Орк-лекарь - Лифантьева Евгения Ивановна "Йотун Скади" - Страница 61

— О! — воскликнула эльфийка.

И вдруг заплакала — без всхлипов, без рыданий на публику… Слезы катились из ее глаз, и мне вдруг стало настолько жалко Миллинитинь, что я сам чуть не заскулил.

— Мышкун — хороший лекарь, — попытал утешить девушку рыцарь Валис.

— Он — орк, дикарь, — прошептала Миллинитинь. — Я знаю заклинание, которое может вылечить ожоги… у всех — но только не у меня. Это — особенность эльфийской магии, целитель не может помочь самому себе.

Все замолчали, лишь Маня осторожно ткнул девушку носом в шею — дескать, я и так тебя люблю, какая бы ты ни была…

— Может быть, я сумею выучить твое заклинание? — осторожно поинтересовался я.

— Ты не запомнишь, — отмахнулась эльфийка.

— Так можно же записать!

Я достал свой дневник. Миллинитинь с изумлением посмотрела на меня:

— Грамотный орк?

— Как видишь. Диктуй слова!

Самым сложным оказалось не запомнить, а правильно произнести заклинание — я чуть не вывихнул челюсть, пытаясь повторить те переливчатые трели, что выдавала девушка. Однако довольно быстро у меня что-то начало получаться. По крайней мере бугристые красные пятна у нее на шее сначала посинели, потом позеленели, но наконец приобрели нормальный телесный цвет. Исчезла разница между здоровыми и пораженными участками кожи.

— Честное слово, я никогда не ожидала, что орк окажется способен к эльфийской магии, — поразилась Миллинитинь. — Ты — удивительное существо, Мышкун! Мне иногда кажется, что ты не такой дикарь, как остальные зеленокожие.

Ответом на ее слова был лишь лай Мани. Я предпочел не развивать тему…

Если кто-то при мне скажет, что эльфийская магия — это легко и просто, то я стукну его в ухо. Миллинитинь последние полчаса держалась лишь на нервах. Как только ее кожа приобрела более или менее нормальный вид, она умоляюще взглянула на меня и тяжело опустилась на мостовую рядом с Маней. Мой зверь, скотина этакая, улегся, изобразив из себя походное кресло. Эльфийка прижалась к его теплому брюху и прикрыла глаза.

Мне стало завидно, но что поделать — кроме Миллинитинь, оставались другие пострадавшие. Заклинание работало безотказно, и вскоре все, кроме меня, избавились от оставленных огнем метин. А мне неудержимо захотелось прилечь рядом с Миллинитинь. Нет, не потому, что она — одна из самых красивых девушек, которых я видел, а просто потому, что ноги уже не держали.

Выручил, как всегда, старина Дравар. Все-таки гномы — удивительные существа, способные думать о насущных потребностях в самом неподходящем для этого месте. Таинственное подземелье, мертвый город, окруженная дворцами площадь, а посреди нее сидит бородатый дядька и помешивает кашу в котелке. Картина сюрреалистическая, но было именно так. Когда выяснилось, что не нужно срочно заниматься зельевареньем, огненный маг огорчился, что зря кипятил воду.

— Почему зря? Очень даже не зря! — не согласился мастер Дравар.

И, пока я занимался лечением ожогов, быстренько сварил из остатков того зерна, что я брал для кур, и пары кусков вяленого мяса наваристый кулеш, от запаха которого все на время забыли о том, зачем, собственно, лезли в подземелье.

Первым опомнился рыцарь Валис. Облизав ложку, он притворно-ворчливо произнес:

— Интересно, что ж мы наверху пообедать не догадались?

— Дык как-то не до того было, — пожал плечами мастер Дравар.

Он дочиста выскоблил котелок и вздохнул:

— Хорошо, но мало. Что этот черепок на семерых?

Маню гном не посчитал, хотя и ему досталось — Миллинитинь поделилась с ним своей порцией.

— И когда еще поесть удастся? — отозвался Убуш-ага. — Под землей хорошей еды нет, под землей только змеи живут и невкусные мокрицы.

Я не выдержал:

— Да кончайте вы ныть! Посмотрим, что тут интересного, да вернемся. Мы же сюда не жрать залезли!

— Вернемся? — с ужасом спросил мастер Дравар. — Как? А огненные нити?

