Эльфред. Юность короля - Ковальчук Вера - Страница 16
- Предыдущая
- 16/60
- Следующая
Но воины были весьма выносливы, а затягивать схватку в общем бою не следовало. В любой момент откуда-нибудь сзади мог подкрасться датчанин и, не церемонясь, прервать поединок. В какой-то момент, отбив удар чужого меча, Эльфред резко нагнулся и секанул норманна под щит. Металл клинка вошел во что-то неподатливое, должно быть, располосовал сапог. Принц ударил слабо – иначе не получилось бы, слишком неудобное было положение – и ногу не отрубил. Но и того, что он сумел, оказалось достаточно.
Датчанин пошатнулся, пропустил свой черед, и теперь уже сам с трудом отразил атаку. Его начало вести в сторону, а по рассеченному сапогу потоком текла кровь. Теперь можно было просто ждать, когда он потеряет побольше крови и свалится с ног. Но у Эльфреда не было времени. Он закружил вокруг северянина, то и дело пытаясь толкнуть его своим щитом, уверенно отбивал слабеющие удары и скоро сшиб датчанина с ног. Из-под наглазий шлема на него взглянули тускнеющие голубые глаза.
Принц нагнулся и дорезал врага. Потом толкнул его ногой в плечо и сорвал с одежды золотую фибулу. Драгоценность с одежды побежденного – символ победы и возможность украсить себя почетным трофеем. Так считали кельты, предшественники и предки саксов. Вряд ли принц мог себе представить, как древен обычай, который он сейчас припомнил, да его это и не интересовало. Сунув вещицу в пояс, Эльфред заспешил схватиться со следующим противником.
Он и на этот раз недолго оставался в одиночестве. Вскоре рядом вырос Алард, а по другую руку – Кенред, воин молодой, но уже отличный мечник. Он был моложе Эльфреда на два года, но оттого, что росли вместе, привык смотреть на принца снизу вверх, как будто тот был старше его на много лет. К тому же сын кузнеца и служанки королевы Осбурги признавал за Эльфредом право на главенство еще и потому, что тот носил титул и принадлежал к высшей знати Уэссекса.
Младший сын короля Этельвольфа не сомневался – Кенред будет верно служить ему и впредь. Он держал юношу при себе, и теперь был рад увидеть его рядом.
Сражаясь в битве, сложно сказать, на чью сторону склоняется удача. Именно потому предводители и устраиваются обычно на холмиках, откуда поле боя видно, как на ладони. Но холмиков поблизости не оказалось, и оба короля пожелали принять участие в схватке. Слишком тонка и уязвима грань между победой и поражением, слишком слабо прикосновение удачи. Порой какая-нибудь мелочь способна поколебать чашу весов – чей-то испуг, чья-то бредовая фантазия. Лишь малой искры паники может быть достаточно, чтоб битва была проиграна. А чтоб не допустить рождения страха из искры сомнений, нужно заставлять людей погромче орать. Когда орешь – не думаешь.
– За короля и Уэссекс! – вопил Эльфред, подавая окружающим пример.
Крик не мешал ему сражаться. К тому же теперь по обе стороны от него шли верные ему воины, оба – не из слабого десятка. Алард прекрасно владел щитом, не раз и не два клинок датчанина, направленный в принца, сталкивался с его умбоном. Что же до Кенреда, то он, молодой, подвижный и пьянеющий от бешенства боя, атаковал любого встречающегося врага с таким наслаждением, словно более приятного занятия даже не представлял.
В обычной жизни Кенред был покладистым и добродушным парнем. Он совсем не любил убивать. Но в бою в нем просыпался зверь, таящийся в глубинах подсознания. Он рвался с повода и скалил окровавленные зубы, а парню из Ванатинга (Кенред, как и многие люди Эльфреда, был уроженцем этой большой деревни) приходилось подчиняться. На другой день он в смущении выслушивал похвалы своей ярости и мощи.
Алард же всюду был одинаково невозмутим. Иногда он от натуги скалил зубы, но глаза его оставались холодными и вдумчивыми. Улучив миг, Эльфред обернулся и весело крикнул ему:
– Так ты всякий раз в битве даешь мне убить одного врага, а потом вырастаешь, как из-под земли?
– За тобой, твое высочество, не угонишься.
