Империя сердца - Крейг Джэсмин - Страница 43
- Предыдущая
- 43/69
- Следующая
— Ты согласился возложить на себя миссию, крайне важную для твоей страны, — с упреком обратился он к племяннику после бала у леди Маргарет. — Не увлекайся мисс Люсиндой Ларкин, Эдуард, это слишком опасно. Никогда еще ты не был так близок к саморазоблачению. Вы оба чуть не вешались друг на друга там, у входа в бальный зал. Ты не можешь сейчас позволить эмоциям возобладать над здравым смыслом. Господи Боже, не ты ли говорил мне, что на земле миллион прекрасных женщин, поэтому нет нужды ограничиваться лишь одной. Найди себе хорошенькую танцовщицу и расслабься. Тебя должны волновать русские, их планы в Афганистане. Забудь о Люсинде Ларкин.
Эдуард, не желавший да»ке самому себе признаться в том, что из всех женщин мира ему нужна только Люси, попробовал прислушаться к дядиному совету. Однако попытка увенчалась полным крахом. Развеселые и многоопытные дамы полусвета вдруг потеряли всю свою привлекательность. Люси — мужественная, сообразительная — во всяком случае, она запомнилась Эдуарду именно такой — и прекрасная владела отныне его мечтами.
Дядя настоятельно рекомендовал прекратить посещение дома Ларкинов, но Эдуард не послушался, клятвенно уверяя, что не позволит Люси раскусить его. Даже в этом он себя обманывал. Разумеется, он отлично понимал, что Люси достаточно проницательна и вряд ли ее введут в заблуждение роскошный костюм, аристократический выговор и огромный монокль. И разве сам Эдуард не желал втайне, чтобы она узнала его под этой маской? Именно в присутствии Люсинды ему из рук вон плохо удавалась роль надутого болвана. Для человека, чья жизнь напрямую зависела от того, насколько талантливо он вживется в образ, Эдуард на редкость бездарно маскировался, когда рядом оказывалась Лю-синда.
Но вот, к худу или к добру, они поженились. Сегодня вечером он хотел забыть обо всех этих проблемах. В данный момент его занимало только одно: он желал заняться любовью со своей женой.
Эдуард не сомневался, что в Куваре Люси была изнасилована. Он также догадывался, что насилию она подвергалась часто и на протяжении долгого времени. Ее поведение в ту ночь, при их первой встрече, недвусмысленно доказывало, что и от него она ожидала домогательств. Не требуется быть каким-то сверхчувствительным, думал Эдуард, чтобы догадаться, что для его жены секс почти наверняка ассоциируется с болью и унижением.
Его удивляло и радовало, что Люси охотно отвечает на его поцелуи, но Эдуард не хотел себя обманывать. Он замечал, как мгновенно цепенело ее тело, стоило объятиям стать чуть более страстными, и предвидел, что понадобится еще много времени и изматывающего душу терпения, прежде чем удастся осуществить свое самое главное желание. А у них в запасе были не недели, а всего лишь дни.
Эдуард насмешливо поморщился. Господи, ну и перспектива! Надо сохранять целомудрие, да еще имея перед глазами такое искушение! Но меньше всего на свете Эдуард хотел внушить жене страх, а она в данный момент выглядела очень испуганной.
Двигаясь медленно, чтобы не напугать ее еще больше, он приблизился и осторожно вынул две шпильки из ее прически. Потом ласково улыбнулся, желая снизить накал страсти, возникшей между ними.
— Принести тебе щетку для волос, пока ты вынимаешь остальные шпильки? Раз уж я отослал Розу спать, постараюсь быть образцовой горничной.
Люси, казалось, была целиком поглощена разглаживанием складок на шелковой юбке, — Обычно я раздеваюсь, прежде чем Роза причесывает меня на ночь.
Неужели она просит помочь ей раздеться? Не может этого быть! Скрипнув зубами, Эдуард отбросил соблазнительную мысль прочь. Он снова улыбнулся.
— Давай сегодня нарушим порядок, ладно? Сначала расчешем волосы, а потом поглядим, какая еще помощь тебе понадобится.
Он поднялся и подошел к двери, соединявшей их спальни. Без труда найдя щетку на туалетном столике, Эдуард вернулся в комнату. Он изо всех сил старался изобразить спокойствие, которого, увы, не чувствовал.
