Время любить - Козлов Вильям Федорович - Страница 23
- Предыдущая
- 23/150
- Следующая
Если сначала она шла по тротуару чуть ли не вприпрыжку, стараясь сдержать счастливую улыбку, то на Литейном проспекте шаги ее замедлились, захотелось сбросить с себя рубашку, вельветовые джинсы и остаться в одних плавках. На эту мысль ее навела высокая белокурая девушка в коротеньких шортах и розовой майке, на ногах резиновые шлепанцы, которые носят в банях и на пляже. Услышав немецкую речь, Оля улыбнулась: иностранцам можно и так ходить по городу, а вот ленинградцев в шортах и шлепанцах она ни разу не видела на улице.
На углу Литейного и Пестеля, где она собиралась повернуть к высокому белому собору и переулком выйти к кинотеатру, ее догнал Бобриков. Оказывается, он шел сзади от самого института, но почему-то не решался окликнуть.
– Можно поздравить с пятеркой? – поздоровавшись, сказал он.
– Вы любите Жан-Поля Бельмондо? – весело взглянула Оля на него.
В светло-карих глазах ее мельтешат яркие искорки. Возле прямого носа высыпали коричневые веснушки. Тоненькая, стройная, в темно-синих джинсах в обтяжку и белых босоножках, девушка выглядела совсем, школьницей. Длинные светлые волосы собраны на затылке в узел, в котором белела высокая гребенка. В маленьких ушах – каплевидные золотые серьги. Оля сама их купила на первый в своей жизни гонорар за сыгранную ею роль в телефильме.
– Я никого не люблю, – ответил он и, помолчав, прибавил: – Кроме тебя…
– Надо же как мне повезло! – рассмеялась девушка.
– Оля, нам нужно серьезно поговорить…
– Пойдемте в «Спартак», там идет замечательный фильм…
– …где в главной роли губошлеп Бельмондо, – иронически закончил Михаил Ильич.
– Если не хотите со мной поссориться, не обзывайте признанную звезду мирового экрана… – строго посмотрела на него Оля, но не смогла сдержать улыбку: – Вы знаете, что Бельмондо все трюки выполняет сам, без каскадеров и дублеров? Он в одном интервью так сказал: «Настоящий киноартист должен уметь водить грузовики, самолеты, управлять бульдозером, прыгать в воду с вышки, болтать на разных языках…» И Бельмондо всем этим великолепно владеет.
– Ладно, пошли в кино, – согласился Бобриков. – Оля, ты из меня веревки вьешь!
– После кино мы отправимся в ближайшую мороженицу и съедим по десять порций мороженого с орехами, малиновым вареньем, сиропом и… еще с чем?
– Я бы выпил кружку холодного пива, – заметил Бобриков.
– В «Спартаке» есть бар. – Оля сбоку взглянула на него: – О чем же вы хотите со мной поговорить?
– Сколько раз тебя просить – называй меня на «ты»!
– Язык не поворачивается, Михаил Ильич, – улыбнулась она. – Во-первых, вы старше меня в два раза, во-вторых, большой начальник, а кто я?
– Ты – прелесть, – улыбнулся Михаил Ильич.
– Первый раз слышу от вас комплимент… Не скажу, что он очень уж оригинален, но…
– Оля, не делай из меня идиота, – оборвал он. – Я бегу как сумасшедший на Моховую, жду у подъезда, обрываю телефон, а ты…
– Что я? – невинно взглянула она ему в глаза, для чего ей пришлось обогнать его и почти остановиться.
– Ты уже не маленькая и все отлично понимаешь.
– Мне скоро двадцать, – вздохнула девушка. – А когда закончу институт, будет двадцать четыре… Вы говорите, я все понимаю? А вот зачем вы потащили меня в эту мастерскую? Бр-р! Не могу без ужаса вспомнить этот каменный гроб с примитивной мазней на стенах… – Она не выдержала и громко рассмеялась.
Михаил Ильич завертел коротко остриженной головой, озираясь, крепко взял ее за локоть.
– Я тебя просил не вспоминать про это, – сдерживая раздражение, сказал он. – Да, я вел себя как дурак, но я ведь мужчина!
– И зачем вы связались с наивной девчонкой? – усмехнулась Оля. – Зачем я вам?
– Если бы я знал! – вырвалось у него.
