Выбери любимый жанр

Солнце на стене - Козлов Вильям Федорович - Страница 3


Изменить размер шрифта:

3

— Какую машину? — спрашивает Дима. Я заронил в его душе червь сомнения.

— «Ригу-пятьдесят», — не сморгнув, отвечает Матрос.

— Если не врешь, Валька, — говорю я, — могу тоже червонец подбросить.

Валька долго молчит. Сосредоточенно закручивает гайку. Он все-таки рассердился на меня. Особенно за нормировщицу Наденьку. Иногда он в самом деле заворачивает к ней.

— Обойдусь, — наконец говорит он.

Снова показалась лобастая голова Карцева. На скуле — мазутное пятно. Наш бригадир всегда трудную работу делает сам.

— Все возитесь? — спрашивает он.

— Леха, ты нам надоел, — говорит Матрос и бросает в ящик инструмент. Вслед за ним заканчиваем и мы с Димой.

Бригадир открывает рот, но чем он нас хотел порадовать, мы так и не услышали: мощный заводской гудок плотно заткнул уши.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Над городом раскатился гулкий лопающийся звук. Черная неровная трещина расколола Широкую пополам. Из трещины радостно хлынула вода. Во все стороны разбежались еще десятки трещин поменьше. Река охнула и, поднатужившись, вспучила лед. Огромные льдины вздыбились и, сверкая острыми краями, с громким всплеском ушли под воду.

Лед тронулся. В ярких солнечных лучах синеватые льдины тыкались носами друг в друга, крутились на одном месте. Неповоротливые, тяжелые, они грузно подминали под себя свинцовую воду, налезали одна на другую, трещали и разламывались.

На высоком мосту стояли люди и смотрели, как идет лед. Громкий треск и мощные всплески заглушали голоса. Река шевелилась, урчала, далеко выплескивалась на берег. Одна большущая льдина наткнулась на бетонный волнорез и полезла вверх. Края ее блестели, как лезвие сабли. Поднявшись метра на два, льдина развалилась на куски и рухнула в воду. Взметнулись брызги. Я поймал ладонью холодную каплю и слизнул.

Глядя, как по реке плывут льдины, я почему-то начинаю сравнивать их с человеческими судьбами… Вот идут две льдины рядом, бок о бок, сталкиваются, затем расходятся. Одна устремляется вперед, другая крутится на месте. А вот другие две льдины с такой силой ударяются, что осколки дождем летят. Маленькие льдины разбиваются о большие и прекращают свое существование. А большая льдина даже не вздрогнет, не остановится: какое ей дело до маленьких? Плывет себе вперед, расталкивая других острыми краями. Вслед за большой льдиной спешат, торопятся обломки. Они то и дело уходят под воду и снова всплывают, как поплавки, стараясь не отстать. Но вот приходит черед разбиться вдребезги большой льдине. Превратившись в обломки, она в свою очередь ищет большую льдину, вслед за которой будет плыть и плыть…

Это, наверное, с каждым случается. Когда снег начинает таять, когда огромные белые с желтизной сосульки срываются с карнизов и с пушечным грохотом падают на тротуар, когда влажный ветер приносит с полей запах прошлогодних листьев и талого снега, мне хочется плюнуть на все и уйти куда-нибудь далеко-далеко. Один раз я так и сделал: надел резиновые сапоги, черную куртку из кожзаменителя, за спину забросил вещевой мешок с хлебом и рыбными консервами и ушел из города. Я тогда в театре плотником работал. В первый день я отшагал двадцать километров. Как ребенок радовался солнцу, облакам, зайцу, который вымахнул из-за куста и пошел наискосок по травянистому бугру. Вечером я увидел в небе вереницу птиц. Они высоко пролетели надо мной и исчезли за сосновым бором.

А потом пошел дождь, завернул холодный ветер. Я натер ногу и уже ничему не радовался. Куртка из кожзаменителя набрякла и стала пропускать воду. Меня подобрал на шоссе грузовик, весь пропахший рыбой. Шоферу, наверное, стало жаль промокшего до нитки парня с вещмешком, и он притормозил.

