Охотники за магией - Галанина Юлия Евгеньевна - Страница 3

Поначалу все обрадовались, ведь и ежу понятно, у кого больше магии, тот и хозяин жизни. Любой клочок печатного или рукописного текста стал великой ценностью.

По Хвосту Коровы и другим городам прокатились волны погромов. Взбудораженные толпы врывались в библиотеки и книжные лавки, растаскивали книги и рукописи, убивая всех, кто пытался помешать. Проводили обыски у учителей, печатных дел мастеров, писцов, — в общем, у тех, кто по роду ремесла имел дело с нанесёнными на бумагу буквами.

Грабили под лозунгом: «Всё по-честному, магию всем поровну!»

Власти Хвоста Коровы сначала никак не реагировали.

Легион Обрубленный Хвост бился не на жизнь, а на смерть с Правым Крылом Пятого Угла Чрева Мира, кто же будет в такое время обращать внимание на гражданские волнения?

Вот если бы громили казармы Легиона или архивы Службы Надзора за Порядком… Но дураков лезть туда среди погромщиков не было.

Когда власти всё же спохватились, количество книг, исписанных тетрадей, счетов и неприличных настенных надписей резко сократилось.

В городах Умных на новом острове таких погромов не было, и не потому, что здесь народ был более сознательным, чем там. Просто любой беспорядок на улицах пресекли бы сразу, ведь остров находился на военном положении, ждали вторжения Сильных.

Когда печатные материалы, возможно содержащие магические богатства, были перераспределены, наиболее нетерпеливые принялись изучать и награбленное, и приобретённое честным путём.

Наступило время отрезвления.

После всеобщего восторга и помешательства на поиске заклинаний, людей охватил ужас. Ужас перед заклинаниями.

Древняя магия была ведь совсем не такая же приятная, как неожиданно обнаруженный горшок с золотыми монетами. За безобидными словами частенько прятались страшные заклинания. Иногда на слух они звучали совершенно по-дурацки, как это последнее, про подштанники, но от этого их действие не становилось менее опасным.

Несколько человек сгорели живьём, прочитав пару абзацев из старых книг и случайно наткнувшись на заклинание самосожжения. Одного расчленило очень неприглядным образом. Кое-кто ослеп, кого-то словно черви выели изнутри, оставив пустую, похожую на брошенное осиное гнездо, оболочку.

Хотя, истины ради, надо заметить, что пострадавших от заклинаний было в сотни раз меньше, чем от погромов и уличных беспорядков.

Но гибель этих немногих наполнила сердца людей куда более сильным страхом. Смерть близкого соседа, которого крепкие, жаждущие знаний парни пырнули железным прутом, когда он не захотел расстаться с книгами, не потрясала так, как слепота совершенно незнакомого человека на другом краю Чрева Мира, весть о которой мгновенно разошлась из уст в уста.

Теперь читать вслух осмеливался разве что совсем сумасшедший.

В изменившемся мире надо было как-то жить, и поэтому стали искать пути выхода из ситуации. (Некоторые, например, поостыв, решили, что читать вообще очень вредно для здоровья и принялись добровольно избавляться от бумаг, сбив цену на книги в том же Хвосте Коровы в несколько раз).

У нас в Ракушке срочно собралась Коллегия Умных из Умных.

На ней было решено создать службу, которая бы и взялась за поиск заклинаний, их регистрацию, составление сводной картотеки, — то есть, занялась бы упорядочивающей возникший хаос работой. Назвали ее, особо не выдумывая, Служба Поиска Заклинаний.

Дело организовали так:

Каждому найденному заклинанию присваивался номер, на заклинание заводилась регистрационная карта, в которую заносили формулу заклинания, его действие и последствия, дату и место обнаружения, включая тот письменный источник, в котором оно было зафиксировано.

Потом по пунктирной линии карточка разрезалась на две части.

На одной была формула заклинания и его номер, на другой — номер и все остальные описания.

