Президент не уходит в отставку - Козлов Вильям Федорович - Страница 16
- Предыдущая
- 16/78
- Следующая
— Все до последнем копейки, — заметил Сережа. — Попросил на теннисную ракетку, а у него в кармане пусто.
— Я уже на станции с одним пареньком столковался, — стал рассказывать Гарик. — Они бы за неделю отремонтировали, причем в рабочее время. Нужно было только договориться с их начальником, чтобы разрешил в кузовной цех поставить… А тут пришел Сорока и…
— …и выставил тебя вместе с этой инвалидной коляской за ворота? ввернула Алена.
— Сорока сказал, что заниматься ремонтом в рабочее время он не имеет права. И просить начальника, чтобы тот разрешил поставить разбитую машину в цех без очереди, он не станет. Люди по нескольку месяцев ждут своей очереди…
— Узнаю Сороку! — рассмеялась Алена.
— Ты ее здесь будешь чинить? — спросил Сережа. Он обошел «Запорожец» со всех сторон, заглянул внутрь.
— Сорока обещал сегодня привезти классного жестянщика, — сказал Гарик. — Главное — вмятины выправить и покрасить. Я договорился с одним слесарем из гаража, он мне переднюю подвеску за полцены устроит.
— Я и не подозревала, что ты такой ловкач! — сказала Алена.
Улыбка погасла на оживленном лице Гарика. Что-то в ее тоне не понравилось ему. Взглянув ей в глаза, он ответил:
— Не для себя стараюсь. Для всех… Помнишь, я говорил, что мы поедем в Островитино? И мы поедем. Вот увидишь!
В голосе его явственно прозвучала обида. Наверное, и Алена поняла, что переборщила со своими насмешками. Взглянув на покалеченный «Запорожец», она сказала:
— Этот шофер дурак. Хорошая машина… — И, переведя взгляд на Гарика, прибавила: — Я тоже вам буду помогать, ладно?
— Не девчоночье это дело — с машиной возиться, — сказал Гарик. На душе у него, видно, полегчало. Открыв багажник, он достал инструмент, какие-то детали и все это стал раскладывать на брезенте перед машиной. Сережа с воодушевлением помогал ему. Схватил тряпку и стал протирать замасленные детали.
Из дома вышел профессор.
— Это что такое? — поинтересовался он, кивнув на «Запорожец».
— Машина, — с гордостью ответил Сережа и, подумав, присовокупил: — Наша машина.
— А почему она сморщилась, будто чихнуть собралась?
— Она уже чихнула, — сказал Гарик. Он стоял на коленях и вертел в руках деталь, не зная, куда ее привернуть.
Профессор потыкал металлическим концом зонта в разбитую фару, другой рукой почесал свой солидный нос.
— Это… безглазое чудовище долго тут будет стоять? У меня под окном?
Ребята переглянулись, не зная, что ответить. Выручила Алена.
— Оно исчезнет, как только сможет исчезнуть, Ростислав Андреевич, — бойко ответила она.
— Что еще за парадокс, Алена? — удивился профессор, но ответа не стал дожидаться, так как фокстерьер, заметив на на лесной тропинке Сороку и незнакомого паренька, с громким лаем бросился вперед. Размахивая зонтиком, профессор поспешил за ним, крича на ходу: «Фу! Грозный! Фу!»
А Грозный, ростом чуть побольше кошки, отважно атаковал сразу двух парней.
— «Чудовище»… — хмыкнул Гарик, глядя профессору вслед. — Надо же так назвать машину!
— Он крупный физик, — пояснила Алена. — Обычно он ничего вокруг не замечаем, у него в голове одни математические формулы и физические законы… Он не признает никако-го транспорта, кроме электрички и велосипеда. В Ленинграде ездит в институт на спортивном велосипеде. А машины, — Алена кивнула на «Запорожец», — терпеть не может. Он еще их называет механическими приспособлениями для перевозки людей…
Подошли Сорока и худощавый глазастый парень в черном кожаном пиджаке, через плечо на ремне вместительная брезентовая сумка.
— Саша Дружинин, — коротко представил его Сорока. — спец по ремонту машин.