Бобриков не лгал, когда сказал ей, что она ему понравилась с первого взгляда там, на даче у Савицких. Но вряд ли он стал бы тратить время на нее – Михаил Ильич привык тратить свое время на работу и другие занятия, приносящие ему неплохой доход. Однако, узнав, что Оля – дочь Казакова, он задумался… Этот чертов писака немало попортил ему крови, написав фельетон про его станцию техобслуживания, и хотя в общем-то все обошлось, нашлись влиятельные люди, которые защитили Михаила Ильича, но ненависть к Казакову осталась. И было бы недурно отомстить ему, тем более представился такой редкостный случай! Главным образом поэтому он и занялся его дочерью, но девчонка оказалась крепким орешком! Не так-то просто было с ней. И чем больше он встречался с ней, тем больше она ему нравилась. Об ее отце они никогда не говорили – слава богу, Оля ничего не знала про тот давнишний фельетон, да и никто про него теперь не вспоминает, столько лет прошло! Вспоминает лишь он сам, Бобриков. И до самой смерти не простит этого Казакову! Михаил Ильич не привык ничего прощать своим врагам, а Вадим Федорович стал его заклятым врагом. И он, идиот, еще помогал писаке с его паршивой машиной, ремонтировал ее! Знакомые старались при нем не вспоминать про Казакова, сам Бобриков не прочел ни одной его книги.
Если бы все произошло так, как он тогда задумал в Комарове, прогуливаясь с Олей по берегу Финского залива, он почувствовал бы себя отмщенным. Хотелось бы ему увидеть лицо Казакова, когда бы тот узнал про бурный роман Бобрикова с его любимой дочерью! Но бурного романа не получилось, девчонка не походила на тех современных девиц, которые сами к нему липли… К жажде мести теперь примешалось и уязвленное мужское самолюбие: он должен во что бы то ни стало добиться своего!
– А где ваша машина? Ваш роскошный «мерседес»?
– Какой-то кретин на грузовике помял крыло, – ответил Бобриков. – Мои ребята, конечно, сделают все как надо, а пока придется поездить на «Жигулях»… – Он взглянул на нее и с ноткой превосходства прибавил: – Мне ведь любой рад отдать свою машину хоть на месяц!
– Ценный вы человек!
– У меня много друзей, – скромно заметил он.
– Уж скорее – клиентов!
– Я думал о тебе, Оля, – сказал он. – Вот как-нибудь приеду к твоему институту, а тебя встречает другой…
– В прошлое воскресенье ко мне на Дворцовой площади привязался длинный парень из Перми, – стала рассказывать Оля. – Парень оказался умным, прекрасно разбирающимся в живописи… Мы с ним пообедали, потом поехали в Зеленогорск и купались до самого вечера…
– Ну и дальше? – мрачно спросил Бобриков.
– Он проводил меня пешком с Финляндского до дома…
– Зачем ты мне все это рассказываешь?
– Не знаю, – улыбнулась она. – Парень поцеловал мне руку и сказал, что я – вылитая герцогиня де Бофор с картины Гейнсборо. Прямо на стене в парадной нацарапал ручкой свой адрес и сказал: дескать, если мне станет совсем плохо, то я могу в любое время приехать в Пермь, где у меня есть теперь настоящий верный друг… Странно, в наш век – и такой старомодный, прямо-таки средневековый рыцарь-кавалер.
– Очень милая история… – усмехнулся Михаил Ильич.
– Я запомнила его адрес, – задумчиво продолжала девушка. – Может, когда-нибудь и приеду к нему в Пермь.
– Когда будет плохо?
– Я не люблю свои невзгоды перекладывать на близких и знакомых, – ответила Оля. – Если я и поеду к нему, то скорее всего тогда, когда мне будет хорошо.
За билетами не было очереди. До начала фильма посидели наверху в баре. Выпили апельсинового напитка с мороженым. Потом спустились в зал. Впотьмах он взял узкую ладонь девушки в свою и не отпускал до конца сеанса. У него была дурная привычка – наперед рассказывать действие фильма, на них шикали сзади и спереди, не нравилось это и Оле. Ладонь вспотела в его руке, но вытащить ее так и не удалось. Хорошо еще, что фильм захватил девушку и она про все забыла. Умный человек, а ведет себя как школьник… Если раньше Оля не замечала за ним промахов, ей казалось, что Михаил Ильич – идеальный мужчина, то теперь многое в нем раздражало ее. Не зря ведь мудрецы утверждают, что влюбленный глупеет. Разве умный человек, которому нравится девушка, стал бы вести себя так? Ведь он только отталкивает ее от себя… И странно, что он этого не замечает.
- Предыдущая
- 23/150
- Следующая
