Легенда о Сигурде и Гудрун - Толкин Джон Рональд Руэл - Страница 57

• Предыдущая
• 57/64
• Следующая

То, что бургунды сберегли свои традиции, невзирая на всю грандиозность трагедии 437 года, следует из бургундской правды, составленной королем Гундобадом не позже начала VI века, где перечислены имена родовых королей: это Гивика, Гундомар, Гислахари, Гундахари. Все эти имена фигурируют в поздних легендах, хотя нельзя утверждать доподлинно, какие отношения связывали их в историческом контексте. Гундахари (Gundahari) — это Гуннар (Gunnarr) (vin Borgunda)на древнеисландском. То же имя фигурирует в древнеанглийской поэзии в очень непохожей, но в конечном счете тождественной форме Гудхере (Gu?here):в стихотворении «Видсид» певец рассказывает, что, когда он был «у бургундов»:

(«там Гудхере подарил мне великолепный драгоценный камень в награду за песню: то был неленивый король» [35]). В германской традиции его зовут Гунтер (Gunther).

Имя Гивика (Gibica,в форме Gifica)в древнеанглийском стихотворении «Видсид» носит правитель бургундов, а также и правители готов и гуннов, как я уже упоминал выше. В древнеисландском это имя в результате регулярного фонетического сдвига превратилось в Гьюки (Gjuki) — это отец Гуннара; в немецкой традиции появляется форма Gibeche— это опять-таки отец Гунтера. Однако (особенно в свете помещения Гивики в стихотворение «Видсид») очень может быть, что в истории он — прославленный древний основоположник рода.

«Несложно понять, — писал Р. У. Чемберс в своем издании «Видсида» (1912), — почему история падения Гундахари и его людей в битве против гуннов представляла интерес не только для бургундов, но и для всех их соседей, пока, с течением веков, не стала известна по всей Германии от края до края. Восемь веков спустя после знаменитой битвы о Гундахари еще помнили от Исландии до Австрии».

С этим мнением отец не вполне соглашался. В заметках к лекциям, в первую очередь посвященных осведомленности древнеанглийских поэтов в том, что касалось легенды о Вёльсунгах, он писал: «История Гудхере — это история крушения вслед за триумфом, — причем крушения внезапного, а вовсе не постепенного упадка, — история нежданного и полного разгрома в великой битве. А еще это — падение народа, который уже прославился своей отважной предприимчивостью и немало растревожил западные области своим вторжением и созданием крупной державы в Вормсе. Легко себе представить, как поражение, нанесенное Аэцием какими-то двумя годами раньше, обретет драматический размах и войдет в легенду как разгром, учиненный гуннами (даже если в историческом контексте они никак не связаны, что вполне возможно).

Гудхере, доблестный и великодушный даритель злата уже в «Видсиде», по всей видимости, был весьма прославлен.Просто гибель, без предшествующей славы, не сподвигла бы певца к восхищению и сожалению. Однако мы, вероятно, не слишком ошибемся, предположив, что в сказании был какой-то еще элемент (довольно ранний), помимо несчастья как такового, что наделил его и огнем, и жизнью — причем на века. Что это было, мы вряд ли догадаемся. Золото? Не исключено, что именно золото либо добыча некоего сокровища (что еще позже отождествили с каким-нибудь прославленным в легендах золотым кладом) были включены в сюжет, чтобы объяснить нападение Аттилы. Аттила (когда легенда или историческая правда не на его стороне) изображается как человек жадный и алчный. Может быть, именно так Гудхере и оказался связан с самымзнаменитым сокровищем, драконьим кладом Сигемунда [в древнеанглийском] или Сигурда [в древнеисландском]».

Мой отец вовсе не подразумевал, что исторический Аттила возглавил нападение на бургундов в 437 году: подтверждений этому нет. На его взгляд, «Аттила появился в истории на ранней стадии лишь благодаря мифическому, или драматическому, упрощению и усилению значимости битвы, в которой погиб Гудхере. И стал неотъемлемой ее частью». В VIII веке ломбардский историк Павел Диакон (монах из Монтекассино) знал Аттилу как врага. Исходя из его рассказа складывается впечатление, что к тому моменту в традиции закрепилась следующая версия: Гундахари не погиб в своем собственном городе Вормсе, а выступил маршем на восток навстречу Аттиле. Этот элемент неизменно присутствует в легенде во всех ее формах.

