Наследник Виссавии (СИ) - Алмазная Анна - Страница 9

   Неужели смерть так близко? Неужели ее дыхание, а не неизвестно откуда взявшийся пронзительный, бросающий в лицо брызги ветер, заставил кожу покрыться мурашками?

   Не пристало принцу бояться. Не пристало медлить на мраморных ступеньках храма. Не пристало и сомневаться, если решение принято.

   И Миранис сжал ладонь Лии еще крепче и, даже не оборачиваясь на телохранителей, вошел в распахнутую настежь дверь.

   Они пересекли небольшой, неярко освещенный зал, опустились на колени перед статуей Радона, и Миранис бесшумно зашевелил губами, прося у верховного бога своей страны благословения и для себя, и для своей будущей жены, и для своего неродившегося сына.

   Когда-нибудь его ребенка положат на алтарь у ног статуи Радона, когда-нибудь споют наследнику ритуальные песни жрецы, а на запястьях избранника богов, потомка двенадцатого, проступят синей татуировкой знаки рода повелителя.

   Но сумеет ли Мир дожить до посвящения своего сына?

   Тихо распахнулась боковая дверь, и в зал вошел жрец Радона, чьи темно-синие одежды в полумраке казались черными и напомнили Миранису плащи жрецов смерти.

   Принца вновь пробила предательская дрожь. Жрец, будто не замечая волнения наследника, поклонился Миранису и, наклонившись к самому уху коленопреклоненного Мираниса, тихо прошептал:

   - Мы ждали вас, прошу пройти за мной.

   В соседней зале, роскошно обставленной и используемой для наиболее знатных гостей храма, было все так же темно и тихо. Неярко светили по углам лампады, чадили горько пахнущим дымом, окутывая все вокруг пеленой таинственности. Отражались блики света от расписанных сценами из жизни Радона стен. Вон там великий бог принимает в чертоге своем клятву от братьев и сестер своих. Вот там наставляет двенадцать сыновей своих, а вот там склонился над младенцем, касаясь запястья его.

   Миранис повернулся к алтарю. От запаха дыма, смешанного с ароматом увядающих роз, закружилась голова, пересохло в горле, и почудились в тишине едва слышные голоса...

   Говорили, что это голоса богов, но Миранис думал иначе, - всего лишь воздействие дыма, наркотика, которым жрецы покоряли неокрепшие умы паломников.

   Жрец тем временем встал между алтарем и Миранисом, дождался, пока подталкиваемая Арманом Лия нашла свое место рядом с принцем, и, взяв с алтаря гирлянду из роз, выжидательно посмотрел на наследника.

   Принц понял его взгляд, нашел ладонью ладонь Лии, сплел свои пальцы с ее и чуть вздрогнул, когда гирлянда из роз коснулась кожи, и запротестовали против чужого прикосновения синие нити магической татуировки.

   Льется тихая мелодия. Сильнее кружится голова, нестерпимо жжет запястья. Пальцы Лии становятся липкими от пота, дрожат, и Миранис сильнее сжимает руку девушки, успокаивая...

   Скоро церемония закончится... еще немного...

   Голос жреца, читающий заклинания на древнем, забытом простыми смертными языке, отдаляется. Кажется, что зал наполняется тяжелой, прижимающей к земле болью, пронзенной синими нитями власти. Жжет запястье, меняет на них узор татуировка. Тихо, едва слышно, стонет Лия, а Миранис, превозмогая боль, облегченно вздыхает.

   Радон благословляет брак. Радон принимает его сына, будущего повелителя Кассии.

   Воздух густеет, нити в нем играют интенсивнее, танцуют в такт мелодии, ускоряясь. Перед глазами пестрит. Сильно бьется сердце, стремится выскочить из груди, а боль вдруг плавно уходит, уступая место бескрайнему облегчению.

   Миранис медленно, пошатываясь, поднялся с колен, заставил Лию встать и поцеловал перепуганную жену в макушку. Жреца уже не было. Застыли за спиной телохранители, тихо шептал молитвы Арман, скучающе подпирал дверь Гаарс.

   - Доволен? - вполголоса спросил мужчина.

   - Ты даже богов не уважаешь? - ответил Миранис, увлекая Лию к выходу из залы.

   - Уважаю, - пожал плечами Гаарс. - Но своего больше. Ваш Радон для нас излишне правильный. Поздравляю Лия... жена наследного принца Кассии...

