Сицилия. Сладкий мед, горькие лимоны - Форт Мэтью - Страница 49

• Предыдущая
• 49/67
• Следующая

Разделать анчоусы: удалить головы, спинные хребты — и разрезать рыбу на куски.

Нагреть на сковороде оливковое масло с чесноком. Поджарить анчоусы (это займет минуты две). Посолить, поперчить.

Убрать анчоусы со сковороды и поджарить хлебные крошки до золотисто-коричневого цвета.

Сварить спагетти в подсоленной воде. Тщательно слить с них воду и перенести в миску. Добавить жареные анчоусы и хлебные крошки, тщательно перемешать.

Нарезать петрушку и посыпать сверху. Быстро подать на стол.

Это блюдо я отведал в Казале-дель-Прииюте, где останавливался во время моего пребывания в Сан-Джузеппе-Ято, и мне оно очень понравилось. Я решил, что все дело в листьях мяты. Арабская кухня как-никак.

Очистить тыкву и нарезать ее на кубики одинаковой величины. Нагреть на сковороде оливковое масло и поджарить тыкву до золотистого цвета. Посолить и поперчить. Подсушить тыкву на кухонном полотенце, затем перенести в миску.

Вылить масло из сковороды, налить в нее уксус и всыпать сахарный песок. Поставить на огонь и, перемешивая деревянной ложкой, нагревать до тех пор, пока сахар не растворится. Полученным раствором полить тыкву.

Измельчить чеснок и добавить его к тыкве. Посыпать блюдо измельченными листьями мяты. Подавать охлажденным.

Если вы не сможете достать дикий шпинат, его можно заменить лебедой, традиционной английской травой, и листовой свеклой (только зелеными частями).

Замочить турецкий горох на ночь, затем слить воду и переложить его в кастрюлю. Залить водой. Не солить!

Нагреть до кипения и варить до тех пор, пока горох не станет мягким.

Отдельно сварить диталини в подсоленной воде. Тонко нарезать лук и поджарить его в оливковом масле. Добавить горох и столько воды, в которой он варился, сколько нужно, чтобы получился густой суп.

Добавить диталини и шпинат. Посолить, поперчить и осторожно нагреть. Приправить небольшим количеством оливкового масла и подать к столу.

Да, это блюдо похоже на каппидуццу (или равиолу), но оно несколько более изощренное, да и начинка совсем другая. А хорошего никогда не бывает много. Во всяком случае, мне так кажется.

Тесто приготовить накануне, осторожно смешав муку, сахар и свиной жир. Завернуть тесто в пищевую пленку и положить на сутки в холодильник.

Протереть рикотту через сито и смешать с сахаром. Добавить тертый шоколад и тщательно перемешать.

Раскатать тесто в очень тонкий лист. Вырезать кружки диаметром около десяти сантиметров. Положить в центр каждого кружка по столовой ложке начинки, сложить пополам (в виде полумесяца) и крепко соединить («запечатать») края.

Жарить в арахисовом масле до золотисто-коричневого цвета. Посыпать сахарной пудрой и корицей.

Сидя за столиком возле кафе «Спинато», в двух шагах от виа Рома в Палермо, я потягивал кампари с содовой и грыз фисташки, миндаль и сухарики, наблюдая за тем, что происходило вокруг, и размышляя о странностях жизни. Я знал, что фисташки привезли сюда из Бронте, а миндаль — из Аволы, так было написано на вазочках, в которых их подали. А вот происхождение сухариков осталось неизвестным. Внезапно голубь проник сквозь небольшое пространство между зонтиками, которые защищали от солнца меня и других любителей коктейлей, уселся на краюшке моего стола и принялся угощаться сухариками. Возмутившись, я попытался прогнать его. В ответ он гневно захлопал крыльями. В результате вазочка с сухариками перевернулась и ббльшая часть ее содержимого оказалась на земле. В ту же секунду через тот же просвет между зонтиками влетели еще четыре зловещие, дикие птицы и принялись уничтожать мои сухарики. Итак, я был ограблен бандой голубей и понял, что за все время путешествия мне еще не доводилось испытывать никаких угроз. Это случилось впервые.

Въезд в Палермо стал очередным суровым испытанием для моей нервной системы. Здесь не было такого столпотворения, как в Неаполе, и булыжных мостовых, испытывающих технические возможности скутеров, однако и Палермо предъявлял к моей «Монике» свои, весьма специфические требования.

В целом сицилийцы произвели на меня впечатление относительно законопослушных водителей. Правда, их манера вождения отличается чрезвычайной соревновательностью. Кто-то даже говорил, что, если вы на дороге позволяете обогнать вас другим, это воспринимается как нечто возмутительное; могут даже выпалить, что ваша мать была проституткой. Если все правда, то добродетельность сицилийских женщин не вызывает никаких сомнений. Однако при этом водители внимательно следят за действиями других участников движения. И останавливаются на красный свет. Преимущественно. И они стараются не прижимать меня к тротуару, хотя при случае тут же пускаются на обгон или срываются с места без предупреждения, разворачиваются в потоке машин и паркуются под углом сорок пять градусов к тротуару, создавая тем самым преграду, подобную скале, поднимающейся из реки, или, если описать движение в Палермо, схожую с селевым потоком.

Наиболее непостижимыми его участниками были мои товарищи — водители скутеров, которые управляли своими машинами, не думая ни о других водителях, ни о правилах дорожного движения, ни о собственной безопасности, ни о законах физики. Они — а их было великое множество — шныряли из ряда в ряд, вклинивались между бамперами, проскальзывали между грузовиком и автобусом, появлялись то справа, то слева от меня, не обращая никакого внимания на мои попытки двигаться в одном ряду.

Но это еще не все. Казалось, система улиц с односторонним движением тщательно продумана специально для того, чтобы увести меня как можно дальше от того места, куда я ехал. Отсутствие осмысленных дорожных знаков заставляло меня на большой скорости принимать решения, от которых зависели мой рассудок, а вероятно, и жизнь. Единственной реакцией на подобный бедлам было полное отключение сознания и отказ от мыслей о прошлом и будущем. Так я и поступил, положившись на Англию, Гарри и святого Георгия.

Проведя несколько дней в прогулках по Палермо, я так и не смог освоиться в этом городе. Но меня утешало, что я не первый, кто оказался в подобном положении. Гёте, посетивший Палермо в 1787 году, с присущей ему непредвзятой наблюдательностью, отметил в своем путевом дневнике, что «осматривать город легко, а ориентироваться в нем трудно». Для него это была чисто физическая проблема: «легко, потому что город пересекает улица длиной в одну милю, идущая от нижних ворот до верхних, от моря до горы, и которую практически посередине пересекает другая улица. То, что находится на этих двух улицах, найти очень просто, но на внутренних улицах приезжий быстро теряется и без посторонней помощи ему не выбраться». Во многом эта характеристика Палермо справедлива и поныне, хотя я мучился другой проблемой: от меня ускользала присущая городу идентичность, его неотъемлемый характер. Казалось, у Палермо нет центра — ни физического, ни метафизического.

• Предыдущая
• 49/67
• Следующая