Любовная аритмия - Трауб Маша - Страница 8

Димка не в первый раз просился пожить в доме. Как правило, это означало, что у друга новая девушка. Собственно, Димка был не один такой, знакомые и коллеги часто просили у Артема разрешения пожить в его доме – кто на выходные, кто на неделю, и он никогда никому не отказывал.

– Тогда договорились. Спасибо, – обрадовался Димка. – Пока.

– Слушай, – вдруг опомнился Артем, – у тебя мотоцикл на ходу?

– Да, хочешь покататься?

– Дашь?

– Без вопросов. Ключи закину сегодня.

Зачем Артему понадобился Димкин мотоцикл, он и сам не знал. Никогда не разделял страсть друга к мотоциклам, предпочитая закрытую, создающую ощущение интима и личного пространства, машину. Даже в жару он никогда не открывал окно, врубая на полную мощность кондиционер и музыку на диске. Просто вдруг нахлынуло, захотелось ветра, легкости и адреналина.

Мотоцикл выглядел внушительно. Артем сел, поерзал, потрогал ручки, осторожно вывел его из гаража и медленно поехал. Постепенно вошел во вкус и начал получать удовольствие. Димка оставил ему и всю экипировку, в которой Артему, как ни странно, было комфортно. Он ощущал себя по-другому. Иным человеком. Ему нравилось лавировать между машинами, нравился этот новый угол обзора, нравилось ловить взгляды автомобилистов. Ему хотелось оторваться на мотоцикле от земли, поставить его на заднее колесо и взлететь. Хотелось романтики, новых отношений, безумия, ночных поездок…

Мотоцикл давал драйв и чувство вседозволенности, освобождал и провоцировал.

Наверное, на этом драйве он и познакомился с Лесей. На самом деле она была Алесей, через А, и очень обижалась, когда ее имя писали через О. Все это она ему рассказала, когда они столкнулись на автостоянке около дома, в первые пять минут знакомства. Алеся не могла объехать его мотоцикл, который он припарковал, как машину, – поперек.

– Но ведь правильно Олеся, – решил подзадорить ее Артем. – Помните песню «Олеся, Олеся, так птицы кричат…»

– Не помню, – призналась Алеся, – это старая песня? А хотите, я вам паспорт покажу? У меня и в паспорте написано «Алеся».

– Давайте, чтобы не спорить, а с женщинами я никогда не спорю, буду называть вас Лесей, – предложил, улыбаясь, Артем.

– Меня все так и называют, – отозвалась она.

Артем помог ей выехать со стоянки, глядя в зеркало, как смешно она от волнения мусолит во рту прядь волос. Леся ему понравилась. «То, что мне сейчас нужно», – подумал он. Молодая, симпатичная девушка, без груза проблем и забот. Ее легко было рассмешить – она все время смеялась, звонко и заразительно, над его глупыми анекдотами, которые он выдавал один за другим. Она была легкой на подъем – они поехали вместе пить кофе на заправку. Так же легко она в тот же вечер оказалась в его квартире и легко осталась на ночь. И ночью тоже все было просто и без особых проблем. Утром он повез ее на работу. На мотоцикле.

Артем не видел эту машину. Совершенно точно не видел. И даже ничего не почувствовал. Только то, как летел несколько секунд в воздухе.

Он порвал джинсы и поцарапал руку. Леся лежала без сознания, а когда пришла в себя – застонала. В больнице сказали, что у нее раздроблен таз. Нужна операция. А еще сказали, что это очень опасно для такой молодой девушки, которой еще рожать.

Артем чувствовал себя виноватым, хотя знал со стопроцентной уверенностью, что виновен водитель машины.

Он не собирался продолжать знакомство – Леся была для него случайной девушкой на одну ночь, максимум на неделю. Он не влюбился, не сошел с ума от страсти. Девушка как девушка – ничего особенного.

Теперь он не знал, как поступить, понимая, что случайная связь оказалась не такой уж случайной.

На следующий день он все-таки поехал в больницу к Лесе – просто чтобы проверить, как она, и отделаться от чувства вины, убедиться, что с ней все будет хорошо. Если нужно – дать денег на лекарства, уехать и забыть о ней.

