На тихой улице - Карелин Лазарь Викторович - Страница 17
- Предыдущая
- 17/39
- Следующая
Коля помнил его. Незадолго до своей гибели командир отряда торпедных катеров Владимир Быстров навестил семью. От этой краткой встречи с отцом у пятилетнего Коли осталось в памяти и мало и много… Отец носил его на руках. Он был сильный и ловкий. Курил трубку. У него был громкий голос, и он часто смеялся. Еще у отца были усы, от которых медово пахло трубочным табаком, а когда отец целовал сына, усы чуть-чуть кололись.
Это было все, что осталось в памяти мальчика. Но время не стерло эти воспоминания, а, наоборот, углубило их, придав всякой мелочи значение целого открытия. Образ отца, дополненный рассказами матери, бабушки и его фронтовых товарищей, год за годом все полней открывался Коле, и уже не понять ему было, что он помнил, что узнал из рассказов, а что и сам домыслил о нем.
Долго простоял Коля с закрытыми глазами, стараясь увидеть себя на палубе катера, чтобы плыть все вперед и вперед — навстречу увлекательным опасностям, но вместо привычной картины моря воображение рисовало сейчас нечто иное. То видел он себя снова дома, и в ушах начинал звучать печальный голос матери, то вспоминал разговор с судьей, то… Тут Коля открыл глаза. На мгновение солнце ослепило его, а потом он услышал голоса приятелей, которые кричали и махали ему, зовя сыграть в волейбол.
Солнце светило, друзья были рядом и звали к себе, в кармане куртки лежали вкусные бабушкины бутерброды, и жизнь представилась Коле совсем не такой уж мрачной, как за минуту до этого.
Колины товарищи играли в волейбол в узком проходе между глухой стеной дома и кирпичной стеной сарая.
Это место двора называлось «заповедником». Никто из ребят не мог бы точно сказать, почему самый темный угол их двора получил такое название. Одно было известно юным обитателям дома: через «заповедник» ходить было небезопасно. Только самые отчаянные мальчишки свободно чувствовали себя в каменном коридоре «заповедника». Часто на лавочке, что стояла здесь у стены, располагались на отдых взрослые. Тогда на грязную доску лавки стелилась газета, а на нее выкладывалась нехитрая снедь и со звоном ставилась бутылка водки. Так уж повелось, что все случайные поллитровки, перепадавшие иной раз работавшим в доме малярам, полотерам или водопроводчикам, распивались на этой лавке.
Все матери в доме как огня боялись «заповедника» и строго-настрого запрещали своим ребятам даже близко подходить к этому месту. Но мальчики постарше далеко не всегда подчинялись материнским запретам.
Колины друзья были все народ мужественный, самостоятельный. Крепкие, рослые ребята, у которых уже и пушок над верхней губой потемнел, они считали себя полновластными хозяевами двора, да и всей улицы. И, конечно же, не было для них во дворе места интереснее, чем «заповедник». Здесь они чувствовали себя на короткой ноге со взрослыми, бывалыми парнями и оттого вырастали в собственных глазах.
А взрослые, бывалые люди, что забредали сюда распить случайную бутылочку, то ли по легкомыслию, а то и просто по недомыслию подвыпивших людей частенько сами же и давали ребятам закурить, не стыдясь их, разнообразили свою речь бранными словами или же гоняли ребят за водкой, забыв, запамятовав о собственных детях, глупо полагая, что уж их-то дети здесь не появятся.
Коля подошел к товарищам и сразу включился в игру. Кто-то подал ему мяч, кто-то принял его подачу, а суматошный кудрявый паренек, прозванный ребятами за смуглое свое лицо Цыганенком, как ни в чем не бывало торопливо пожал Коле руку и просительно шепнул:
— Колька, подкинь! Буду гасить!
Коля же, как и всегда в игре, только бровью повел: куда, мол, тебе, коротышке! — и перебросил мяч долговязому флегматичному парню, который лениво поднял руку, лениво подпрыгнул и «вложил» мяч чуть ли не под самую сетку.
— Есть, Сашок! — радостно крикнул Коля, довольный удавшейся комбинацией, а еще больше тем, что все так просто и хорошо получилось, что ребята ни о чем его не спрашивают, не ругают и не сочувствуют — Коля боялся и того и другого, — хотя наверняка уже знают обо всех его злоключениях.