Усталость, как таковая, в бою не чувствовалась. Просто в какой-то миг воин начинал замечать, что руки больше не поднимаются, и ноги почему-то слабеют. Некоторые на четвереньках выползали из боя – не раненые, но смертельно уставшие. Эльфред никогда не испытывал ничего подобного, он знал – стоит сделать над собой усилие, и все пройдет.
Он остановился, лишь когда заметил – датчане отходят. Они не бежали, и никто, даже самый наивный человек, не поверил бы, что это бегство. Просто в какой-то момент они начали пятиться, собираться в группы, и, прикрывшись щитами, ощетинившись оружием, неспешно шагали по лугу, к замку Скнотенгагам. Их движение почему-то напоминало кольца змеи, чье тело неторопливо втягивается под камень. Саксы не преследовали датчан. Короли не поспешили отдать такого приказа, а если бы даже отдали, то Бог его знает, подчинились бы воины или нет. Кое-кто, подняв голову, заметил, что солнце давно встало и подбирается к полуденной черте. Норманны решили, что с них хватит – тем лучше.
На этот раз лагерь разбили не на берегу Тренда, а чуть в стороне. Лучше всего подошел бы луг, развернувшийся во всю ширь перед крепостью, но на поле боя армия не вставала на отдых по множеству причин. В частности и потому, что на залитой кровью, усыпанной мертвыми телами траве неудобно ночевать. На следующий день, если битва не продолжится, предстоит еще заниматься похоронами. Лагерь перенесли на край луга, оттуда Скнотенгагам был виден неплохо, хоть и не целиком.
А короли, не дождавшись, пока поставят шатер, подготовят ночлег, не призывая почетную охрану – охрана тоже работала, перетаскивала мешки с припасами, кормила и поила лошадей, укрепляла лагерь – собрали своих эрлов и танов, устроили совет. И тут же принялись кричать друг на друга.
– Почему со своими конниками не ударил норманнам в тыл? Почему не отрезал им путь к крепости? – грозно вопросил Этельред своего брата, хотя на самом деле негодование короля было обращено ко всем командирам конных отрядов.
– Я повиновался твоему приказу, брат.
– Я никакого приказа не отдавал.
– Ты махнул рукой.
– Что с того? – король побагровел. Он вполне осознавал, что неправ, но отступить и взять всю вину на себя ему не хотелось. – Ты должен был сообразить, что атаковать нужно в тыл, чтоб помешать им уйти.
– Возможно, брат, но смог бы ты указать, где у датчан был тыл в тот момент, когда они уже схватились с нашими воинами? Войско рассыпалось по полю, у каждого из норманнов оказался свой тыл.
Шутка успокоила Этельреда лучше всего. Присутствующие на совете эрлы тоже заулыбались, но, если это и разрядило обстановку, то ситуацию не разрешило.
– Норманнов нужно выкинуть из моей страны! – крикнул Бургред, свирепо вращая глазами. Он был легко ранен в руку, и рядом с ним хлопотал один из монахов.
– Это, конечно, замечательно, но как ты предлагаешь выкуривать их из крепости?
– Зачем их выкуривать? Они и сами выйдут в поле.
Но норманны не вышли. Не вышли они ни на следующий день, ни через день, ни через два. У датчан было меньше людей, чем у двух саксонских королей – это многие заметили еще в первом бою. Но недостаток сил никогда по-настоящему не смущал северян. Они были знамениты тем, что даже малым числом умудрялись держать в страхе огромные народы, захватывали города и монастыри небольшими отрядами в сто пятьдесят – двести человек. И потому их в глубине души боялись даже сильные. Казалось, норманны способны на невозможное.
А сейчас положение датчан было настолько выгодней, чем у противника, что северян не смущали даже оскорбительные выкрики в их адрес. Хотя, может быть, они их просто не понимали?
– Датчане хотят победить, это же естественно, – проворчал Эльфреду Алард.
Иногда норманны устраивали вылазки, но по большому счету никаких преимуществ от этого саксы не получали. Вылазки хороши, когда надеешься на плечах осажденных пробиться в крепость, но если отряд норманнов, выскочив из ворот, принимался крушить и гнать скудную цепочку дозорных, а потом торопился скрыться обратно, то это лишь приводит в смятение. Датчане старательно выбирали время для атаки, они не показывались из замка, если рядом с воротами ждал целый отряд.
- Предыдущая
- 16/60
- Следующая
