Маськин зимой - Кригер Борис - Страница 5

• Предыдущая
• 5/71
• Следующая

О Маськиных нововведениях в области мышиной демографической политики мы поговорим после. Теперь же мне хотелось бы отметить, что, как бы ни была эффективна и гуманна новая политика Маськина в отношении мышей, мышкины дети явно страдали ожирением, и Маськин твёрдо решил устраивать для них по утрам зарядку и мышиную аэробику под названием «художественная мышиная возня».

Если вам кажется, что у вас в доме проживают вредные и назойливые существа, именуемые в народе мышами, попробуйте переименовать их в мышек, и вы увидите, насколько милее и сговорчивее они станут.

Мыши есть та самая серая масса, которая и составляет большую часть народа любого государства. Конечно, можно попробовать извести народ в мышеловках или просто отмахнуться от факта его существования, можно заниматься трансфертами и депортациями, создавать целые волны беженцев и погорельцев, но поверьте мне, гораздо проще назвать мышей мышками, сварить им какао, сделать для них пару незначительных уступок и усовершенствований, и из злобного надоедливого народа они превратятся в лояльных, хотя и по-прежнему серых граждан.

Запасы терпения Маськин создавал терпеливо, по капелькам. Он собирал крупицы терпения, сыплющиеся с всевидящих усталых небес редкими росчерками падающих звёзд.

Запасы душевных сил Маськин приобретал в лавке старьёвщика, куда сносили старые вещи, накопившие за свои долгие вещественные жизни неизбывные запасы жизненных сил. Вы может себе представить, каким запасом жизненных сил обладает какая-нибудь кочерга 1882 года производства? Сколько углей перемешал её повидавший виды чугун? Расспросите старый утюг, как хозяйка гладила им передники и наволочки? Вещи иной раз могут поведать больше, чем люди, ими владевшие, ибо запасы их жизненных сил давно закончились, а вещи продолжают существовать и хранить память о теплоте их рук.

Запасы жизненной прочности Маськин также извлекал из старых вещей, например из крепких бабушкиных варежек, дедушкиных валенок, старой чугунной сковородки… Старые вещи говорили Маськину о том, что даже если наступит совсем уж оголтелое оледенение, мол, и не такое случалось, всё переживём, всё перетерпим, и Маськину становилось веселее на сердце.

Запасы сушёной травы незвиздейки, помогающей отделить ложь от правды, Маськин делал наиболее вдумчиво. Он специально ходил на поляну Массового Головоморочения и там отыскивал несмелые побеги травы Незвиздейки, которые аккуратно сушил и раскладывал уже в сушёном виде по старым книгам и журналам, которые выходили в более тёплые времена.

Зимой очень важно делать отвар из травы незвиздейки, иначе может развиться цинга, выпасть зубы, а то и вовсе можно погибнуть, слившись с тупым подвыванием лживых вьюг.

Запасы вяленых цепей для сдерживания дурных порывов и мыслей Маськин готовил особенно тщательно, потому что когда как не зимой голова может окончательно поехать – и тогда туши свет, бродяга, туши свет!

Зимой люди глупы, погода ужасна, вьюга воет, крышу сдувает. Вот её, эту самую крышу, Маськин и собирался привязывать специальными цепями. А почему вялеными? Да чтоб лучше сохранялись в условиях всеобщей закопченности помыслов.

Читатель наверняка уже пыхтит от недовольства: мол, чего это автор всё темнит и темнит, что, прямо сказать нельзя, так, мол, и так… Пока можно. Пока автор пишет – ещё можно, а вот когда читатель будет это читать – уже неизвестно. Мало ли что?

Когда у нас слишком много свободы – нам плохо, хочется твёрдой руки. Когда в наше горло стальной хваткой впечатываются стальные пальцы этой самой руки – нам хочется свободы. В том-то и дело, что вечно нам неймётся, и мы имеем только то, чего заслуживаем.

За нами никто не стоит, наши глупости никому не интересны в потусторонних мирах. Мы предоставлены сами себе, и едва на землю приходит зима, всем, кто ещё в силах её пережить, следует либо впасть в спячку, либо сделать запасы, которые столь подробно описаны в этой главе.

