Андреевский кавалер - Козлов Вильям Федорович - Страница 17

• Предыдущая
• 17/147
• Следующая

Варя идет впереди, на коромысле покачиваясь, поскрипывают тяжелые корзины. Походка у нее красивая, плавная, белая косынка на русой голове сбилась на затылок. Полные икры распирают высокие сапожки. Тоня идет сзади и любуется сестрой, ей хочется походить на нее. Она тоже выпрямляет тоненький стан, откидывает назад голову и старается ступать точно так же, но у нее не получается.

Речка сразу за молодым сосновым перелеском, можно к ней выйти прямо вдоль железнодорожного полотна, а можно и по трубе – так называют в поселке узкую желтую просеку в бору, она начинается от водокачки и, никуда не сворачивая, через поселок, упирается в водонапорную башню. Под землей проложена чугунная труба, по которой подается с водокачки на водонапорную башню вода. На путях стоит носатый водолей. Подойдет паровоз к нему, кочегар развернет коромысло водолея, вставит хобот в тендер, и хлынет в черную утробу чистая речная вода. Иногда машинист башни надолго открывал кран, вода набиралась в большую лужу, по зеленому лугу пробивала себе дорожку до привокзального сквера, а здесь уж разливалась во всю ширь, чуть ли не до трактира Супроновича. Весной ласточки низко летали над лужей у сквера, садились в черную грязь, брали ее в клюв и улетали строить гнезда под застрехами домов.

Варя пошла по трубе. Сосны тянулись по обеим сторонам невысокой насыпи. В желтый песок зарылись бурые шишки. В поселке уже снега не было, а тут меж стволов еще белели редкие островки. Тоня свернула в лес, быстро нарвала небольшой букетик подснежников, синими огоньками посверкивающих на полянках, и догнала сестру.

– Варь, вчера вечером мальцы опять у нашего дома песни орали, – сказала Тоня.

– А мне-то что! – не поворачивая головы, равнодушно уронила Варя.

– Леха Офицеров ругался с Семеном Супроновичем… Чуть не подрались. Семен-то здоровее, он бы ему наподдавал.

– Ты-то откуда все знаешь?

– А в сенях подслушивала. Тебя на улицу вызывали.

– Я не слышала, – сказала Варя.

– Варь, а кто тебе больше люб – Леха или Семен?

– На которого покажешь, за того и пойду, – без улыбки сказала Варя.

– Семен высокий, видный из себя, кудри колечками, а как лихо чечетку и «яблочко» пляшет под гармонь, – рассуждала Тоня. – Вежливый такой, не то что Ленька. Девушек на танцах семечками и монпасье угощает…

– А что же Офицеров? – поинтересовалась Варя. – Не глянулся тебе?

– Леха-то? Он тоже ничего, только вот подсмеивается над всеми. Что за привычка? И волосы у него соломой торчат в разные стороны, и один глаз, кажись, косит…

– Неужто у него ничего хорошего нет?

– Добрый он, – сказала Тоня. – Ленька Супронович ударил по горбине палкой приблудную собаку, а Леша привел ее к себе, накормил, она и сейчас у них. А грача? Он третий год у них живет. Подобрал подбитого птенца под березой и выходил. Научил его двум словам, правда матерным…

– Выходит, сестричка, оба ухажера моих с изъянами? – рассмеялась Варя. – А где других-то взять?

– Есть и другие, – многозначительно заметила девочка.

– Это кто же? – подзадорила сестра.

– Ваня Кузнецов, высокий, красивый, а какая у него собака! – с воодушевлением сказала Тоня. – Умная-умная! Может хоть через наш забор перепрыгнуть.

– Так тебе собака нравится или хозяин?

– И зубы у него белые, как засмеется…

– Кто? Пес?

– Я бы за него не раздумывая замуж вышла, – сказала девочка.

– Было у тещи-и семеро-о зятьев… Ванюшенька-а, душенька-а, любимый мой зяте-ек! – звучным голосом пропела Варя.

Она опустила на песчаный берег корзины, положила коромысло и потянулась, распрямляя затекшие плечи. Косынка соскользнула на шею, густые русые волосы упали на спину.

– Красивая ты, Варя, – вздохнула Тоня. – За тобой мальцы бегают, в мою сторону никто и не глядит.

– Погоди, сестричка, отбоя не будет… Говоришь, я красивая, а ты будешь красивее. Глаза у тебя большие, волосы черные, статью бог не обидел… Первой девицей будешь на селе.

