Гроза Византии - Красницкий Александр Иванович "Лавинцев А." - Страница 49

• Предыдущая
• 49/65
• Следующая

Зоя вскрикнула при этом и широко в недоумении открыла глаза.

– Аскольд, что это? Что ты сделал со мной? Отчего мне больно? -тревожно произнесла она.

Взгляд ее упал на украшенные запястьями руки. Крик ужаса вырвался из ее груди, она вся побледнела, затряслась и, не помня себя от страха, стала срывать с руки эти драгоценности.

– Зоя, Зоя, что с тобой, что? – восклицал перепуганный ее жалким видом Аскольд.

– Это – запястья византийских купцов… – задыхаясь от ужаса, лепетала Зоя. – Скорее отруби мне руки выше локтя…

Иначе я умру… Бери же меч… Дир, руки мне отруби! Скорей, скорей… Поздно…

Нет еще…

– Что, что с тобой, Зоя? – в страшном невыразимом испуге восклицали оба витязя.

– Запястья эти отравленные!… Недаром я видела врача Фоку… Они предназначались для вас… Отрубите мне руки! Яд вошел уже в мою кровь… Я знаю эти запястья! Отчего вы не показали мне их, я бы предостерегла вас… Душно…

Смерть… Один укол смертелен, я получила два укола… Это – дары Византии… Они предназначались вам…

– Люди, эй, люди! – не помня себя, заревел Аскольд, бросаясь к дверям покоя. – Скорее сюда, скорее на помощь, к нам, здесь умирают!…

На его зов вбежал Всеслав.

– Что с вами, князья? – воскликнул он, не заметив уже упавшей на пол Зои.

– Она…

Она умирает! – ревел исступленный Аскольд.

– Проклятые византийцы отравили ее… – чуть ли не рыдал Дир.

– Брат, – раздался слабый, чуть слышный, голос Зои, – я умираю… Отрава предназначалась не мне, а им… Византия хотела лишить россов их вождей…

Всеслав так и замер в ужасе.

Аскольд, увидавший в соседнем покое купцов, кинулся к ним. Ему под руку попался Валлос. Норманн схватил его своими железными руками и подтащил к трепетавшей еще Зое.

– Что ты наделал? – ревел он.

– Я не виноват, я ничего не знаю! – кричал несчастный купец. – Там есть врач Фока… Может быть, он и спасет ее…

Луч надежды на минуту блеснул для исступленного витязя.

Он кивнул головой, и Всеслав тотчас же кинулся за Фокой.

Зою, между тем, подняли и положили на ложе. Она была мертвенно бледна, но время от времени на ее щеках проступали ярко-багровые пятна.

– Зоя, слышишь ли ты меня? – кричал над ней Аскольд. – Сейчас придет сюда тот, который отравил тебя… Я заставлю его спасти тебя… Ты будешь жить…

– Нет, милый, не утешай себя напрасной надеждой, смерть уже близка ко мне… – пролепетала молодая женщина.

– Вот он, – раздался около них голос Всеслава.

Аскольд отпрянул от ложа умирающей, Зоя приподнялась на локтях.

Перед ними стоял врач Фока, холодный, бесстрастный, готовый ко всему. Умирающая узнала его с первого же взгляда.

– Фока, ведь это – ты? – спросила она, поднимая с трудом на него свои глаза.

– Я, госпожа! – бесстрастно ответил тот. – Ты узнал меня?

– Да! Ты – матрона Зоя…

– Можно меня спасти?

Фока пожал плечами.

– Если Бог захочет совершить чудо, для Него все возможно!…

– А ты?

– Я – нет… Ты сама знаешь…

– Да, знаю! Скажи еще: ведь не мне, а им, киевским князьям, предназначались эти запястья?…

– Да… Я действовал по приказу Вардаса. Ты сама знаешь, что я не мог ослушаться…

– Я умру не скоро?

– Ангел смерти уже около тебя…

Аскольд заревел, как раненый зверь.

– Горе вам! Горе тебе, Византия!… – кричал он. – И я, я, любивший ее более всего на свете, убил ее сам…

– Милый, подойди ко мне, – раздался лепет Зои, – наклонись. Я счастлива, что умираю за тебя… Если бы не я, ты погиб бы… Так суждено… Прости!… Я любила тебя с первого взгляда… Я умираю… Отомсти за мою смерть!…

Она уже захлебывалась; голос ее превратился в почти непонятное хрипенье.

