Леди с клыками - Мясоедов Владимир Михайлович - Страница 42

Таинственная незнакомка под охраной боевой тройки, состоящей из двух гномов, видимо мастеров ближнего боя, и эльфийки, непринужденно опирающейся на укутанный неприметным серым холстом штуцер, внушающий опасение длиной и калибром показавшегося ненадолго сквозь прореху шестигранного ствола. Именно так, и не иначе.

Медленно развернув сверток, контрабандист устремил свой взгляд на маленький метательный молот, покрытый рунами. Тот самый, так понравившийся Гроткару, но показавший полную неэффективность в боевых действиях. Смазанные, странно изломанные руны, покрывавшие поверхность оружия, несомненно, сразу же заинтересовали подавшегося вперед Трокла. Я буквально видела и ощущала, как защелкали в его голове костяшки абака, до сих пор применяемого гномами для ведения финансовых подсчетов. Впрочем, если бы я не следила внимательно за мельчайшими изменениями моторики контрабандиста, его движение осталось бы для меня незамеченным.

Трокл был именно профессионалом, потому-то я и затеяла этот спектакль, имеющий под собой только одну цель – сбить контрабандиста с настроя и заставить его волноваться. Папина фраза «хороший торговец – бесстрастный торговец», по моему мнению, справедлива в ста из ста случаев. И именно эту профессиональную бесстрастность, скрываемую обыкновенно под панцирем наносного радушия или, наоборот, выказываемого клиентам презрения, я и добивалась сломать. Иначе за столь необходимые нам припасы, да и, что уж тут говорить, нормальное оружие мы бы отдали все, что у нас есть, вплоть до своих душ.

Конечно, выражаясь фигурально, гномы – это вам не какие-нибудь проклятые демоны, но, впав в священный транс торговли, вполне могут попытаться ими стать. А так как вводить в искус столь необходимого нам поставщика грешно, то я небрежным тоном, наполненным просто бескрайним презрением, произнесла:

– Две тысячи золотых.

– Ну вы же понимаете, подлинником он быть не может, – сразу же развел руками торговец. – Копия, их любят делать мастера, чтобы доказать свое ремесло и выставлять в своих кузнях.

– А вы проверьте, – предложила Лаэла, у которой тоже, видимо, проснулись инстинкты прожженной мошенницы. – Место, где мы его обнаружили… скажем так, являлось совсем не обычным. И вряд ли там мог стоять горн, что до Эпохи Смерти, что после.

– Я, увы, не настолько хорошо знаю легенды ушедших веков, – развел руками Трокл, – а потому – сотня.

– Не сомневаюсь, что, если хорошо поищете, найдете того, кто их во снах видит регулярно, за полчаса или час, – решила немного уступить я. – Молот же останется со мной. А уж потом вы его купите. За тысячу девятьсот.

– Я не могу бросить лавку, – не сдавался дальний родич моего напарника. – Сто пятьдесят.

– Кажется, нас всерьез не воспринимают, – решила Лаэла и развернулась к дверям. – Идем отсюда.

– Ну ладно, ладно, – забеспокоился гном, – сейчас проверим, насколько хорош металл. Настоящий «Победитель Пространства» или хотя бы достойная копия должны выдержать купание в кислоте, а дешевая подделка, слепленная каким-нибудь подмастерьем в порыве гордыни, там непоправимо испортится. Согласны? Сейчас я предлагаю триста монет. Нет, триста двадцать.

– Тащи сюда свою шипучку, – велела я. Так, магией воды владею, пусть и плохо, а среди гномов магов по определению не бывает – неужели ж не смогу заставить каплю какого-нибудь едкого зелья застыть на железной поверхности и не дать ей прожечь надежду на маленькую компенсацию всех пережитых мною испытаний?

Трокл пулей выскочил в не замеченную раньше в стене дверцу и спустя несколько секунд вернулся. В одной руке он держал большую стеклянную тарелку, на которой мог бы уместиться запеченный поросенок, а в другой пузатую бутыль с нанесенным на темное стекло рисунком в виде зеленого дракона. Старый алхимический символ. Ага, значит, этот барыга еще и нелегальной скупкой и продажей золота промышляет. Уж не сюда ли братья хотели притащить спертое с папочкиных складов сырье? И как теперь прикажете дурить торговца? Такой тазик незаметно не зачаруешь.