Исподтишка бросая любопытные взгляды на Алену, Саша раскрыл сумку и вывалил на брезент свои инструменты: киянки, деревянные и металлические бруски, рихтовочные молотки. После этого с озабоченным лицом обошел кругом «Запорожец», ощупал все вмятины, заглянул под крылья. Увидев отломанную ручку, неодобрительно покачал головой. Все с вниманием следили за ним. Опершись рукой о покоробленный капот, Саша задумчиво взглянул на розовеющее небо, проводил взглядом проплывшую над кромкой леса чайку и негромко произнес:
— Красиво тут. Тихо.
Саша Дружинин столько за сегодняшнюю смену наслушался металлического грохота, что вот эта девственная тишина загородного поселка на какой-то миг заворожила его… Но нетерпеливый Гарик быстро вернул его на землю, задав вопрос:
— Что нужно делать? Скоро темнеть начнет.
— С дверцы нужно снять обивку, освободить капот, передние крылья пока не трогайте, — распорядился Саша и, стащив с себя пиджак, аккуратно свернул его, положил на траву.
— Пойдем в дом, переоденемся, — предложил Сорока.
Саша взял свою сумку, и они скрылись в коридоре, откуда деревянная лестница вела на второй этаж. Гарик обозрел разложенные на брезенте инструменты, разные приспособления для правки металла, покачал головой:
— Не внушает мне доверия этот работничек…
— Почему же? — полюбопытствовала Алена.
— Вздыхает, на небо смотрит…
— И на Алену… — не удержался и съязвил Сережа. Ему не понравилось, что Гарик так отозвался о Саше.
— Бери фигурную отвертку, забирайся в кабину и отвинчивай на дверце все шурупы, — приказал Гарик. — Этот… спец сказал, что обшивку надо снимать.
— А что мне прикажете делать, командир? — спросила Алена.
— На залив сходи, к бую… Этот губошлеп в тесных брюках, наверное, заждался… — Гарик сам на себя разозлился, чувствуя, что опять сморозил глупость.
— Ты мне подал хорошую идею, — не осталась в долгу Алена.
Однако никуда не ушла.
Переодетые в рабочее Сорока и Саша немедля приступили к ремонту: жестянщик ловко открыл заклинившиеся дверцы, помог Сереже снять хромированную облицовку и обивку, вместе с Сорокой освободил от креплений капот. Гарик и Сережа превратились в подсобников: то подадут инструмент, то поддержат крыло или дверцу.
Когда по металлу застучали железные и деревянные молотки и на траву посыпались сухие комки грязи и глины, возле них снова возник долговязый профессор. С минуту наблюдал за ребятами, увлеченно орудующими молотками, потом зонтиком дотронулся до плеча Сороки и спросил:
— И надолго?
— Что надолго? — не понял тот.
— Шумовой эффект, превышающий примерно… — Профессор по привычке дотронулся до носа, будто это ему помогало найти правильное решение любой теоретической задачи. Наверное, так оно и было, потому что он тут же сказал: — Семьдесят децибел.
— А что это такое, Ростислав Андреевич? — спросила Алена.
— Децибелами измеряется шум, воздействующий не только на ухо, но и на человеческую психику, — охотно пояснил профессор. — Триста децибел вполне достаточно, чтобы нормального человека менее чем за сутки свести с ума.
— А семьдесят? — задал вопрос Сережа.
— Вполне достаточно, чтобы я попросил вас, молодые люди передвинуть это… гм… э-эту гору крашеного железа подальше от моих окон. Видите ли, я еще сегодня поработать собираюсь, если вы не возражаете.
— Нет-нет, не возражаем, — сдержимая смех, ответил Сережа.
Пожелав всем доброго здоровья, профессор, постукивая по ступенькам зонтом, удалился в свои комнаты. Грозный напоследок с крыльца басисто облаял всю компанию и тоже скрылся за дверью.
— Как смешно он разговаривает, — сказал Саша.
— Гору крашеного железа… — пробурчал оскорбленный таким отношением к его приобретению Гарик. — Понимает он в машинах!
— Он прав, — сказал Сорока. — Такой шум мертвого из могилы поднимет… Давайте передвинем… э-э… гм… гору крашеного железа… — очень похоже скопировал он профессора, — подальше от дома.
— А вдруг украдут? — засомневался Сережа.
— Железное чудовище? — улыбнулась Алена. — Разве что школьники заберут на металлолом.
— Папа скоро из города с Дедом приедет, — вспомнил Сережа. — Дед будет ночью охранять наш «Запорожец».
— А это удобно? — взглянул на него Саша.
— Что удобно? — не понял Сережа.
- Предыдущая
- 16/78
- Следующая
