Затерянный мир - Крайтон Майкл - Страница 18

• Предыдущая
• 18/88
• Следующая

– Нет злобы, – сказал Малкольм, подходя. Он как раз шел к своему кабинету через заднее крыло биологического отделения.

– Нет злобы?

– Они никогда так не стоят, опираясь на обе лапы. Дай ему книгу... – он подхватил тетрадь со стола и сунул в передние лапы животного – ...и пускай поет псалмы.

– Хе, – ухмыльнулся Тим. – Я и не думал, что все так плохо.

– Плохо? – переспросил Малкольм. – В крупных хищниках всегда есть порыв. Мы должны ощущать его скорость, злость и силу. Открой шире пасть. Опусти шею пониже. Напряги мышцы, подтяни кожу. И подними эту лапу. Помни, что рапторы не хватают челюстями, они используют для атаки когти. Пусть коготь приподнимется, готовый полоснуть и вырвать кишки из живота жертвы.

– Вы думаете? – с сомнением протянул Тим. – Это может напугать маленьких детей...

– Ты имеешь в виду себя? – бросил Малкольм уже на ходу.– И еще один момент. Убери этот свистящий звук. Будто кому-то приспичило пописать. Пусть тварь рычит. Хищники, кстати, так и делают.

– Хе, – буркнул Тим. – Я и не знал, что вы в этом лично заинтересованы.

– Нужно быть аккуратным, – заметил Малкольм. – Понимаешь, все дело в аккуратности и неаккуратности. Именно в этом должен быть лично заинтересован каждый, заботящийся о своей репутации.

Он шел и досадовал, не обращая внимания на мимолетную боль в ноге. Этот моделист задел его, хотя, надо признать, Тим был всего лишь типичным представителем воцарившегося повсюду беспардонного образа мысли. Малкольм называл это «наука сю-сю».

Яна выводила из себя самонадеянность его ученых коллег. Они заразились этой напыщенностью в результате пренебрежения историей науки. Ученые притворялись, что история не играет никакой роли, потому что, дескать, современные исследователи успешно исправили ошибки прошлого. Естественно, их тупоголовые предшественники в прошлом считали точно так же. Они ошибались. И современные ученые тоже ошибаются. Ни один пример из истории науки не подтверждает этого лучше, чем представления о динозаврах.

Грустно признавать, но самое точное определение динозаврам было и самым первым. В 1840-х годах, когда Ричард Оуен впервые описывал гигантские кости, найденные в Англии, он назвал их Dinosauria – ужасные ящеры. «До сих пор, – думал Малкольм, – это остается самым верным описанием этих тварей. Они действительно ящеры, и действительно ужасны».

Но со времен Оуена «научный» взгляд на динозавров претерпел множество перемен. Поскольку викторианцы верили в неизбежность прогресса, они решили, что динозавры были плохи и никчемны – иначе с чего бы они вымерли? Потому викторианцы сделали их толстыми, летаргичными и тупыми – первые идиоты в прошлом. Их представление о динозаврах воспринял весь мир, и к началу двадцатого столетия динозавры стали так слабы, что не могли даже выдержать вес собственного тела. Бронтозавры должны были постоянно находиться в воде, чтобы не переломать себе ноги. И воцарилось мнение, что древний мир был населен слабыми, тупыми, неповоротливыми животными.

Так продолжалось до 1960 года, когда несколько смелых ученых под руководством Джона Острома выдвинули образ быстрых, смышленых и теплокровных динозавров. Поскольку эти ученые посягнули на устоявшееся мнение, их много лет критиковали в свое удовольствие, хотя уже становилось ясно, что их идеи верны.

Но последние десять лет интерес к социальному поведению породил новый взгляд. Теперь динозавры стали заботливыми созданиями, которые жили стадами и заботились о подрастающем потомстве. Они оказались хорошими, даже милыми и забавными животными. Просто эти милашки все погибли из-за кошмарного метеорита. Этот сюсюкающий взгляд на мир и породил людей, подобных Тиму, которым было лень глянуть на другую сторону медали, увидеть обратную сторону жизни. Конечно, некоторые динозавры жили стадом и помогали друг другу. Но остальные были охотниками и убийцами мирных собратьев. Для Малкольма истинная картина жизни в прошлом представлялась сплетением силы и слабости, хорошего и плохого – так было всегда и так осталось до сих пор. И нечего притворяться, что это не так.