– Сейчас-сейчас, – гном набулькал в емкость немного жидкости без цвета и запаха и осторожно, чтобы не разбить стекло, погрузил в нее молот, – посмотрим, что тут у нас…

Но представления не получилось. Оружие и кислота друг друга как будто не замечали. Даже темная от времени деревянная рукоятка стоически игнорировала попавшую на нее жидкость.

– Угу, угу, – почесал затылок гном. – Гроткар, Торкат, стойте тут, никуда не уходите. И этих двух не пускайте. Я щас! – И исчез со своего рабочего места настолько быстро, что я на мгновение заподозрила в нем сородича своей матушки.

– Неужели правда настоящий? – Мой напарник осторожно потрогал молот, а в глазах его светилось нечто вроде благоговения – чувства, в общем-то для молодого кузнеца рун не характерного.

– А что мы продать-то пытались? – спросила у него эльфийка.

– Метательный молот «Победитель Пространства» был выкован дедом основателя королевства гномов. Для того чтобы сокрушить мертвых стражей, поставленных охранять резервацию нашего народа. – Гроткар задумчиво барабанил пальцами по карману, в котором у него, судя по подозрительной выпуклости, лежал бесшумный револьвер. – Он летал далеко, бил сильно, не боялся огня, кислот и злых чар, пробивал магические щиты и возвращался в руку хозяина. Сама реликвия пропала вместе с достойным предком первого короля, который пошел проводить испытания и сгинул, будучи проглоченным костяным драконом. А вот ее копии, которых потом понаделали мастера-кузнецы, и были тем оружием, которым сокрушили жутких тварей. С изобретением огнестрельного оружия, правда, подобные игрушки отошли на второй план, поскольку уступали в дальнобойности, скорострельности и стоили больше, чем две пушки, но вещица в любом случае занятная. А уж если это оригинал, то нас прославят. Или пристрелят.

– Так он же не возвращается, – припомнила я старичка, ухитрившегося увернуться от предполагаемой реликвии. Потом ее чуть не забыли и в последний момент все же решили захватить с собой.

– Так я его на себя и не настраивал, – пожал плечами гном. – Это долгий и сложный ритуал, на который просто не было времени.

Хлопнула дверь, и в лавку ворвался Трокл, буквально тащащий на себе по-настоящему старого гнома. Во всяком случае, портрет моего прадедушки, сделанный на его трехсотпятидесятилетие, за пару лет до его смерти, вроде бы имел немного меньше морщин.

– Вот! – Рука торговца остановилась на волоске от оружия, мокнувшего в кислоте.

Внимательный взгляд, принадлежащий, скорее всего, старому ювелиру или оценщику, вооруженный извлеченной из нагрудного кармана непонятного балахона лупой, подобно заклинанию опознания прошелся по предлагаемому на продажу артефакту и обратился в сторону продавцов, то есть нас. Не задержавшись на братьях, он буквально разобрал на запчасти эльфийку и пристально впился в меня. Надо сказать, что ощущения от такого беспардонного разглядывания были еще те. Но я не была бы дочерью своего отца, если бы не смогла выдержать какой-то там взгляд и уж тем более взгляд возможного покупателя. Не надо, кстати, забывать и о кое-каких необычностях, оставшихся и от никогда не виданной мной мамочки. Поэтому взгляд ясных, несмотря на прожитые годы, глаз старого гнома столкнулся с зеленым пламенем моего взора. Усмехнувшись куда-то в глубины своей бороды, старик повернулся в сторону Трокла и сварливо буркнул:

– Не был бы ты моим внучатым племянником, послал бы я тебя пустую породу перебирать. Ты что, вообще ослеп? Или у надземников дурости нахватался? Кого я старым рунам в детстве учил? Или все давно с пивом ушло?

Недобрый прищур, по своей тяжести больше похожий на горный обвал, моментально чуть ли не расплющил торговца и заставил его оправдываться:

– Да я… Уважаемый Дрогар! Ну…

– Эх! Все бы вам, молодежи, спешить. Кому знания передавать? Одни бестолочи вокруг!

Достав из карманов балахона толстые перчатки из чешуйчатой кожи подозрительного фиолетового оттенка, старик, нисколько не смущаясь наличием кислоты, подхватил молот и практически ткнул покрытым каплями набалдашник в лицо Троклу: