Право первой ночи - Красавина Екатерина - Страница 54
- Предыдущая
- 54/66
- Следующая
Я гляжу на Нику и чувствую, что не могу относиться к ней как к чужой. Ну не могу — и все.
Мы выходим на улицу. Ника пересказывает мне разговор с Губаревым, вдруг она останавливается и смеется.
— Ты чего?
Да так. Знаешь, там мне было так плохо, я думала, что еще немного — и упаду в обморок. А сейчас я смотрю на тебя, и мне как-то на все абсолютна наплевать. Что будет, то будет. Не могу же я ходить и думать каждую минуту о тюрьме. — Ника морщит нос. — Ой, ой, как хорошо пахнет. Зеленью. Листиками и травкой. Ой-ой. «Тополиный пух, жара, июнь», — поет Ника.
— Июнь уже давно прошел, — резонно замечаю я.
— Все равно, так хорошо! Как давно я не гуляла просто так.
— Какая листва, Ника! Надо думать: как выбраться из этого капкана. Тщательно продумать все ходы и выходы. Что милиция может использовать против тебя, какие улики…
— Плевать! — отрезала Ника. — Плевать и начхать!
— Нельзя же быть такой легкомысленной.
В другое время Ника сказала бы что-то вроде: «Аврора, не ерунди!» или «Отстань со своими советами». А здесь она молчит и смотрит на меня.
— А чего нам возвращаться домой? Пошли посидим в каком-нибудь кафе. Деньги есть. Или замахнемся на ресторан.
— Те самые пять тысяч долларов? Ника молчит, а потом кивает головой:
— Те самые.
— Ты представляешь, какая это против тебя серьезная улика! Это же идеальный мотив для убийства. Долг, который ты не хочешь возвращать.
— Идеальный мотив для идеального убийства, — дурачится Ника.
Да, мою сестренку ничем не прошибешь. Если уж она решила ничего не воспринимать всерьез, свернуть ее на путь истинный очень трудно.
Я слабо сопротивляюсь.
— Какой ресторан? Тебя обвиняют в убийстве, а ты веселишься…
— Пир во время чумы, — снова смеется Ника.
Ее легкомысленное веселье постепенно заражает и меня. И в самом деле, живем один раз. Чего печалиться о туманном завтра? К чему? Да и можем ли мы предвидеть: что нас ждет впереди? Значит, надо жить сегодняшним днем. И на полную катушку.
— Идет! — Я смотрю сначала на Нику, потом — на себя. Мы обе в джинсах и трикотажных кофточках с короткими рукавами. Она — в голубой, я — в салатовой. — Только наряд у нас не совсем подходящий для ресторана.
— Не комплексуй, Аврора! Мы — девочки что надо. Тип-топ.
— Что надо, — соглашаюсь я. — Тип-топ.
В ресторане мы с жадностью накинулись на еду. Почему-то на нас напал настоящий жор. Обычно я отличаюсь умеренным аппетитом, Ника — тоже не Робин-Бобин. А тут… Мы ели так, словно неделю голодали.
— Это от нервов! — пробормотала я с набитым ртом.
— Ага, — откликнулась Ника. Она ела вторую порцию рыбы в тесте с соусом по-итальянски. — Мы еще забыли заказать десерт.
— Ой, в меня уже не войдет.
— Войдет! — уверенно сказала Ника. — Тут, наверное, такая вкуснятина. Грех не попробовать.
Ника взяла меню, напечатанное удлиненным готическим шрифтом на бумаге цвета кофе со сливками.
— Так, слушай меня внимательно. Домашнее мороженое трех видов: с клубникой, вишней, апельсином. Взбитые сливки с фруктами, малиновое парфе, яблочный торт со сливочным соусом… Выбирай!
— Даже не знаю, что выбрать. Дай меню. Я просмотрю сама.
Я беру меню и листаю его.
— А язык в вишневом соусе или жареный фазан с вареньем из клубники… Слабо?
Ника заливается смехом.
— Надо же. Фазан с вареньем! Никогда не думала, что так бывает. Надо обязательно попробовать это в следующий раз. Придем сюда еще, Аврора?
— Придем! Обязательно придем! — Я верю в это так же твердо и непогрешимо, как в то, что Земля вертится вокруг Солнца. И что сегодня на дворе стоит лето.
— Отлично! Это мне нравится. Давай еще закажем бутылку вина. А то сидим и не пьем. Непорядок! Это надо исправить.
— Может, обойдемся и так? — Я боюсь, что Ника потеряет чувство меры. Когда она в азарте, ее очень трудно остановить.