— Комбинационная игра! — по-своему истолковав то, что Коля не внял его просьбе и отпасовал мяч не ему, а Саше, громко провозгласил Цыганенок. — Пас как бы на меня, все меня блокируют, но я уклоняюсь и завершающий момент отдаю Дылде.
— За что и получаю вознаграждение, — заметил Сашок, с неожиданной для него быстротой шлепнув ладонью расхваставшегося приятеля по спине.
— Порядочек! — строго сказал Коля. — Счет восемь — десять!
Коля забыл сейчас все свои горести. Мяч летал и летал через сетку, игра становилась все упорнее, а разрыв в счете все увеличивался. Команда, где Коля был капитаном, проигрывала.
— Четырнадцать — десять! — горестно выкрикнул Цыганенок, потеряв мяч с подачи. — Эх, я!..
— Взять мяч! — жестко произнес Коля, и все его тело напряглось в ожидании подачи.
Он стоял у левого угла сетки, и мяч, посланный сильным ударом, шел прямо на него. Не оглядываясь, Коля чуть подался назад и принял мяч. Привычным движением рук он мягко подбросил его над собой и присел, давая игроку, который должен был стоять у него за спиной, место для удара. Но мяч, взлетев над сеткой, медленно покрутился в воздухе и, никем не тронутый, упал на землю.
— Игра! Игра! — радостно закричали ребята по ту сторону сетки.
— Проиграли, — уныло сказал Сашок. — Кому же ты, чудак, пасовал?
Коля молчал. В азарте игры он совсем забыл, что эта комбинация с выводом нападающего на мяч разыгрывалась им всегда с Володей Мельниковым.
— Нет, не взять нам кубка без Володьки! — убежденно сказал кто-то из ребят.
И Коле показалось, что вся команда с укором смотрит сейчас на него.
— А вы что, к месту все приросли? — с вызовом спросил он. — «Володька, Володька»! Тогда и играйте с вашим Володькой, если он вам так нравится!
— Да ведь ты же ему руку сломал, — сказал Сашок. — Сам пасуешь, а сам руку сломал — усмехнулся он.
— А тебе смешно? — двинулся к приятелю с кулаками Коля. — Получить хочешь, да?
— Ну, бей, — не сходя с места, спокойно сказал Сашок.
И всем ребятам стало ясно, что он нисколько не испугался, а просто не хочет ввязываться в драку.
Это спокойствие товарища мигом охладило Колю. Пальцы его разжались, и он, чувствуя, как краска стыда заливает его лицо, в замешательстве опустил голову, не зная, что же ему теперь делать, потому что он не умел вот так просто взять да и признать, что был неправ.
— Перемена площадок, — тихонько сказал Сашок.
Но все ребята и по эту и по ту сторону сетки его услышали и стали поспешно меняться местами.
— Спасибо, — еще тише, чем Сашок, сказал Коля, не смея взглянуть на товарища. И радостно: — Цыганенок, готовься — буду выводить на тебя!
— Финт? — понимающе спросил Цыганенок.
— Нет, взаправду.
— Я — гасить? — испугался маленький стратег.
— Комбинационная игра, — смеясь лишь глазами, сказал Сашок. — Пас как бы на меня, все меня блокируют, но я уклоняюсь и…
— По местам! — крикнул Коля. — Подача!
И игра началась. Но тут же и прекратилась.
По проходу, приближаясь к ребятам, шли Лена Орешникова, Ангелина Павловна Мельникова, дворник и невзрачного вида мужчина с утомленным, точно навсегда чем-то опечаленным лицом и странной манерой даже на ходу виновато разводить руками. Следом за этой группой, чуть приотстав, шла Настя.
— Вот, полюбуйтесь — он уже тут и, нимало не смущаясь, играет со всеми в волейбол! — послышался громкий голос Мельниковой. — Дети! — подходя, повелительно сказала она, обращаясь к примолкшим ребятам. — Знаете ли вы, что Володе, вашему товарищу, этот вот хулиган сломал руку? И вы с ним играете? Да как же вам не стыдно!
— Ангелина Павловна, — хватая Мельникову за руку, которой та нацелилась на Колю, возмущенно сказала Лена, — подумайте, что вы говорите!
— Да, да, хулиган! — еще более возвысила голос Мельникова. — И его будут судить!
— Но не мы и не здесь, — спокойно, но как можно тверже сказала Лена. — Я прошу вас, Ангелина Павловна, умерить сейчас свое возмущение и не мешать мне…
- Предыдущая
- 17/39
- Следующая