Люси сидела, прижавшись к изголовью кровати. Пока муж отсутствовал, она вынула все шпильки, и теперь ее темные каштановые волосы густой волной ниспадали ей на плечи. Глаза ее сверкали, щеки окрасил слабый румянец, и она выглядела невероятно привлекательно.
Эдуард пробормотал невнятное проклятье. Поборов неудержимый порыв преодолеть в два шага расстояние, разделявшее его с Люси, сорвать с жены платье и наброситься на нее, Эдуард протянул щетку для волос. Он очень надеялся, что его улыбка не покажется такой вымученной, каковой была на самом деле.
— Удача! Твоя горничная все разложила по местам. Э-э… почему бы тебе не пересесть к зеркалу?
— Ты можешь сесть сюда, — она коснулась места на кровати рядом с собой — Здесь удобнее.
Довольно спорное утверждение, подумал Эдуард, но отказываться не стал. Он сел рядом, вдыхая исходивший от жены аромат лаванды и стараясь не принимать во внимание все усиливающуюся боль в чреслах. Он водил щеткой по ее каштановым локонам, переливавшимся в мерцании свечей, и все удивлялся — как ему удается удерживать свои руки на расстоянии от ее тела. Тут он понял, что если сию же минуту не коснется Люсинды, то потеряет сознание. Эдуард наклонил голову и нежно коснулся губами ее шеи.
Люси не отскочила, как он опасался. Она медленно обернулась, погладила его по щеке и откинула с его лба прядь волос, обнажив шрам от пули.
— Как это произошло? — тихо спросила она.
Эдуард постарался сосредоточиться на воспоминаниях о старой ране, чтобы не реагировать на прикосновение ее нежных пальцев.
— По неосторожности. Я был уверен, что противник обезоружен, потому что я отобрал у него ружье. Благодарение Богу, он оказался никчемным стрелком, а я был достаточно молод и имел хорошую реакцию, иначе бы я не смог в дальнейшей жизни воспользоваться полученным уроком: нельзя быть уверенным, что враг безоружен, пока не удостоверишься в его смерти или как следует его не обыщешь.
Люси легонько царапнула шрам.
— Я рада, что ты спасся, — шепнула она.
Ее приглушенный шепот стал той самой последней каплей, переполнившей чашу его желания. На мгновение Эдуарда перестало волновать, насколько правильно и благородно он себя ведет. Он схватил Люси в объятия и поцеловал — на этот раз страстно. Его губы впились в ее полураскрытый рот, потом скользнули к груди, выглядывавшей из полурасстегнутого атласного платья.
Эдуард совсем потерял голову, его поцелуи становились все более настойчивыми. Не отрывая губ от ее рта, он руками искал застежки на платье. Крепко сжимая Люси одной рукой, он нетерпеливо расстегнул крючки с ловкостью, рожденной долгой практикой.
Он уже почти снял с Люси нижнюю рубашку, когда вдруг отметил весьма неприятный для себя факт: мягкая податливость Люсинды исчезла, ей на смену пришла неподвижная окаменелость. Люси больше не отвечала на его поцелуи, она просто терпела их. Содрогнувшись от отвращения к самому себе, Эдуард разжал объятия.
— Прости, — быстро сказала Люси и так низко опустила голову, что волосы почти целиком закрыли ее лицо. — Прости меня, пожалуйста.
Она начала натягивать платье в тщетной попытке придать себе приличествующий вид.
Эдуард яростно проклинал себя.
— Тебе не в чем извиняться, — голос его звучал резко. — Это я должен просить прощения. Ты хочешь вернуться в свою комнату?
Люси подняла голову. Даже сквозь вуаль волос было заметно, как зарделись ее щеки.
— Не подумай только, что я не хочу быть тебе хорошей женой, Эдуард. Просто я не знаю, что нужно делать. — Она снова отвернулась и нервно сжала руки. — Все уверены, что я… что во время моего плена в Куваре… — Она глубоко вздохнула, собрала все свое мужество и продолжила: — Дело в том, Эдуард…
— Дело в том, дорогая, что тебе не нужно ничего объяснять, — мягко перебил он. — Случившееся в Куваре осталось в прошлом, ты должна выбросить его из головы. — Он взял ее за подбородок и заставил взглянуть на себя. — Люси, поверишь ли ты мне, если я скажу, что физический контакт между женщиной и мужчиной не всегда причиняет боль? Что мужчина не обязательно груб. и жесток, а унижение — не единственный удел женщины?
- Предыдущая
- 43/69
- Следующая