– Отомсти не им… Они не виноваты… – хрипела Зоя. – Отомсти Византии за все ее коварство… Да? Клянись!

– Клянусь! – загремел Аскольд. – Я камня на камне не оставлю в этом проклятом гнезде!… Вы слышите мою клятву?

– Благодарю… Милый, любимый… Наклонись, поцелуй во второй и последний раз… Так… Прощай!…

Началась агония.

К счастью, Зоя мучилась недолго… Яд врача Фоки действовал верно и скоро…

Она умерла…

Совсем другим отошел от ее холодеющего трупа Аскольд.

Глаза его горели лихорадочным блеском. Лицо осунулось, губы были сухи, в волосах показались седины.

Он был страшен. Даже привычные ко всему варяги попятились перед ним…

Страшным распаленным взглядом посмотрел он на бесстрастно стоявшего перед ним Фоку.

Стон дикого зверя вырвался из груди князя.

– Разорвать его между деревьями немедленно! – крикнул он.

Ни один мускул не дрогнул на лице византийского врача.

К нему бросились славяне и потащили было из горницы.

Из соседнего покоя раздались надрывающие душу крики купцов, понимавших, что теперь уже для них все кончено.

– А с теми что прикажешь делать, княже? – дрожащим от бешенства голосом спросил Всеслав.

– Разметать конями по полю!… Ее похоронить.

– Она была христианка, княже! – раздался спокойный голос Фоки.

– И вы, христиане, убили ее? – крикнул ему Дир.

– Так было суждено… Молю вас, похороните ее по христианскому обряду!

– Берите же его! – закричал вне себя от бешенства Аскольд. – И сейчас же…

Фоку утащили из покоев.

Озлобление против него было страшное. Предательство казалось славянам таким преступлением, за которое не может быть пощады. Весть о всем случившемся в княжьих палатах уже успела обойти весь Киев. Толпа народа бежала отовсюду к молодому леску, где уже собрались славянские дружины князей. Фока, по прежнему спокойный и бесстрастный, приведен был туда же. Он столько раз видел смерть, сам, по приказанию других, совершал преступления, что всегда готов был к своему смертному часу. Но он не знал, что его ждет. Он плохо понимал славянское наречие, и смысл слов Аскольда был ему почти недоступен.

Оттого-то он и был так спокоен!

Он даже не понимал, что готовится для него. С любопытством смотрел он, как веревками, привязанными к вершинам, пригнуты были к земле два стоявших близко друг от друга молодых деревца. Потом его повалили на землю… Фока чувствовал, что его ноги привязывают к нагнутым вершинам деревьев. Раздалось какое-то восклицание. Державшие веревки разом отпустили их… Деревья быстро распрямились. Послышался ужасный рев, на толпу брызнуло откуда-то сверху что-то липкое…

Теплое… Но это было одно мгновение. Когда все взглянули кверху, то окровавленная масса, растянутая в две противоположные стороны, качалась между вершинами древ. С нее лилась кровь, сыпались какие-то куски.

Это было тело разодранного пополам между деревьями византийского врача Фоки.

Издали слышались вопли разметываемых по полю несчастных купцов…

Прах несчастной Зои был предан земле по христианскому обряду. На этом настоял Всеслав. Зоя еще при жизни взяла с него клятву, что если она умрет в Киеве, то он похоронит ее по обрядам, предписываемым христианством. Славяне того времени, как северного, так и южного союза, хотя и были язычниками, но ко всем другим религиям относились довольно хладнокровно. Сами они в массе своей не меняли веры в Перуна, в Даждьбога, веселого Леля, но, если кто-либо из них уходил в христианство, он не наживал себе этим беспощадных врагов между своими. Он мог оставаться в родимых местах, и никто бы не подумал причинить ему там зло за перемену веры отцов. Фанатиками веры славяне никогда не были.

К тому же, в это время в славянских землях начинало мало-помалу распространяться христианство, проникая, главным образом, с побережий Черного моря, где были цветущие греческие колонии.

Таким образом, первые зачатки христианства были получены нашими предками именно от православной Византии, свято хранившей предания апостольские, а не от отложившегося от нее католического Рима, не обращавшего в то время никакого внимания на богатую и густонаселенную страну.

• Предыдущая
• 49/65
• Следующая