Мистика - Джонс Стивен - Страница 52

— Когда они тащили сюда тело, как они попали внутрь?

Кэррадайн склонил голову набок, приняв классическую позу, призванную изобразить перед публикой раздумье.

— Французские окна в задней части дома, — сообщил он.

Лорре говорил мне, что Флинн пришел домой и, будучи сильно пьяным, отпер входную дверь. Но Лорре здесь не был. Он представлял себе картину со слов Уолша. Может, Флинн так напился, что решил не мучиться с ключами и сломал собственную дверь?

Это зависит от того, насколько он был пьян. Если он так надрался, что не мог вставить ключ, скорее всего, он был бы физически не способен выбить дверь — это просто сделать в кино, но не в жизни, даже будь ты капитан Блад и Робин Гуд, вместе взятые. В любом случае более вероятно, что Флинн обошел бы вокруг дома и легко попал внутрь через французские окна (как продемонстрировали похитители трупов во главе с Уолшем) или попросту предпочел бы проспаться в саду.

Я внимательно осмотрел замок. Он был взломан профессионально. Должно быть, орудовали мощным рычагом.

А черная вмятина выдавала, что здесь не обошлось без помощи лома.

Итак, кто-то взломал дверь после Уолша. Кто-то, хорошо умеющий вскрывать замки, но не слишком обремененный понятиями о праве собственности.

Я попробовал восстановить события, пересекая прихожую Флинна и представляя себя пошатывающейся кинозвездой.

Засыпая на ходу, он добредает до своей двери и обнаруживает, что она взломана. Лорре, воссоздавая картину, полагал, что Флинн столкнулся нос к носу с мертвым Бэрримором. Возможно. Но сломанный замок должен был насторожить его. Такое доходит даже до самых пьяных мозгов. Он осторожно вошел в прихожую, воображая себя героем фильма, слишком пьяный, чтобы вести себя осмотрительно и боязливо, как поступил бы любой другой, не возомнивший о себе столько, сколько Эррол Флинн.

Стоя в его прихожей — нечто вроде вестибюля между дверью и холлом, — я размышлял. Возле двери стоял стол. На нем в чаше лежали связка ключей, зажим для денег, изрядно набитый банкнотами, и часы стоимостью пятьсот долларов. Войдя в дом, Флинн совершает ритуал освобождения от этих вещей, в то же время пытаясь смутно размышлять о сломанной двери. Таится ли внутри дома опасность?

Я вышел из вестибюля и протянул руку, коснувшись выключателя, которым он, должно быть, щелкнул. Я выключил свет, потом снова включил.

Свет должен был ослепить Флинна.

И что он видит?

Конечно, Бэрримора. Быть может, шутка Уолша удалась, и Флинн охвачен ужасом при виде призрака. Одутловатого, обескровленного трупа.

Но кто-то еще — и, скорее всего, не один — находится здесь со своей собственной целью. Вероятней всего, недоброй. В этом месте так и смердело злом.

— Подгнило что-то в Датском королевстве, — дал я профессиональное заключение.

— Вы совершенно правы, дружище, — глубокомысленно кивнул Кэррадайн.

По пути в морг братьев Пирс я размышлял об этом деле. Самым вероятным и удобным решением, как бы смехотворно это ни звучало, было предположить, что в силу простого совпадения Уолш вздумал сыграть свою шутку именно в ту ночь, когда какие-то совершенно не связанные с ним воры решили проникнуть в особняк Флинна. Воры были немало изумлены, обнаружив Бэрримора, а их, в свою очередь, застал врасплох возвращающийся Флинн, и они бежали с места происшествия, прихватив с собой и живого, и мертвого.

Не пойдет. Как бы ни были они напуганы этой историей с трупами, я не мог представить себе воров, которые специализируются на домах богатых и известных людей, но оставляют нетронутыми несколько тысяч долларов и дорогие часы. От воров-профессионалов такой оплошности не дождешься.

Это означало, что два вторжения в дом Флинна связаны между собой. Второе стало следствием первого. Неведомые особы явились за телом Бэрримора.