Первая часть шла под грифом «совершенно секретно» и сразу передавалась руководителю того отделения Службы Поиска Заклинаний, в чьем районе оно было найдено, вторая часть под грифом просто «секретно» поступала рядовым сотрудникам Службы для дальнейшей обработки и классификации.

Очень скоро стало понятно, что ожившие заклинания — разные.

Были явные, действие которых проявлялось сразу же, как в случае с этим злополучным счётом из прачечной.

Были неявные, с действием, отдаленным по времени от произнесения заклинания.

Были переменные, которые срабатывали лишь при определенных условиях.

Были блуждающие, то есть заклинания, как бы перемещающиеся из точки в точку. Сегодня такое заклинание срабатывало и блюдца взлетали на воздух в городе А, но не срабатывало в городе Б, завтра оно уже не срабатывало в городе А, зато прекрасно поднимало посуду в городе Б.

И были осколки — самые противные из заклинаний. Как о всякий осколок, о них легко было пораниться. Большую часть найденных разрушающих заклинаний составляли как раз осколки.

Если же удавалось собрать осколки одного заклинания и соединить, оно приобретало совсем другие свойства.

К делу по поиску заклинаний решено было не привлекать особого внимания, пока не накопится значительная база данных.

Поисками занимались, в основном, люди из университетской среды. В нашем Университете и был тот центр, куда стекались все данные.

Я довольно рано узнала об этом, потому что нас, студентов, привлекали к работе с карточками, а потом вообще оформили всю канцелярскую работу, как обязательную студенческую практику.

Мы имели дело, конечно, только со вторыми частями. Первые же части, самые интересные и важные, с номерами и формулами заклинаний, по слухам лежали под семью печатями в хранилище казны на холме Окончательная Лысина вместе с золотым запасом Лоскутка.

А непосредственно ловлей заклинаний занимались старшие преподаватели рангом не ниже профессора. Под тем предлогом, что они, мол, уже старые и жизнь их на исходе, так что терять им нечего, даже если наткнутся на убивающее заклинание.

Враньё!

На самом деле они узурпировали это право, пользуясь своим авторитетом! Потому что охота на заклинания была страшно захватывающей штукой, и профессора откровенно наслаждались ею. А риск умереть придавал этому занятию особую остроту. Впервые знания были опасны в прямом смысле.

Преподаватели упивались всем этим, как мальчишки, играющие в войну. Видели бы вы какого-нибудь старенького седого профессора, когда он с книгой в обнимку спускался в университетские подвалы, чтобы свести риск от найденного заклинания к минимуму. Бьюсь об заклад, его глаза так не сияли полувеком раньше, когда он, будучи жизнелюбивым студентом, удалялся в укромное место, обнимая податливую, заранее согласную на всё красавицу.

К счастью, заклинаний, поднимающих здания на воздух, среди письменных источников, которыми располагал Университет, не встретилось. Поэтому подвалы и сами корпуса сохранились в относительном порядке.

Что же делать с найденными заклинаниями — ещё не решили.

Пока было непонятно, что лучше.

То ли регулярно публиковать всё найденное, чтобы уж действительно магии было поровну, всем по-честному, — то ли придержать самое ценное для себя, что, может быть, и не так честно, зато практично?

То ли обнародовать самые опасные заклинания, чтобы свести к минимуму риск от их случайного обнаружения, — то ли наоборот, ни в коем случае не обнародовать, чтобы свести к минимуму риск от их повсеместного употребления?

Обо всём об этом спорили до хрипоты и взаимных оскорблений, выраженных в безупречно вежливой форме, но пока все сходились во мнении, что первым делом надо проверить на заклинания учебники и детские сказки…

В срочном порядке их перечитали и опасных заклинаний, к счастью, не нашли.

Я и магия почти не пересекались.

И за исключением того, что приходилось переписывать уйму карточек, приобретая неизбежную мозоль на среднем пальце, все это меня как-то мало касалось.