На берегу Рио-Пьедра села я и заплакала - Коэльо Пауло - Страница 26

• Предыдущая
• 26/29
• Следующая

Я держалась за плечо моего возлюбленного, и он направлял мои шаги по темным дорогам, зная, что скоро вновь воссияет нам свет и возрадуемся мы. Очень может быть, что грядущее переменит роли — я, вооружась такой же любовью и такой же уверенностью, буду вести его, пока не окажемся в месте безопасном, и тогда мы отдохнем.

Мы шли медленно, и пути этому, казалось, не будет конца. Может быть, этот новый ритм знаменует собой окончание целой эпохи в моей жизни — когда ни единый лучик света не озарял ее. Шагая по этому тоннелю, я вспоминала, сколько же времени убила впустую, сидя сиднем на одном и том же месте, пытаясь пустить корни в почву, на которой ничего не растет и вырасти не может.

Но Господь милосерден, и вот я обрела вновь и былое воодушевление, и радость бытия, и приключения, о которых мечтала, и человека, которого, сама того не зная, ждала всю жизнь. Я не испытывала никаких угрызений совести оттого, что он бросил семинарию, — я помнила, как отец-настоятель сказал, что есть разные способы служить Богу, а наша любовь умножит эти способы. С этой минуты и я получаю возможность служить и помогать — и все это благодаря ему.

Мы выйдем к людям, он будет вселять мир в их души, я — в его.

«Благодарю Тебя, Господи, за то, что помог служить Тебе. Научи, как быть достойной этой чести. Даруй мне силы стать частицей его предназначения, идти рядом с ним по земле, возродить мою духовную жизнь. Пусть станут наши дни такими, как были эти, — пусть будем мы переходить из края в край, исцеляя больных, утешая отчаявшихся, неся слово любви Великой Матери ко всем нам».

Внезапно вновь стал слышен шум водопада, путь наш осветился, и черный тоннель сделался одним из прекраснейших мест на Земле. Мы находились внутри огромной — размерами с кафедральный собор — пещеры. Три стены ее были из камня, четвертую образовывала стена воды, падающей с высоты в сине-зеленое озеро у наших ног.

Лучи заходящего солнца пронизывали ее, и мокрые камни сверкали.

Не произнося ни слова, мы в изнеможении привалились к стене.

В детских наших играх, в ребяческих фантазиях это место было сокровищницей, где пираты хранили награбленное. Теперь оно стало чудом Матери-Земли: я чувствовала, что нахожусь в ее лоне, я знала — Она здесь, три ее каменных стены защищают нас, а четвертая, водяная, — смывает с нас грехи.

— Спасибо, — произнесла я вслух.

— Кого ты благодаришь?

— Ее. И тебя, ставшего орудием Ее воли, вернувшей мне былую веру.

Он подошел к берегу подземного озера. Поглядел на сине-зеленую воду и улыбнулся.

— Иди сюда.

Я приблизилась.

— Мне надо рассказать тебе то, чего ты еще не знаешь.

Эти слова встревожили меня, но взгляд его оставался покоен, и я успокоилась тоже.

— Каждый человек, сколько ни есть их на Земле, наделен даром, — начал он. — У одних он проявляется сам собой, другим надо приложить усилия, чтобы отыскать и выявить его. Я, например, трудился все те четыре года, что провел в семинарии.

Теперь, если вспомнить словечко, которое употребил он в тот день, когда старик-сторож хотел преградить нам путь в часовню, мне следовало «подыграть» ему.

Надо было сделать вид, что я ничего не знаю.

«Ничего страшного», — подумала я, а вслух, желая выиграть время, чтобы получше сыграть свою роль, сказала:

— И что же ты делал в семинарии?

— В общем, это неважно, — ответил он. — Важно, что я сумел развить и укрепить свой дар. Когда Господь того хочет, я способен исцелять недуги.

— Но это же замечательно! — воскликнула я, притворяясь удивленной. — Нам не надо будет тратить деньги на врачей.

Однако он не улыбнулся моей шутке. И я почувствовала себя дурой набитой.

— Я развил мои дарования благодаря харизматическим ритуалам, которые ты видела. В ответ на мою молитву Святой Дух нисходил ко мне и осенял меня, я лечил больных наложением рук и исцелял их. Вскоре молва об этом распространилась по всей округе, и с утра у монастыря выстраивалась длинная вереница страждущих, недужных, увечных, которые ждали от меня помощи. В каждой гноящейся и зловонной ране виделись мне язвы Иисуса.