   - И я поздравляю... - раздался за спиной холодный голос, - племянница вождя Виссавии.

   Мир медленно повернулся. Успел краем глаза заметить, как заслонили его телохранители, как отразился свет от клинка Армана, и напрягся Гаарс, замечая:

   - Да, Мир, умеешь ты доверять не тем людям. Но предал тебя не я.

   - Верю, - одними губами прошептал Миранис, прижимая к себе Лию.

   Он впервые стоял лицом к лицу с человеком, что уже столько раз пытался его убить. Невысокий, гибкий и изящный, как и все виссавийцы, Алкадий впечатлял. Светлые, собранные в длинный, тонкий хвост волосы, разного цвета глаза, чуть поблескивающие в темноте, в которых было столько ненависти и презрения ко всему миру, что Миранис почувствовал, как пробежал по позвоночнику холодок.

   Лия спрятала лицо на плече мужа. Она мелко дрожала, прижимаясь к Миру всем телом, будто пытаясь спрятаться в его объятиях.

   "Защити ее, Радон!" - одними губами взмолился Миранис и толкнул Лию к Гаарсу.

   Наемник все понял. Он заслонил собой девушку и осторожно начал отходить к двери, не спуская с виссавийца настороженного взгляда.

   - Мне очень жаль, но из залы никто не уйдет! - ответил Алкадий, и двери, недавно гостеприимно распахнутые, резко захлопнулись.

   Гаарс схватил Лию за руку, толкнул ее за толстую, увитую клематисом, колонну и нырнул туда же, пряча и себя, и сестру друга.

   Вспыхнули темнотой глаза Алкадия. Лерин выставил вперед ладонь, и Миранис почувствовал, как опустился на них щит. Первый же удар заставил невидимую преграду застонать, во все стороны полетели брызги света, оседая на гладкий пол серебристыми искрами. Лерин зашептал заклинание, укрепляя защиту, на лбу его появились капельки пота.

   - Где Рэми? - закричал Алкадий, нанося новый удар.

   Лерин покачнулся, упал на колени. По подбородку его пробежала дорожка крови, упали на пол густые капли.

   - Куда дел своего любимчика!

   Вздрогнул Тисмен, будто просыпаясь. Расправил плечи, вдруг становясь выше. Загорелись синим его глаза. Забурлил под ногами Алкадия пол, пошел трещинами, выпуская из-под земли гибкие, тонкие стебли. Они подобно плетям хлестнули виссавийца, обвили его ноги, стянули тугие петли и впились в упыря острыми шипами.

   - Пытаешься меня остановить? - усмехнулся Алкадий. - И таким образом?

   Он сказал одно лишь слово, и вспыхнула холодной темнотой руна. Почернели стебли, осыпались пеплом, покачнулся Тисмен, и на мгновение Мир почувствовал сжигающую телохранителя боль.

   - Не так быстро! - прошептал зеленый маг, выставляя вперед покрытые волдырями пальцы. - Не так быстро!

   Алкадий отпрыгнул в сторону, и на месте, где он только что стоял, сомкнул острые зубы огромный хищный цветок.

   Выпрямилось в прыжке белоснежное тело зверя.

   - Арман, не лезь! - закричал Миранис.

   Алкадий резко обернулся, выставил вперед руку с кинжалом. Сверкающее лезвие вошло в тело белоснежного барса, и огромное животное упало, покатилось, сжалось в клубок. Его шерсть быстро темнела, золотистые глаза закрылись, и Мир пытался броситься к другу, но Лерин его удержал, грубо оттолкнув за свою спину, под спасительную тень еще державшегося магического щита.

   Алкадию не до него. Свистит короткий меч в руках Кадма, бьет четко. А не достает. И не помогают новые ростки Тисмена, Алкадий все равно уходит. Все равно смеется. И все равно наносит удар за ударом, легко круша новые атаки телохранителей.

   Стонут стены, сотрясаемые волнами магии, крошатся колоны, но еще стоят, удерживая звенящий от напряжения свод. Вспыхивают в полумраке искры, то зеленые, то синие, то белоснежные, подобно молниям движутся фигуры, и ослепший, оглохший Миранис, уже и разобрать не может, где друг, а где враг.

   Замирает время. Рушится под новым ударом щит. Падает на пол Лерин. Мир сжимается в комок, встречая боль, и в то же время кто-то тянет его к колонне, вжимает в холодный камень, вновь закрывая своим телом, и шепчет на ухо: