Пересекающий время. Книга первая: Андрей Граф, хронотрансатор - Крапп Раиса - Страница 60
- Предыдущая
- 60/64
- Следующая
– Я тебя здесь не оставлю.
– Я его жена…
Он отпустил ее, бережно взял в ладони лицо, поднял – брови в страдальческом изломе, горькая складка между ними. Он наклонился и прикоснулся к ней губами.
– Я не противна тебе? – сорвался дрожащий шелест.
– Девочка моя славная… – у Андрея перехватило горло.
У Адони дрогнули уголки губ, она ткнулась в грудь ему. Едва слышно прошелестел, опустился купол.
– Нет, не надо, Андрей! – она на шаг отступала от него, повторила тихо: – Не надо… Тебе надо просто уйти…
Андрей молча смотрел на нее, и Адоня заговорила снова.
– Я думала все эти дни… Я почти успокоилась, правда. Он ведь хороший, он сам мучается… Правда, Дар, я уже смирилась.
– Ты говоришь неправду. Я знаю, как на самом деле.
– Может быть, не совсем правду, но так будет, я хочу, чтобы так было… Мне жаль его.
– Но ты не любишь Лиенту.
– Разве все выходят за любимых? Тогда не нужен был бы закон покорности. И что с того, что не люблю, мне будет спокойно. А любовь, – Адоня грустно улыбнулась, – она горькая… Ты прости, что я и тебе мучила. Ты жалел, не хотел прогнать, а ведь лучше было бы, чтоб не жалел… Когда человек живет не головой, а сердцем, ничего из этого хорошего не получается – глупым человек становится, живет пустыми мечтаниями, как во сне… Теперь я проснулась и понимаю – ничего из того, что я себе придумала, случиться не могло. Мне бы все равно пришлось замуж выйти. Не он, так другой. Лиента – лучший перед другими, разве я не должна быть счастливой?..
– Ты хочешь снова стать свободной? – перебил ее Андрей.
Адоня испуганно вскинула глаза, потом прикрыла их, опустила голову.
– Ты совсем не слушал меня…
– Я люблю тебя, – хрипло проговорил Андрей.
Тень боли пробежала по ее лицу.
– Ты опять меня пожалел, – с отчаянием проговорила она.
– Я люблю тебя, давно, с первой встречи.
– Это же неправда, Андрей! – испуганно прошептала Адоня. – Это неправда! Зачем ты это делаешь!?
Она смотрела на него как ребенок, над которым зло пошутил взрослый: обиженно, беспомощно и недоуменно.
– Я бы знала… почувствовала… Выпусти меня! – Она ударила ладонями о прозрачную стену.
– Я не хотел, чтобы ты знала.
Адоня прислонилась лбом к холодному стеклопласту, переглотнула:
– Да, я понимаю, – медленно проговорила она. – "Мы не можем быть вместе…" Тогда зачем теперь сказал? Нам не надо было встречаться… совсем… Ты сильный, ты справишься, только не приходи больше… я не такая сильная, как ты.
– Адоня, – он шагнул к ней.
– Нет! – быстро обернулась она, прижалась спиной к стенке. – Оставь мне мою судьбу, Дар, довольно, уходи в свою жизнь, к своим звездам. Не трогай меня, почему вы распоряжаетесь мной – сначала он, теперь ты! Уходи!
Андрей остановился, как будто на энергобарьер наткнулся, потом повернулся, сел в кресло.
– Я надеялся, что так и будет, – негромко проговорил он. – Надеялся, что однажды мне надо будет только тихонько отойти… но ты должна была остаться счастливой. Не так, как получилось.
– Я буду счастливой. Только мне надо время, я привыкну, я уже привыкла… Ты не думай, что все так уж плохо… Это я тебя увидела… Отпусти меня, Дар. Сегодня ты забыл, что нас могут увидеть? – горько улыбнулась она.
– Сердце твое сказало мне гораздо больше и честнее, чем твои слова. Адоня, позволь мне, как раньше помочь тебе. – Он поднял руку, останавливая ее. – Довольно, ты сказала уже все, что хотела. Я ведь уже знаю, что все идет замечательно, мы все только об этом и мечтали и ты вполне счастлива. А теперь просто слушайся меня. Да, я хочу вмешаться в твою жизнь, но не распорядиться ею, а исправить то, чего быть не должно. Получилось плохо всем нам, это неправильно. Сейчас мы полетим на Комплекс, ко мне, – в замкнутом пространстве глейсера Адоне некуда было уйти от Андрея и его рук. – Не будь жадной, Адонюшка, ты хочешь все забрать себе, но разве тебе все это распутывать? – Он глубоко вздохнул, волосы ее тонко и чуть горьковато пахли повилицей. – Разбираться будем мы с Лиентой, – хрупкие плечики под его ладонями напряглись, закаменели. – Разве я должен говорить, что никому не собираюсь причинять зла? Только не мешай мне, маленькая моя, как тогда, в джайве.