— Я горжусь тобой, — прошептала я.

— Многие в монастыре были против этого, но отец-настоятель оказывал мне неизменную поддержку.

— Мы продолжим это. Вместе пойдем по свету. Я буду промывать раны, ты — благословлять их, а Господь — являть Свои чудеса.

Он отвел от меня взгляд, устремил его на озеро. Как в ту ночь в Сент-Савене, когда мы пили с ним вино у колодца, я ощутила рядом некое присутствие.

— Я уже рассказывал тебе, но повторю, — продолжал он. — Однажды ночью я проснулся. Моя келья была ярко освещена. Я увидел лик Великой Матери, Ее взгляд, исполненный любви. С той минуты Она стала являться мне время от времени. Я не могу призвать Ее, но иногда Она предстает мне.

А сам я тогда уже был в числе истинных преобразователей Церкви. И твердо знал: мое земное предназначение — не только исцелять недуги, но и пролагать пути, по которым придет в мир Бог-Женщина. Укрепится женское начало, вновь воздвигнется столп Милосердия — и Храм Мудрости вознесется в сердцах человеческих.

Я глядела на него неотрывно. Лицо его, минуту назад выражавшее такое напряжение, смягчилось.

— Это предполагало свою цену, и я был готов платить.

И он замолчал, словно не зная, что сказать.

— Что значит «был»? — спросила я.

— Путь Богине мог бы быть проложен лишь словом и чудом. Но наш мир устроен не так. Все окажется труднее. Будут слезы, непонимание, страдание.

«Это работа отца-настоятеля, — мелькнуло у меня в голове. — Это он постарался вселить в его сердце страх. Но я стану для него утешением и ободрением».

— Это путь не страдания, а славы, — ответила я.

— Большая часть людей все еще не доверяют любви…

Я чувствовала — он хочет, но не может что-то высказать мне. Быть может, ему надо прийти на помощь?

— Я думала об этом, — перебила я. — Тот, кто первым покорил высочайшую вершину Пиренеев, понял, что жизнь без риска лишена благодати.

— Что ты знаешь о благодати?! — воскликнул он, и я увидела, что спокойствие вновь покинуло его. — Одно из имен Великой Матери — Пресвятая Дева Благодатная, и ее руки щедро осенят благословением каждого, кто умеет принимать его.

Нам не дано судить о жизни других людей, ибо каждый знает свое собственное страдание и проходил через собственное отречение. Одно дело — считать, что ты нашел верный путь, и совсем другое — уверять себя и других в том, что этот путь — единственный.

Иисус сказал: «В доме Отца моего обителей много». Дар есть благодать. Но благодати полна и просто достойная жизнь, где есть труд и есть любовь к ближнему. У Марии был на Земле супруг, который сумел показать ценность безымянного труда. Оставаясь в тени, он обеспечил крышу над головой и пропитание своей жене и сыну и дал им возможность свершить то, что они свершили. Его труды важны не менее, хоть почти никто не оценил их по достоинству.

Я промолчала. Он взял меня за руку.

— Прости, я резок и нетерпим.

Я поцеловала его ладонь и прижалась к ней щекой.

— Я хочу объяснить тебе вот что, — сказал он, и на его лице появилась улыбка. — С той минуты, как мы вновь встретились с тобой, я понял, что не смогу обречь тебя на страдания, а они — неотъемлемая часть моей миссии в этом мире.

Я почувствовала беспокойство.

— Вчера я солгал тебе. Солгал в первый и последний раз. Я сказал, что иду в семинарию, а на самом деле поднялся на гору и говорил с Великой Матерью.

Я сказал ей, что если Она захочет, я отдалюсь от тебя и продолжу идти своей стезей — с толпой больных у двери, с поездками глубокой ночью, с непониманием тех, кто хочет отвергнуть веру, с глумливыми взглядами тех, кто не верит, будто любовь приносит спасение. Если так пожелает Великая Мать, я откажусь от самого дорогого — от тебя.

И вновь в этот миг припомнился мне отец-настоятель. Он оказался прав. В то утро был сделан выбор.

• Предыдущая
• 26/29
• Следующая