебой, развлечениями, веселой компанией, студенческой жизнью! Ей почти удалось этот год, после рождения Тимошки, не думать и не вспоминать об Илье, стараясь превратить свою жизнь в большую обезболивающую таблетку!

И вот опять!

Ну за каким чертом так складывается эта дурацкая жизнь?! А она вообще несправедлива, по определению! Беда, которая случилась у Адориных, подтверждала и утверждала закон несправедливости жизни!

Илья всегда торопился домой, чтобы взять поскорее Тимошку на руки, расцеловать, поносить его по квартире, уложить самому спать. Ради этого он стал приходить домой обедать, чтобы подольше побыть с сыном – урвать у беспросветной жизни несколько счастливых минут.

Вот как Илья его любил!

В отупляющем беге за заработком он долгое время не замечал, что в семье не все ладно. Началось с того, что у Ильи не сложились отношения с тестем и тещей. Не то чтобы они его ненавидели, но и особой любви не испытывали. Ленины родители все чаще начинали поругивать зятя за то, что он мало зарабатывает.

Не такого счастья они желали дочери, не такого!

– Бросал бы ты, Илья, свою науку! – говорил тесть, когда они с тещей приходили навестить внука. – Бегаешь целыми днями, дома не бываешь, а заработка чуть! Я могу тебя пристроить к своему знакомому, в фирму, им программисты нужны.

– Я не программист! – заводился Илья. – Тогда уж лучше мясником на рынок, там у вас знакомых нет?

– Нет! – повышал голос тесть. – А что ты возмущаешься? Я дело говорю!

– Действительно, Илья, нельзя же так много работать, как ты, и так мало получать, – подхватывала теща. – Ну, ученый ты, и что? Ученые нынче не в чести, да и нищие все, даже академики!

Илья взрывался, уходил из-за стола. Эти разговоры становились настойчивее и агрессивнее. Лена полностью разделяла мнение родителей, но старалась давить на мужа не так уж прямолинейно, а заводила разговор исподволь.

Как-то Илья вернулся с работы около часа ночи, жена не спала, ждала его.

– Мне надо с тобой поговорить, – сказала она, подавая поздний ужин.

– Что-то с Тимошкой? – испугался Илья.

Он теперь все время пугался за сына, нормальное состояние любящих родителей. Тимошке было уже полгода, упитанный, весь в детских перетяжках, улыбающийся большую часть времени, крепыш. Чудо-ребенок!

– Нет, нет, с ним все в порядке, – успокоила его Лена. – Я сегодня разговаривала с Ирой, она предложила мне работу.

– Какую? – спросил он.

– В том-то и дело, что это очень интересная и хорошо оплачиваемая работа!

У Леночки горели глаза от представляемой перспективы, и Илья понял, что она уже все решила.

– Лен, у нас же Тимка.

– Ильюша! – заторопилась она выложить свои резоны. – Это очень, очень интересно! Понимаешь, у Иркиных знакомых своя туристическая фирма, и там совершенно случайно освободилось место. На него миллион желающих, мне очень повезет, если я завтра успею выйти на работу раньше всех претендентов!

– Завтра? – удивился он.

– Да, завтра! – решительно ответила Лена.

– И что же это за работа расчудесная такая?

– Сопровождающим групп за границу! Английский я знаю, а остальное, Ирка сказала, не сложно, я быстро научусь.

– Это значит, что ты будешь уезжать на несколько недель? А как же Тимошка?

– А что Тимошка? Он останется с бабушкой, мама твоя на пенсии, грудью я его не кормлю. Буду скучать, конечно, но ведь такой шанс не всем выпадает!

– Подожди, – остановил поток восторгов Адорин. – Значит, ты будешь постоянно в разъездах, а маленький ребенок останется без мамы? Я правильно понял?

– Илья, я все решила! – сказала она, отметая любые возражения. – Во-первых, я никогда нигде не была, такая возможность посмотреть мир да еще деньги за это получать – подарок судьбы! А во-вторых, это хорошие деньги! Посмотри, как мы живем! Ты сутками работаешь, тебя постоянно нет дома, а денег как не было, так и нет! Мы во всем себя ограничиваем, копейки эти дурацкие считаем! Я себе не то что платье, колгот лишних купить не могу!

– Лен, Лен! Остановись! Не так уж мы и бедствуем, и колготы ты себе лишние не покупаешь, потому что у тебя их пар десять нераспечатанных лежит! Ты уж не усердствуй очень, стараясь меня унизить. Ладно?

Ленка смутилась. Она перегнула и понимала это. Двадцатичасовой рабочий день Ильи приносил неплохие, по нынешним временам, деньги, конечно, далеко не такие, как мечталось, но не бедствовали Адорины уж точно!

Илья разозлился, однако взял себя в руки, стараясь не пустить раздражение в разум и быть объективным.

– Я не против того, чтобы ты работала, если ты так решила и хочешь этого, но мне кажется, Тимошка еще слишком маленький, ему мама нужна. Может, когда ему годик исполнится, тогда подумать о работе?

– Тогда поздно будет, и я это место уже не получу! Я вообще-то не советуюсь с тобой, а ставлю в известность о том, что завтра выхожу на работу.

– Тогда чего ты от меня хочешь? Благословения? – спросил он устало.

– Я хочу, чтобы ты меня понял и поддержал.

– Я свое мнение высказал. Тимошке рано оставаться без мамы так надолго. Ты решение приняла, это твой выбор.

Он так устал, что не мог ни уговаривать Лену, ни толком сообразить, чем им всем грозит ее выход на работу. Может, действительно так лучше? Ведь справится его мама с Тимошкой?

А маму, между прочим, никто не удосужился спросить. Лена, так же, как и Илью, поставила ее перед фактом, пропустив мимо ушей робкие попытки возразить.

Лена вышла на работу и, пройдя месяц обучения, начала ездить с группами по Европе. Две-три недели в месяц ее не было дома. Тимошка стал капризничать, он скучал по маме. Бабушке было с ним трудно, отец Ильи еще работал, а сам Илья редко появлялся дома.

Месяца через три произошло еще одно неприятное для него событие, ставшее переломным в их с Леной семейных отношениях. Да там и ломать-то было нечего, потому что ничего они не удосужились построить. У Ильи не хватало ни сил, ни времени, чтобы остановиться, пообщаться с женой, узнать ее получше, а Лену, похоже, все и так устраивало.

В то время происходило массовое бегство за рубежи Родины его коллег по науке. Как недавно сказал Жванецкий: «Кто ж знал, что, когда откроются «окна», наука повыпрыгивает из окон?»

И, как водится, когда спрос определяет предложение, появились бойкие ребятки от науки, названные «вербовщиками». Во всех областях академической науки были свои вербовщики, которые знали, что происходило в данном направлении и кто интересен и перспективен в той или иной области. Они «подкатывали» к кандидату за рубеж с конкретными предложениями, брались подготовить его к обязательному собеседованию, которое было, кстати, весьма непростым.

Люди сваливали косяками, становясь лабораторными рабами у сытых американских ученых, вернувшись во времена докандидатской пахоты в лабораториях. Правда, в очень крутых лабораториях, но от этого не легче. Никто и не собирался разрешать эмигрантам заниматься своими разработками и темами. И наши ученые, не умея работать и не думать, дарили собственный талант на благо карьеры заграничных профессоров. Спустя десятилетие из них пробились единицы, из сотен, (сотен!) рванувших к мнимой сытой жизни, добились ее единицы!

• Предыдущая
• 18/57
• Следующая