Этот поход в солнечную даль не прошел даром. Меня уволили из театра. Я не только плотничал, но и на сцене играл. В массовках. Потом мне все это надоело. Ходишь по сцене взад-вперед, как велел режиссер, и вся работа. Ну, иногда можно говорить что-нибудь. Не одному, конечно, а всем сразу. Так, чтобы публика не разобрала. Я в «Анне Карениной» играл. Офицера на скачках. Режиссер велел мне на скамейке сидеть, хлопать в ладоши и орать по команде. А вставать не разрешил, так как я выделялся из толпы, у меня рост метр восемьдесят пять. Я был почти на голову выше Вронского. И потом, белый мундир был мне маловат. Руки почти по локоть торчали из рукавов, а на спине всякий раз шов лопался. Так что мне нельзя было поворачиваться. Все это было еще терпимо, но вот когда меня заставили играть в массовках стариков, я наотрез отказался. Бороду и усы приклеивали чуть ли не столярным клеем, не дай бог на сцене отвалится! Все лицо стягивало. Я уже не слышал, что говорят кругом, думал лишь о том, когда наступит блаженный миг и я избавлюсь от этой проклятой бороды. Кстати, ее отодрать тоже не так-то просто. Отдираешь, а из глаз градом слезы сыплются.

Знакомые мне тоже не давали покоя. Они стали узнавать меня на сцене даже с бородой. А потом посмеиваются: дескать, вид у тебя, Андрей, представительный, шагаешь по сцене как хороший гусак, а ничего не говоришь. Охрип, что ли? Холодного пива после бани выпил?

Я не жалел, что меня турнули из театра. Невелика потеря для искусства.

Люди на мосту зашевелились, загалдели: по реке на льдине плыл простоволосый парень в вельветовой куртке. В руках у него был длинный шест, которым он расталкивал льдины. Течение несло парня прямо на бетонный бык. Когда льдина накренилась, черпая краем воду, люди на мосту заахали. Но парень хорошо держал равновесие.

— Шалопай! — кричали с моста. — Утонешь!

Парень, прищурив от солнца глаза, задрал голову и улыбнулся. Лицо у него широкое и веселое.

— Есть дураки на свете, — сказал пожилой человек в коричневой меховой шапке и сердито сплюнул.

Между тем льдина приближалась к быку. Парень пытался обойти его, но соседние льдины не пускали.

— Надо немедленно вызвать пожарную команду, — сказала коричневая шапка, не трогаясь с места.

Когда льдина оказалась совсем близко у моста, парень выставил вперед шест, как копье, и уперся в бык. Я видел, как покраснело от напряжения его лицо. Длинный шест согнулся. Льдина ткнулась в покатый бок быка, и край ее обломился. Парень, бросив шест, стал руками отталкиваться от быка. Это ему удалось. Вот он исчез под мостом, а немного погодя его стремительно вынесло с другой стороны. Прыгая с льдины на льдину, он благополучно сошел на берег почти у самой плотины.

— Нет, вы скажите, зачем этот кретин забрался на льдину? — спросил человек в коричневой шапке.

— Вы меня спрашиваете? — Я взглянул на пожилого человека. Он был небрит. Глаза маленькие, недружелюбные. Такое впечатление, будто он забыл утром умыться.

— Была бы моя воля, я бы им показал… — брюзжал он.

— Что вы сказали? — спросил я.

Человек засунул руки в карманы зимнего пальто и, искоса посмотрев на меня, отодвинулся.

Большой лед прошел. Как идет шуга, смотреть неинтересно. На каменной стене крепостного вала стояли мальчишки. Внизу бегала рыжая собака с задранным хвостом и лаяла на них. Над неспокойной рекой застыли безмятежные облака.

Я спустился с моста и пошел к площади Павших Борцов. Это главная площадь в нашем городе. С реки в спину дул ветер. Меня обогнал обрывок газеты. Он, шелестя, протащился по асфальту, затем голубем взмыл вверх и упал на садовую скамейку.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Марина снова опаздывает. Это начинает надоедать. Прямо с завода, еле отодрав мыльнопемзовой пастой трудовую грязь с рук, я как угорелый прибежал в парк, а ее нет. Кинофильм давно начался, а ее нет. И я дурак дураком сижу с билетами в кармане и жду.

Выбрасываю в урну ненужные билеты и ухожу. Даже не смотрю на автобус, который остановился напротив лужи.

Бесцельно бреду по улице. Настроение паршивое. Конечно, мне не хотелось бы всерьез ссориться. Я знаю, что она не нарочно. Она вечно всюду опаздывает. Часы у нее всегда врут. Когда она идет на свидание, ее непременно задержат на работе или порвется чулок. Бывает, что как раз в этот момент мать заболеет. Единственно, куда она не опаздывает, — это на работу. Марина — терапевт. Измеряет кровяное давление. Щупает чужие животы, выслушивает сердца. Выписывает порошки и пилюли. Лишь до моего сердца ей нет никакого дела…

3
Перейти на страницу:
Мир литературы