– Коленки костлявые, – возразила Тоня, потрогала маленькую выпуклость под платьем. – И грудь не растет. И Митя говорит, что я нескладная.

– Что он понимает в женщинах? – сказала Варя. – Женился на этой корове, на Александре. Ходит как гусыня, смотрит волком… Братику наш еще хватит с ней лиха!

– Зато работящая, – явно повторяя чьи-то слова, проговорила Тоня. – У ней в избе все блестит и сверкает. Зайдешь к ним – велит, чтобы обувку скидывала, в валенках не даст на половик ступить.

– Женила она на себе Митю. – Варя вывалила на дощатые клади белье, закатала рукава кофты и принялась полоскать. Руки от холодной воды покраснели. – Родится у них ребенок – разве отпустит Митю в Питер на учебу? Привяжет к своему подолу, и куковать ему с нами до скончания века… А он-то мечтал университет закончить, стать учителем. По ночам со свечкой на кухне книжки читал, готовился…

– Я буду нянчиться с маленьким, пусть Митя едет, – сказала Тоня.

– Добрая ты, сестричка, – улыбнулась Варя.

Тоня помогала ей выжимать холщовые простыни, мужское белье. Холодные брызги попадали на ноги, у моста через Лысуху бурлила вода, на поверхность выскакивала плотва. Рыба нерестилась. От железной громады железнодорожного моста на неширокую речушку падала густая решетчатая тень. Ветер шумел в кронах сосен, посвистывал в клепаных фермах моста. Сестры не видели, как с насыпи спустилась черная овчарка, нырнула в кусты. Первой ее увидела Тоня.

– Ой, это же Юсуп!

Молоденький командир неспешно направлялся к ним из-за железнодорожного моста. На щегольских хромовых сапогах поблескивали два зайчика, на боку желтая кобура. Из-под глянцевого козырька заломленной набок зеленой фуражки буйно выбивались светлые волосы. Командир смотрел на них и широко улыбался.

– Я на реченьке стирала, потеряла гребешок… – пропел он. – Здравствуйте, девицы красные!

– Господи, тятенькина рубашка уплыла! – ахнула Тоня, показывая сестре на рубашку, отнесенную от кладей почти на середину реки.

– Ая-яй, какая беда! – сочувственно покачал головой командир. – Что же делать будем, красавицы? Нырнуть, что ли, за ней? – Он снял фуражку, положил на землю, нагнулся и стал стаскивать сапог.

– Подальше к берегу прибьет, – сказала Варя. – Достанем.

Сапог почему-то не хотел сниматься. Командир, вцепившийся в него обеими руками, приплясывал на берегу, а сам поглядывал на девушек хитрыми веселыми глазами. Овчарка, припав на передние лапы, громко лаяла на него, приглашая поиграть с ней.

– Юсуп не велит лезть в воду, – развел руками Иван. – Говорит, простудишься, заболеешь… Попросим лучше его – пусть сплавает за рубашкой. – Он смеющимися серыми глазами посмотрел на девушек.

– А он не простудится? – спросила Тоня. Покрасневшие от холода руки она засунула под кофту, голову наклонила чуть набок, ветерок легонько трепал ее черные короткие волосы, большие глаза с интересом смотрели на командира.

– Юсуп! – показал на уплывающую по течению уже до половины притопленную рубашку командир. – Апорт! Достань!

Черная овчарка не раздумывая сиганула с берега в воду, так что только брызги полетели во все стороны. Ухватив рубашку за рукав, Юсуп повернул к берегу. Уши были прижаты к голове, пушистый хвост вытянут. Выбравшись из воды и проволочив рубашку по песку, Юсуп подбежал к хозяину, положил у ног и только после этого отряхнулся, обдав того мелкими брызгами.

– Молодец, Юсуп! – потрепал его по мокрой холке Иван. – Вот только измазал…

– Ничего, я выполоскаю – подбежала Тоня, нагнулась за рубашкой, но овчарка легла на нее и, уставясь на девочку, негромко зарычала.

– Нехорошо, Юсуп! – ласково пожурил друга командир. – Скалишь зубы на маленькую девочку?

– Маленькую? – фыркнула Тоня, выпрямилась. – Мне скоро пятнадцать.

Но командир смотрел на сестру.

– Юсуп, отнеси трофей самой красивой девушке… – сказал он.

Тоня прикусила полную губу и отвернулась, сейчас она почти ненавидела Ивана Кузнецова.

Юсуп подхватил рубашку и послушно положил у ног Вари.

• Предыдущая
• 17/147
• Следующая