Я подумал насчет наиболее фанатичных поклонников. Всех тех женщинах, которые предположительно кончали жизнь самоубийством, когда Господь Бог прибрал Валентино. [59]С подступающей к горлу тошнотой я припомнил шепотки насчет продажных служителей морга, за взятки позволяющих гнусным зевакам глазеть на тела звезд и даже трогать их. Насчет трупа Джин Харлоу, [60]например, ходили истории, которых вообще лучше не знать.

Это была Калифорния, главный центр всяческих культов. В основном их исповедывали горстки безвредных чудаков, но были и другие — у меня остались бросающие в дрожь воспоминания об Эзотерическом Ордене Дагона в Бей-Сити, — которые были исключительно опасны.

Может быть, какой-нибудь сдвинутый почитатель Бэрримора из таких вот раздобыл достаточно листьев тана,чтобы вернуть его из мертвых для еще одного, последнего, тайного представления?

Был славный весенний вечер. Опустив стекла в «крайслере», я мог вдыхать ароматы цветущих апельсиновых деревьев и бензина, принесенные лос-анджелесским ветерком. Конечно, шла война. Но войны были всегда.

Морг оказался одноэтажным сооружением, щедро изукрашенным лепниной. На тротуаре перед ним росло несколько пальм. Рядом стоял шатер, по-видимому, в знак подготовки к большим похоронам. Бэрримор, который несколько последних лет бывал рад получить работу во второсортных фильмах типа «Бульдог Драммонд», [61]снова был во главе списка, его имя было набрано большими черными буквами. Меньше всего звезда хотела возглавить именно этот биллинг. [62]Хотя когда умрет Кэррадайн, хорошо еще, если его удостоят упоминания в списке «Также скончались», вывешенном на дверях.

Есть такой парень, который в кино всегда играет служителей моргов. Маленький, тощий, лысый, рябой тип, с голосом, напоминающим голос Карлоффа, [63]чьи глаза загораются всякий раз, как он думает о славной, холодной могиле. Его зовут Милтон Парсонс.

Готов поклясться, он тайком подрабатывает у братьев Пирс. Милтон Парсонс (или его очень удачная копия) сидел за стойкой, будучи коридорным этого мавзолея, и читал специальный журнал для организаторов похорон. Автор статьи возмущался нехваткой материалов для гробов, поскольку основную часть пиломатериалов и латуни забирает военная экономика. Вполне в духе нашего правительства — осложнять работу владельцев похоронных бюро и в то же время снабжать их все большим количеством трупов, не так ли?

Я показал ему свой значок. Это очень впечатляет.

— Я насчет Бэрримора, — сказал я.

Мне не нужно было спрашивать, не он ли был тем самым служащим, которого подкупил Уолш. Парень сглотнул, так что кадык перекатился поверх воротника-стойки. Вид у него был самый виноватый, лицо сделалось землистого цвета.

— Мистер Уолш заверил меня… — начал он.

— Все в порядке, приятель. Сейчас война. Правилам следовать необязательно.

Он улыбнулся, продемонстрировав здоровенные до жути зубы, что делало его лицо еще больше похожим на череп. Интересно, подумал я, сколько он брал за разрешение пощупать Джин Харлоу. Потом я постарался вернуть свой желудок на место.

— Проявлял ли кто-нибудь еще необычный интерес к мистеру Бэрримору?

Глазки его заблестели.

— Куча народу звонила с выражением соболезнований. Несколько директоров киностудий…

Ни один из которых не взял бы его на работу в последние недели.

— …и невероятное множество дам.

На рубеже веков Бэрримор славился своими похождениями.

— Если можно так сказать, становится весьма затруднительным, что звезда не появляется на сцене. Дублер тут не годится, — намекнул я, глядя копии Парсонса в глаза.

— Я делаю все возможное, чтобы вернуть его обратно.

— Хотелось бы надеяться.

Мне представилось, как Бэрримор смеется. Где бы он ни был.

— После того как Уолш забрал его, кто-нибудь еще проявлял к нему настойчивыйинтерес?