– Что же нам делать?.. – горько выдохнула ему в грудь Адоня.
– Разве мы трое не хотим друг другу счастья? Мы обязательно что-нибудь придумаем. Все будет хорошо, Адонюшка. Доверься мне.
Подчиняясь мягкому настоянию его рук, она пошла к креслу.
– Я вызову Линду, она побудет с тобой, – сказал Андрей, входя в дом.
– Нет, не надо Линду, никого не надо… я одна хочу…
Андрей привлек ее к себе, заглянул в глаза.
– Дай мне слово, Адоня, ты никогда не будешь торопить смерть.
– Ты и это… знаешь!? – испуганно вскинулась она.
– Я был тобой. Я все знаю. Обещай, что никогда больше… Слышишь, Адоня, никогда.
– Обещаю…
– Ну как ты могла?
– Не могла, – горько усмехнувшись, она прерывисто вздохнула. – Испугалась.
Андрей прижал ее к себе.
– Я люблю тебя и никому не позволю обижать.
– Отчего-то с тобой самое плохое перестает быть плохим…
– Подожди меня, хорошо? Ты в самом деле хочешь остаться одна?
– Да, мне не хочется ни с кем разговаривать.
– Я скоро вернусь.
Лиента встретил Андрея около своей хижины. Шагнул навстречу, взял за плечи, коротко прижал к груди.
– Наконец ты снова с нами, Дар, – жестом пригласил в хижину. – Легок ли был твой путь?
– Да, Лиента, благодарю тебя.
– Ты здоров? Глаза твои не веселы.
– Устал, – коротко ответил Андрей. – Поговорим о том, что заботит нас обоих.
– Не голоден ли ты?
Неле внесла кувшин с освежающим напитком, приветливо улыбнулась Андрею.
– Я сыт. Говори, я жду. Ты взял себе жену.
Помолчав, Лиента проговорил:
– Да… – снова помедлив, сказал: – Ты, наверно, не знаешь – у меня были жена и сын.
– О твоем горе мне известно.
– Известно?.. Ну да… Они погибли. У нас не принято говорить о любви, мужчина не должен… Но я люблю ее и теперь, никого не хотел видеть на месте Ратаны… Но мне напомнили о законе – вождь не должен быть одиноким. Ты знаешь, кого я привел к своему очагу? – Андрей промолчал. – Это дочь Иона, кузнеца, ты помнишь ее?
– Помню, – Андрей кашлянул, чтобы прогнать хрипоту.
– Мне сказали, что она свободна, сердце ее свободно, а оказалось – нет… Я узнал поздно, ничего уже нельзя было изменить.
Он замолчал, Андрей тоже молчал. Лиента сидел на корточках, прислонясь спиной к столбу, уронив руки между колен.
– Я очень виноват перед ней, – проговорил он, не поднимая головы. – И не знаю, как все исправить. Мне одному было плохо, теперь нас двое и плохо вдвойне. Я не хотел этого, Дар. Когда увидел ее, она была такая счастливая, и я подумал, что, может быть, рядом с ней, я опять научусь быть счастливым. Мне показалось, что у нее глаза моей Ратаны. Я потом понял, что, наверно, у всех счастливых похожие глаза, – они светятся от счастья. Больше у Адони таких глаз не было. Почему ты молчишь, Дар?
Расклеив замкнутые молчание губы, Андрей тяжело уронил:
– И ты, и она достойны жалости и сочувствия. Да, ты – не меньше ее. И я пожалел бы тебя… Но как ты мог… стать насильником?
Лиента резко вскинул голову.
– Откуда ты… – шевельнулись губы, но он не договорил, потемнел лицом, опустил глаза.
– Как мог ты, в чью честность и справедливость верят больше, чем в себя? А если бы в ту ночь не ты пришел к Адоне, другой. И тебе пришлось бы судить его? Твой суд был бы гневным и суровым?
– Тяжелы твои упреки… Но нет казни страшнее той, которой человек казнит себя сам. С той ночи я ни разу не прикоснулся к ней.
– Зачем ты меня ждал?
– Не знаю. Теперь и сам не знаю. Просто никому, кроме тебя не могу сказать.
– А тот, другой? Ты знаешь, кто он?
– Нет. Адоня не хочет назвать его имени. А он ведет себя так, будто его и нет совсем. Я вглядывался в глаза мужчин и юношей – их лица ясны и открыты.
- Предыдущая
- 60/64
- Следующая