— Не глупи, Аврора! Чего сидеть и скучать, посмотри, вокруг одни постные рожи. — Народу в зале, выдержанном в сине-белых тонах, действительно немного. Мы сидим в ресторане европейской кухни с чарующим названием: «Дары Средиземноморья». Напротив нас молодая пара сосредоточенно жует, уткнувшись в свои тарелки. У нее плоское, как сковородка, лицо и худые ключицы, выпирающие из бледно-желтого платья. У него — физиономия, словно повернутая набок. Асимметричное лицо и чуть миндалевидные глаза. Рожи действительно постные. Постные и скучные.
— Она, как камбала, — плоская, — громко шепчет мне Ника. — А он — вытянутый, как морской конек.
— Точно.
Посредине зала расположен огромный аквариум, в котором переливаются всеми цветами радуги диковинные рыбы. А мерное колыхание темно-зеленых водорослей напоминает качание летней травы под порывами ветра.
— А помнишь, — Ника отодвигает тарелку с недоеденной рыбой и опирается локтями о стол, — как мы на даче плавали в реке, а ноги у нас запутывались в водорослях. Так было страшно, я еще кричала, что меня тащит водяной.
— Это я тебя пугала. А ты верила. Я говорила, что в реке сидит старый страшный водяной и опутывает своей бородой ноги маленьким непослушным девочкам. Я боялась, что ты слишком далеко заплывешь. Ты меня не слушалась и сразу плыла на середину речки. А я тебе кричала: «Ника, вернись назад, а то тебя водяной утащит!»
— Ника, вернись назад! А то тебя водяной утащит! — громко повторяет за мной Ника.
Сидящая напротив нас пара отрывается от своих тарелок и смотрит на нас. Во все глаза. Равнодушно. Изучающе.
— Привет! — машет им рукой Ника. — Давайте познакомимся! Меня зовут Ника! Идите к нам.
— Ты сошла с ума, — хватаю я ее за руку. — Остановись!
— Да брось! Поболтаем с людьми.
К моему удивлению, пара садится к нам. Ника заказывает две бутылки красного вина. Мужчина чопорно представляется коммерсантом из Нового Уренгоя. А дама после некоторой запинки — его женой. Мы с Никой многозначительно переглядываемся.
— Алексей Николаевич.
— Ольга Игоревна.
— Я — Ника. А это моя сестра — Аврора.
— Аврора! Красивое имя. Богиня утренней зари.
Я невольно морщусь. На мое имя всегда обращают внимание. Оно такая же экзотика для наших широт, как павлин или носорог.
— А Ника — богиня победы.
Про себя я отмечаю, что для бизнесмена он неплохо подкован в вопросах греко-римской мифологии. Что довольно странно.
— Кто ж вас, девочки, назвал такими божественными именами?
Мы с Никой, не сговариваясь, одновременно прыскаем.
— Папенька. Он когда-то был помешан на богах и героях.
— А его часом зовут не Аполлон? — острит Алексей Николаевич.
До Аполлона нашему папаше далеко.
— Нет, — говорю я.
— А жаль! Тогда вас звали бы Аврора Аполлоновна и Виктория Аполлоновна. Замечательное сочетание.
— Простите, а где это Новый Уренгой? На Дальнем Востоке? — задает вопрос Ника.
Мужчина поднимает брови. Кажется, он искренне удивлен, что кто-то не знает, где находится Новый Уренгой.
— Нет. В Сибири. Ненецкий округ знаете?
— Ага, — кивает головой Ника. — Знаю. Даже бывала там.
Я незаметно толкаю ее под столом ногой. Она в ответ — тоже.
— А рядом Ханты-Мансийский округ. Любопытный народ эти ханты-манси.
— Ага! Любопытный!
Не замечая Никиной иронии, Алексей Николаевич начинает вдохновенно рассказывать о своей работе, о ханты и манси, о том, что морозы там иногда зашкаливают за минус пятьдесят, и тогда смерть от обморожения — привычное дело. Мы узнаем кучу полезных сведений о географии края, нефтяных месторождениях, местных обычаях и так далее. От этого винегрета у меня начинает кружиться голова. Ника тоже притомилась. И только камбала внимательно слушала «Сказание о земле сибирской», которое она, наверное, уже знала наизусть.
Заиграла музыка.
— Разрешите пригласить вас на танец, — обратился к Нике новоуренгоец.
— Разрешаю. — Ника встает и откидывает рукой волосы назад. — Люблю танцы-шманцы.
- Предыдущая
- 54/66
- Следующая