Надо сказать, что с дровами у нас в современном мире проблем нет. Некоторые иной раз таких дров наломают – причём даже в совершенно безлесой, можно даже сказать – пустынной местности! А при том, что основная часть человечества перешла с дровяного отопления на паровое или вообще не отапливается, то за заготовку дров и вовсе беспокоиться не следует. Конкуренции – никакой. Пошёл в лес, нарубил себе дров сколько требуется – и домой. Отапливайся, пока не вспотеешь. Тем более что чем дальше в лес, тем больше дров, а Маськин жил глубоко в лесах Западной Сумасбродии и поэтому недостатка в дровах, как вы догадываетесь, не испытывал.

Конечно, при рубке дров необходимо обратить внимание на широкоизвестный факт, что-де щепки летят, но с этим уж ничего не поделаешь… Все мы лишь жалкие щепки, несомые бурным потоком жизни, и нам ли противиться рождению новых щепок, наших невинных и, можно сказать, даже в некоторой степени страждущих братьев!

Тем более работы на всех хватит. Лесоповал испокон веков считался самым эффективным лечебно-воспитательным мероприятием. Правый Маськин тапок, отсидевший свой срок, был опытным лесоповальщиком. Он умудрялся обходиться практически без всякого оборудования.

Левый же Маськин тапок был специалистом по щепкам.

Надел как-то Маськин свои демисезонные сапожки и отправился в лес дрова заготавливать, а за ним, как водится, тапки плетутся и напевают лесорубную песенку:

Маськин всегда поражался, откуда у его тапок такие обширные познания в египтологии, но спрашивать было некогда, потому что нужно было заготавливать дрова, а в других случаях Маськины тапки эту песенку не пели.

Как пришли на место, Маськин Правый тапок встал в позу пожирателя огня перед довольно массивным деревом и как дунет! Дерево и повалилось. Левый Маськин тапок только и успел крикнуть: «Берегись!!!»

Дело в том, что в Маськином лесу почва была плохая, деревья цеплялись вялыми корнями за скалистую поверхность, и стоило не то что профессионально подкованному Правому Маськиному тапку дунуть, а и просто обычному ветерку пошустрить, как деревья падали как подкошенные.

«Да, – подумал Маськин, – плохо нынче обстоит дело с корнями… Где вековые дубы? Где крепкие семьи? Всех разметало по земле безжалостное новое время. Ни кола, ни двора… Нельзя без корней… Нельзя».

– Так ведь как оно? – вторил Правый Маськин тапок, словно прочтя Маськины мысли. – Люди нынче хуже подростков. Всё заново открывают! Оказывается, теперь ничего не нужно: ни корней, ни семьи, ни дружбы. Столько тысяч лет нужно было, а теперь – совсем ни к чему. Гляди ж ты… И деревья нынче еле стоят, на одном честном слове, можно сказать, держатся, а много ли их осталось, действительно честных слов?

– А я считаю, что это очень замечательно. Людишкам только дай укорениться, того глядишь, кулаками станут, а кулак – явление антиобщественное! – заявил Левый Маськин тапок и с некоторым интеллигентским остервенением набросился на поваленный ствол, отрубая сучки ловкими приёмами каратэ!

Правый тапок поглядел на своего брата-каратиста и тяжело вздохнул… От этого вздоха неожиданно повалилось другое дерево, так что никто даже не успел крикнуть «Берегись!» Однако, слава богу, никого не зацепило. Маськину даже стало казаться, что тапки последнее время кричат «Берегись!» по старой лесорубной традиции, а не из соображений безопасности, уже после того как дерево падает… Хотя Маськин это не одобрял, потому что считал, что если деревом по балде шлёпнет, можно и обалдеть, а балдеть на пороге зимы строго противопоказывается. Левый тапок бросился на второй ствол и стал ретиво его рубить на дровишки. Полетели щепки! «Лес рубят – щепки летят!» – подумал Маськин и стал аккуратно подбирать щепочки для растопки.

• Предыдущая
• 5/71
• Следующая