При том что в германской легенде исполинская фигура Аттилы производит впечатление весьма внушительное, нет никаких оснований в данной книге излагать историю самого знаменитого из варварских королей, что неизбежно подразумевает необходимость вдаваться в политические и военные тонкости (зачастую маловразумительные) его отношений с разрушенной Римской империей. Действительно, относительно развития легенды в скандинавской традиции можно сказать, что обстоятельства смерти Аттилы имеют значение куда большее, нежели обстоятельства жизни. В то же время, думается мне, не стоит совсем закрывать глаза на поразительно яркий образ этого страшного тирана и разрушителя, дошедший до нас спустя более пятнадцати веков (какой разительный контраст с Гундахари, о чьих личных качествах мы вообще ничего не знаем!).

Нашими сведениями мы обязаны образованному и знающему историку по имени Приск Панийский (Панион — город во Фракии). От его пространного труда на греческом языке «Византийская история и деяния Аттилы», как ни прискорбно, сохранились лишь фрагменты, но один из таких фрагментов содержит рассказ о путешествии автора в Венгрию в составе небольшой дипломатической миссии, отправленной к Аттиле из Константинополя, столицы Восточной империи, летом 449 года. Аттила принял римских послов в своей ставке — деревушке, представляющей собою скопление деревянных построек, — посреди обширной равнины, где взгляд не различал ни камня, ни дерева. Так что Приск не только внимательно наблюдал за пиром, на котором главенствовал Аттила, равно как и за многим другим, но и охарактеризовал его подробно и точно, как если бы вел дневник и заносил в него все, что видел. В этом уникальном рассказе о варварском пиршестве в героическую эпоху Приск описывает причудливую нескончаемую церемонию, в ходе которой Аттила пил за каждого из гостей по очереди, и роскошное угощение, подаваемое на серебряных блюдах (все — награбленная в бою добыча, равно как и серебряные и золотые чаши) — по контрасту с немудреной простотой самого Аттилы, который пил из деревянной чаши и ел только мясо с деревянной тарелки. Автор повествует и об увеселениях: были там певцы, что славили великие подвиги Аттилы; были там и сумасшедший, и карлик-фигляр: их выходкам смеялись все, но только не Аттила — тот просидел все это время в мрачном молчании. Но когда в залу вошел его младший сын Эрнак, Приск заметил, что Аттила поглядел на отрока «смягчившимся взглядом» и погладил его по лицу. Приск попросил объяснения у своего соседа-гунна, и тот ответил, что прорицатели напророчили Аттиле: род его падет, но будет восстановлен этим сыном. Разгул затянулся далеко за полночь, но римляне благоразумно удалились задолго до конца пирушки.

В труде историка готов VI века по имени Иордан содержится описание внешности Аттилы: оно напрямую заимствовано из Приска, хотя оригинал утрачен. Аттила был невысок ростом, с широкой грудью, с крупной головой и маленькими глазами-бусинками; с приплюснутым носом, смуглокожий; его всклокоченную бороду чуть тронула седина. «Он был горделив поступью, метал взоры туда и сюда и самими телодвижениями обнаруживал высоко вознесённое своё могущество» [36].

Для глобального развития легенды крайне важно великое событие 451 года — самая знаменитая битва той эпохи. В том году Аттила во главе огромной армии двинулся на запад к Рейну и в силу неясной причины атаковал Галлию. Гунны уничтожили власть остроготов на востоке еще в IV веке, и Аттила правил громадной разношерстной державой, так же как некогда готы при Эрманарихе (см. комментарии к «Песни о Гудрун», строфа 86, с. 347–348). В его империи, равно как и в его армии, было немало восточногерманских племен; а теперь к войску присоединились остроготы под началом короля Валамера, гепиды под началом Ардариха, а также руги, туринги и воины других племен. Против них ненадежным союзом выступили визиготы (западные готы) Толосы (Тулузы) под началом престарелого короля Теодориха, римский полководец Аэций, бургунды из своих новообретенных владений в Савойе, франки и даже некоторое количество саксон. Сражение вошло в историю как битва на Каталаунских, или Мавриакских, полях (равнина в Шампани); она произошла в окрестностях города Труа (в ста милях к юго-востоку от Парижа).

• Предыдущая
• 57/64
• Следующая