Легенда о Сигурде и Гудрун - Толкин Джон Рональд Руэл - Страница 30

• Предыдущая
• 30/64
• Следующая

79

80

81

82

Подзаголовок «Sigur?arkvi?a en mesta» означает «Самая длинная Песнь о Сигурде»: см. с. 254.

Повсюду в комментариях песнь «Volsungakvi?a en Nyja» именуется просто «Песнью» или иногда — «Песнью о Вёльсунгах», а «Сага о Вёльсунгах» — «сагой». Название «Эдда» неизменно относится к «Старшей Эдде», или «Песенной Эдде»; труд Снорри Стурлусона именуется «Прозаической Эддой».

Девять частей песни, следующих за «Upphaf», обозначены римскими цифрами, строфы — арабскими: так, «VII.6» означает шестую строфу в части «Gudrun». Комментарии относятся к целым строфам, но не к отдельным строкам; примечания к отдельным строфам предваряются общим пояснением ко всей части.

Эта прелюдия к «Песни о Вёльсунгах» эхом вторит самой известной эддической песни под названием «Voluspa», «Прорицание вёльвы», в которой вёльва, колдунья или пророчица, повествует о происхождении мира, веке юных богов и изначальной войне, предрекает Рагнарёк, Гибель Богов, а после того — возрождение Земли, что вновь поднимется из водных глубин (см. третью часть стихотворения моего отца под названием «Прорицание вёльвы», приведенного в Приложении В в конце книги).

Однако образный ряд «Прорицания вёльвы» здесь подчинен совершенно новой теме: ибо пророчица возвещает (строфы 13–15), что судьба мира и исход Последней Битвы будут зависеть от присутствия некоего «бессмертного, кто вкусил от смерти и вовек не умрет». Это — Сигурд, «герой-змееборец из рода Одина», он же — «избранник Мира», которого закованные в броню воины ожидают в Вальгалле (строфа 20). Как явствует из пояснительной заметки моего отца (iv), приведенной на с. 67–68, Один надеется, что в Последний День Сигурд сразит величайшего из змеев, Мидгардсорма(см. примечание к строфе 12 ниже), и что благодаря Сигурду «станет возможным создание нового мира».

«Этот мотив особого предназначения Сигурда — домысел современного поэта», — отмечает отец в той же краткой заметке. Ассоциация с собственной мифологией отца представляется мне, как минимум, весьма возможной: ведь в ней Турину Турамбару, убийце великого дракона Глаурунга, тоже отводилась особая судьба, ибо в Последней Битве не кто иной, как он, сразит Темного Властелина Моргота своим черным мечом [18]. Эта загадочная концепция возникает в раннем «Сказании о Турамбаре» (1919 год или еще раньше) и вновь появляется в виде пророчества в текстах «Сильмариллиона» 1930-х гг.: так, в «Квента Нолдоринва» «именно черный меч Турина нанесет Мелько [Морготу] смертельный удар и покончит с ним навеки; так отомщены будут дети Хурина и все люди». Примечательно, что вариант этой концепции обнаруживается в кратком очерке моего отца, написанном уже в конце жизни, в котором говорится, будто Андрет Мудрая из Дома Беора предрекла, что «Турин в Последней Битве восстанет из мертвых и прежде, чем навсегда покинуть Круги Мира, бросит вызов Великому Дракону Моргота, Анкалагону Черному, и нанесет ему смертельный удар». Это удивительное преображение Турина наблюдается также в одной из записей в «Анналах Амана»: в ней говорится, будто огромное созвездие Менельмакар, Небесный Мечник (Орион), — это «знак Турина Турамбара, который явится в мир, и предвестие Последней Битвы, что случится на исходе Дней» [19].

В отсутствие (насколько мне известно) других отцовских текстов, посвященных этой загадочной концепции Сигурда, думаю, что рассуждения о ее немалой значимости, сверх уже сказанного, выходят за пределы редакторской статьи, которые я себе наметил для данной книги.

Один в отцовской интерпретации сохраняет за собою свою древнюю функцию — собирать своих «избранников» в Вальгаллу, дабы они стали ему соратниками в Рагнарёке. В «Песни о Вёльсунгах» он является Сигмунду, отцу Сигурда, и разоружает его в последнем сражении, так, что Сигмунд гибнет (IV.8–11). В скандинавской легенде выражается уверенность, что вероломный, честолюбивый и зловещий Один, который стремится посеять рознь среди родичей, а в последний миг обращается против своих любимцев и сражает тех, кому благоволил, имеет все основания так поступать: ему нужны его люди, его избранники в преддверии дня Рагнарёк (см. комментарий к IX.77–78).

Но из всей прихотливой совокупности представлений об Одине, сложившихся в северной древности и наводящих на мысль о бессчетных слоях меняющейся символики и веры — в произведении отца просматривается бог, сохранивший очень немногое от изощренного, зловещего и таинственного божества исконных сказаний: от бога войны, повелителя валькирий, вызывающего безумие, от посвященного, владыки виселиц, принесшего себя в жертву, от повелителя непристойной магии и вдохновителя поэзии, от оборотня, одноглазого старика, вероломного друга, а в Последний День — жертвы Волка. Он — «отягчен мудростью, несчастья предвидел» («Upphaf» 18). В восприятии моего отца, если говорить о его собственной песни и о его трактовке древней легенды, Один символизирует благоразумие и мудрость наряду со злобой и безрассудством Локи; он более походит на Манвэ из его собственной мифологии; и отец называет и того и другого «Владыкой богов и людей».

1.

Подробнее об этой строфе см. с. 268. Она эхом вторит третьей строфе «Прорицания вёльвы». Цитируя древнеисландский стих в лекции, отец сопровождал его первой строфой из «Upphaf» с небольшими отличиями: в оригинале — «shivering waves», дословно — «трепещущие волны» (вместо «surging waves» — «вздымающиеся волны»), «unraised heaven» — «не воздвигнуто небо» (вместо «unroofed Heaven» — «не крыто сводом Небо»).

11.

В «Младшей Эдде» Снорри сообщается, что Хеймдалль (Heimdallr) — страж или часовой богов (асов); он живет подле Биврёста («трясущейся дороги») — моста-радуги между Асгардом, страной асов, и Мидгардом, миром людей (см. комментарий к строфе 12), и хранит его от каменных великанов. Но в день Рагнарёка (Гибели Богов) по Биврёсту проедут воинства из огненной земли Муспелль — и мост под ними рухнет. Красная полоса радуги — это ярое пламя. Рог Хеймдалля зовется Гьяллархорн, звук его слышен во всех мирах. Он затрубит в него, когда начнется Рагнарёк.

• Предыдущая
• 30/64
• Следующая