«Испугает маленьких детей», – вот уж точно! Малкольм презрительно фыркнул, шагая по коридору к себе в кабинет.

На самом деле Малкольм встревожился, услышав объяснения Элизабет Гелман о присланном образце. Особенно о метке. Ян был уверен, что с этой меткой хлопот не оберешься. Правда, он не был уверен, как следует поступить дальше.

Малкольм завернул за угол, миновал стенд с наконечниками для стрел, созданных древним человеком Америки. Впереди замаячил его кабинет. Беверли, ассистентка, стояла у своего стола и сортировала бумаги, собираясь домой. Она протянула ему факсы и сказала:

– Я отправила сообщение доктору Левайну, но он не ответил. Никто не знает, где он.

– Час от часу не легче, – вздохнул Малкольм. Вот и работай с этим Левайном! Он такой импульсивный, никогда не знаешь, что он выкинет в следующий раз. Малкольм был первым поручителем за Левайна, когда того арестовали за превышение скорости.

Ян просмотрел факсы: приглашения на конференции, запросы о работах... ничего интересного.

– Хорошо. Спасибо, Беверли.

– Ах да. Фотографы тоже приходили. Они все закончили час назад.

– Какие фотографы? – насторожился Ян.

– Из «Журнала Хаоса». Снимали ваш кабинет.

– Что вы имеете в виду?

– Они пришли снять ваш кабинет, – пояснила Беверли. – Для серии статей о рабочих местах знаменитых математиков. У них было ваше письмо, где вы разрешали...

– Я не посылал никакого письма, – оборвал ее Малкольм. – И в первый раз слышу про «Журнал Хаоса».

Он вошел в кабинет и осмотрелся. Перепуганная Беверли поспешила за ним следом.

– Все в порядке? Ничего не пропало?

– Кажется, все на месте, – сказал он, бегло проверяя содержимое ящиков стола. Ничего не исчезло.

– Уф, – облегченно вырвалось у Беверли, – я уж думала...

Он повернулся и глянул в дальний конец комнаты.

Карта!

У него висела карта мира с помеченными местами, где обнаруживались все «формы, отклонившиеся от нормы». Даже при самом небрежном подсчете – считал Левайн – их было уже двенадцать. Зона находок тянулась от Рангироа на западе до Баджа Калифорния и Эквадора на востоке. Можно было верить в это или нет. Но последний образец кожи доказал, что, по крайней мере, один неизвестный вид существует. Так что предыдущим находкам приходится верить.

– Они фотографировали эту карту?

– Да, они все фотографировали. Это важно? Малкольм отстраненно посмотрел на карту. Что может вывести отсюда непосвященный? Они с Левайном часами просиживали перед этой картой, просчитывая месторасположение «затерянного мира». И наконец сузили поиски до пяти островов, неподалеку от побережья Коста-Рики. Левайн был убежден, что следует искать на одном из этих островов, и Малкольм начал приходить к выводу, что его коллега прав. Но эти острова не были помечены на карте...

– Они были такими вежливыми. Иностранцы... кажется, шведы.

Малкольм кивнул и вздохнул. «Ну и черт с ними, – подумал он. – Рано или поздно это должно было случиться».

– Все в порядке, Беверли.

– Вы уверены?

– Да, все нормально. До свидания.

– До свидания, доктор Малкольм.

Оставшись один, Ян набрал номер Левайна. Отозвался автоответчик. Левайна до сих пор не было дома.

– Ричард, ты дома? Если да, то возьми трубку, это важно.

Малкольм подождал, но ничего не изменилось.

– Ричард, это Ян. Слушай, у нас проблемы. Карта – уже не тайна. И мы проанализировали образец тканей. Я думаю, что мы можем смело решить, что Сторона-Б расположена...

Кто-то поднял трубку. Малкольм услышал чье-то дыхание.

– Ричард? – переспросил он.

– Нет, – ответил далекий голос. – Это Торн. Мне кажется, что тебе лучше поскорее приехать сюда.

– Я так и знал! – воскликнул Малкольм, входя в квартиру Левайна и быстро оглядываясь. – Я ждал чего-то в этом роде. Он же не способен и дня просидеть на месте! Я же говорил ему, не вздумай лезть туда, пока мы все не узнали досконально. Я должен был догадаться, что он не утерпит. Естественно, его и понесло.

• Предыдущая
• 18/88
• Следующая