Когда Артем зашел в палату, там уже были две женщины, очень похожие друг на друга и на Лесю – Артем решил, что это мама и сестра. Женщина постарше тут же кинулась к нему на грудь и крепко стиснула – Артем ощутил запах пота, смешанный со слишком сладкими духами. Леся слабо улыбнулась. Молодая женщина, ненамного старше Леси, видимо сестра, с интересом рассматривала его с ног до головы.

– Мама, это Артем, – представила его Леся.

– Здравствуй, дорогой. – Мама опять прижала его к своей груди. – Что же теперь будет?

– Все хорошо, – ответил Артем, – врач сказал, что Леся восстановится.

– Ты-то как? – Мама Леси принялась его осматривать.

– В порядке. Вы поймите, – Артем хотел объяснить, что он не виноват, – это водитель машины, милиция тоже так сказала, еще на месте…

– Да я знаю, дорогой… не мучай себя… – сказала мама.

Он отдал купленные зачем-то цветы и сказал, что очень торопится и зайдет еще. Ночью он почти не спал.

Утром с тяжелой головой он опять поехал в больницу, обещая себе, что поговорит с Лесей один на один, все объяснит и расстанется «по-человечески», чтобы избавиться от гадкого осадка, отложившегося в области желудка и провоцировавшего нервную диарею и рвоту.

– Артем! – обрадовалась, увидев его, Лесина мать. – Лесенька, к тебе Артем приехал.

Сестра нервно поправляла прическу и явно строила ему глазки.

– Ну, иди к ней, – подтолкнула Артема к кровати мать. Толчок был ощутимый, рука у мамы оказалась тяжелая.

Артем сел на кровать и взял Лесину руку. Все заулыбались. Мать украдкой, совершенно по-киношному промокнула уголок глаза.

– Можно мне с Лесей поговорить? – спросил Артем.

– Конечно-конечно, мы уже уходим, – засуетилась мама, выталкивая Лесину сестру из палаты.

Леся смотрела на него и улыбалась. Он не знал, что сказать, наверное, впервые в жизни. Сидел и молчал.

– Поправляйся, – выдавил он, наконец.

– Спасибо, – улыбнулся Леся.

– Ты не волнуйся, все нормально будет, вот дочь у Петровых тоже с тазом и ничего – двоих родила, – зашептала ему на ухо мать, поймав за локоток в коридоре. – А если что, то медицина, как говорится, не стоит на месте. Сейчас столько средств, не то что тридцать лет назад… – тараторила она.

Артем кивал, как китайский болванчик, и не знал, что отвечать и как себя вести.

Только поздно вечером перед телевизором, во время второго периода хоккейного матча до него наконец дошло, что Лесина мать считает его женихом дочери, а про таз – это в том смысле, что Леся сможет рожать, если вдруг он передумает жениться именно по этой причине.

– Что мне делать? – позвонил он Димке, заодно рассказав про аварию.

– Если ты бросишь девушку в таком положении, будешь последней сволочью, – ответил тот.

– И что мне делать? Жениться на ней? Я ее вообще не знаю! Случайная знакомая. Провел с ней одну ночь. Она даже мне не нравится – совсем не в моем вкусе. Так, милая девочка. Может, она с каждым так легко на ночь остается. Авария – чистая случайность! На моем месте мог быть кто угодно! Я не виноват!

– Что ты орешь? – спокойно сказал Димка. – Да, мог оказаться кто угодно, но оказался именно ты. Чего ты так дергаешься? Тебя же за руку никто в загс не тащит и не шантажирует. Она ведь наверняка даже твоего телефона не знает.

– Не знает. Не успел оставить. Да и не собирался, – признался Артем.

– Ну вот. Значит, просто не приедешь в больницу – и все. Пропадешь.

– Сам же говорил, что тогда я буду сволочью.

– Сволочью ты будешь в любом случае. Потому что именно ты сидел за рулем. Если ты сам себя считаешь виноватым, то представь, что думают они.

– Я же в Москве вообще не должен был находиться, ты же знаешь. Если бы не смерть отца, меня бы здесь не было…

– Выходит, судьба…

Вечером Артем напился до чертиков. Ночью, после очередного приступа рвоты, решил, что больше к Лесе не поедет, а утром, забыв принять душ и побриться, купил каких-то почти гнилых яблок и поехал в больницу.

В палате никого не было. Леся спала. Он сел на стул, все еще не понимая, что здесь делает.