— Не бойся, рудокоп, теперь они для тебя не страшны, — магистр Таралит не упустил момент прочитать очередную лекцию. — Огонь воздействовал лишь на остаточные следы Хаоса, имевшиеся на твоей коже. Скажи спасибо, что ты сам не нес в себе Хаос. Иначе ты вообще не смог бы пройти через завесу. Боюсь, изменение ауры не может скрыть присутствие деструктивных устремлений личности.

Гном выпучил глаза:

— Чего? Какие устремления?

— Попробую объяснить этот парадокс, — магистр даже встал, чтобы удобнее было рассказывать. — Надеюсь, я правильно понял принцип идентификации, по которому действует система защиты подземного города. Во-первых, выявляются любые влияния Хаоса. Видимо, создатели этих заклинаний немало знали о нем и относились к нему резко враждебно. Во-вторых, основным критерием, определяющим право того или иного существа пройти через завесу, является очень своеобразное энергетическое плетение, которое обязательно должно присутствовать в его ауре…

— Чего? — еще больше запутался гном. — Какое, к шакалам, плетение? Кто что плел?

Меня разобрал смех. С помощью Асаль-тэ-Баукира я давно разобрался в том, что произошло. Точнее, мертвый маг объяснил, причем гораздо доступнее, чем магистр Таралит.

Строители подземного города пришли в этот мир из какого-то другого, поглощенного Хаосом. Они были опытными магами и считали главным, что отличает разумное существо от зверя, стремление к знаниям. Как оно, это стремление, отражается на ауре, я так и не понял, но знак «жаждущего знаний», что самое забавное, оказался у каждого из нас, даже у Мани, хотя тот был вроде бы зверем. Магистру Таралиту понадобилось лишь усилить его. Поэтому-то мы все прошли магический «фейсконтроль», который установили бывшие хозяева подземелья.

«Интересно, а что, за тысячу лет рядом со входом не появилось ни одного достаточно любопытного орка, гнома или человека?» — удивился я.

«Хе! — хохотнул мертвый маг. — Тут главное — пропорции. Жажда знаний должна быть главной страстью существа. А многие ли живые могут похвастать этим? Живым нужно другое — удовольствия, богатство, слава, власть… И не только живым, но и многим духам. Тот же Шерик, который владел долиной добрую тысячу лет… к сожалению, сейчас его уже ни о чем не спросишь, но наверняка он добирался до лестницы. Эманации Хаоса беспрепятственно проникли в подземелье, так что и дух мог… Но спуститься сюда, в город, он не смог. Подозреваю, именно это заставило его обратиться к Хаосу. Мало кто догадывается о том, что есть дороги между мирами. Такой глупый дух, как Шерик, вряд ли бы сам додумался, не знай он о существовании подземного города».

«А что же мы? Такие уж бессребреники?»

«Ну, во-первых, господин магистр постарался, а во-вторых, видимо, так судьба сложилась, но все бывшие духи, ставшие твоими спутниками, не лишены жажды знаний. Удовольствия или власть они уже испытывали. А сейчас в этом мире их держит лишь интерес к жизни».

Мысли Асаль-тэ-Баукира показались мне не то чтобы ошибочными, но немного странными. Это что же получается: для того чтобы залезть в таинственную дырку, нужно всего лишь сгорать от любопытства? Так просто? Никаких сложных ключей-заклинаний, никакой входной платы? Прямо как у Толкиена: «Скажи „друг“ и входи».

«А я? Я-то — не дух? А Маня — вообще волк», — я попытался найти нестыковки в рассуждениях мертвого мага.

«Ты твердо в этом уверен?» — хихикнул мозголом.

«В чем? В том, что Маня — волк? Ну, не совсем земной волк, конечно, но местное животное, хищное…»

«Ты — не совсем не дух, а Маня — не совсем волк», — сказал Асаль-тэ-Баукир.

Я уже научился угадывать эмоции, которыми окрашены слова мертвого мага. Сейчас он думал совершенно серьезно. Что еще за новая загадка? Кто же тогда я, если не живое существо?

Впрочем, поразмышлять об этом мне не удалось. Эльфийка быстро пришла в себя. У меня даже возникло подозрение, что Маня каким-то невероятным способом умудрился восстановить ее силы. Апа-Шер как-то оговорилась о том, что верховые звери способны отдавать часть своей жизненной энергии всадникам. Поэтому волкам часто разрешают лежать у постели раненых. Однако старуха говорила об этом как о мужской тайне, в которую орчих не посвящают. Я очередной раз позавидовал эльфийке. Что есть в ней такого, от чего даже боевой зверь начинает млеть, таять и превращается в мягкий воск?