Междумир - "sonate10" - Страница 17

• Предыдущая
• 17/60
• Следующая

— Это как будто... как будто...

Алли закончила за него:

— Это как если бы они были привидениями.

Чем они, собственно, и являлись.

— Ты помнишь, что рассказывают про привидений? — продолжала Алли. — Что видят их постоянно в одном и том же месте, и они делают одно и то же, одно и то же, и так каждый день. Понимаешь?

Ник не мог так этого оставить. Он погнался за мальчиком и настиг его у вращающейся двери.

— Эй! — окликнул Ник. — Почему ты вышел из игры?

— Они мухлюют!

— Вернись!

Мальчик смотрел теперь на Ника с некоторой опаской.

— Не-а, не пойду. Не хочу.

— Но ты же играл в ту же самую игру вчера! — настаивал Ник. — Вчера они разве не мошенничали?

— Ну да, — сказал мальчик как ни в чём не бывало. — Ну и что?

Он выскочил в дверь и был таков.

Алли подошла к Нику.

— Я присоединилась к их игре пару дней назад. Это совершенно сбило их с толку. Но на следующий день они вернулись к тому же старому порядку.

— Но ведь это полная бессмыслица...

— Вовсе не бессмыслица, — возразила Алли. — Я много думала об этом. Понимаешь, это как когда ты слушаешь музыку, а пластинка начинает заедать. Ну вот. Наша жизнь — это пластинка, заедающая на самой последней ноте. Мы так и не можем дослушать музыку до конца, мы вроде как застряли. И если мы не остережёмся, то впадём в рутину и будем делать одно и то же, одно и то же, и так без конца.

— Потому что «жизнь, организованная по определённому, раз навсегда установленному образцу даёт покой и радость» — повторил Ник слова Мэри. — Неужели то же самое случится и с нами?

— Я сделаю всё, чтобы со мной этого не произошло.

«Мы не такие, как живые, — пишет Мэри в своей книге «Первые сто лет». — Мы за пределами жизни. Наша смерть лучше, чем их жизнь. Нам не нужно захламлять своё существование тысячью бесполезных и бессмысленных занятий. С нас достаточно одного-единственного. Гениальность — в простоте, это знают все величайшие художники человечества. Так и мы, Послесветы, должны стремиться к простоте. С течением времени каждый из нас находит одному ему присущий порядок жизни, приобретает то, что я называю Ритуалом. Ритуал — это наша ниша в пространстве и времени, такая же неизменная, как восход и закат солнца.

Это нормально и естественно. Ритуал делает жизнь приятной и спокойной. Он даёт ей цель и смысл, вплетает нас во всеобщий мировой порядок и ритм. Те Послесветы, которые не могут найти своей ниши, воистину достойны жалости».

Следующиенесколько дней Ник провёл, наблюдая за другими Послесветами. То, что он увидел, лишь подтверждало догадки Алли: для этих ребят каждый день был точным повторением предыдущего. Он хотел расспросить об этом Мэри, но не стал, зная, что при её позитивном образе мышления она обязательно найдёт возможность придать происходящему положительный, оптимистический смысл. Нику хотелось посидеть и самому подумать, без вмешательства Мэри.

Что, однако, не мешало ему проводить с нею так много времени, как только возможно.

Мэри не впала в Ритуал. Для неё каждый новый день отличался от предыдущего — она проводила время с разными детьми и занималась самой разнообразной деятельностью. Нику стало полегче: значит, силе настойчивого повторения одного и того же можно сопротивляться! Если ты достаточно твёрд духом, ты сможешь уйти от Ритуала.

Они с Мэри никогда не оставались наедине, и это служило для Ника источником постоянного раздражения. Куда бы Мэри ни направилась, за нею везде увязывался Вари, как будто был её адъютантом. Или послушной собачонкой. Эх, жаль — то, что он неотрывно следовал за Мэри, уберегало мальчишку от впадения в Ритуал. Вот было бы здорово, если бы Вари забежал куда-нибудь подальше и ближайшие несколько сотен лет играл бесконечные сонаты Бетховена стенам!

— И чего ты вечно таскаешься за ней? — спросил его как-то Ник. — Тебе не хочется заняться чем-то другим?

Вари пожал плечами.

— А мне и так хорошо. — Он изучающе-холодно уставился на Ника. — Ты и сам провёл с Мэри более чем достаточно времени. Может, это тебепора заняться чем-нибудь другим?

Ник не мог точно определить, какие эмоции испытывал Вари; понял только, что весьма негативные.

— Это свободный мир, и я могу делать, что хочу! — заявил Ник.

— Ты ей надоешь, — сказал Вари. — Ты ей интересен только потому, что новенький, но ведь так будет не всегда. Скоро ты станешь самым обычным Послесветом, одним из множества, и она забудет даже, как тебя зовут. А я — я буду по-прежнему при ней.

От подобного предположения Ника передёрнуло.

— Она не забудет, как меня зовут!

— Забудет. Ты и сам забудешь.

— Ты о чём это вообще?

— Твоя одежда и шоколад на физиономии перешли вместе с тобой, но твоё имя — нет. Оно померкнет, как и все другие воспоминания. Скоро все начнут звать тебя просто Шоколад. Или Херши [19]. — Вари состроил улыбку, больше похожую на оскал. — Точно. Быть тебе Херши!

— Ничего подобного! Я никогда не забуду своё имя!

— Да что ты? И как же тебя зовут?

Ник собирался сходу ответить... и вдруг споткнулся. Замешательство длилось не больше секунды, но ведь секунда — это слишком долго, когда дело касается твоего собственного имени! Вот это да! Он здорово испугался.

— Э... Ник! Моё имя Ник!

— О-кей, — протянул Вари. И задал следующий вопрос: — А фамилия?

Ник открыл рот и... закрыл, так ничего и не сказав. Он не помнил.

Когда появилась Мэри, она мгновенно уловила, что Ник расстроен.

— Вари, ты что — плохо вёл себя с нашим новым другом?

— Мы всего лишь разговаривали. Если он чем-то недоволен — это его проблемы.

Мэри лишь покачала головой и поцеловала Вари в белокурую макушку. Вари при этом кинул на Ника торжествующий взгляд.

— Спустишься со мной в фойе? Там один Искатель, говорят, принёс на продажу что-то очень интересное, — сказала Мэри.

Вари с готовностью шагнул вперёд.

— Нет, не ты, Вари. Ты уже видел Искателей. Думаю, Нику будет полезно узнать, как вести с этим народом переговоры.

Настал черёд Ника торжествовать.

Как только дверь лифта закрылась, и Вари исчез из поля зрения, Ник выкинул мальчишку из головы вместе со всеми его подначками не только по поводу его, Ника, имени, но и насчёт того, что он в конце концов надоест Мэри. Вари, как бы там ни было, всего девять лет — малявка, и ревность у него малявочная. Вот и всё.

Ник не принимал во внимание одной весьма существенной детали: Вари был девятилетним мальчиком в течение ста сорока шести лет. В таком солидном возрасте нет места детским обидам. Если бы Ник сообразил это, всё дальнейшее, возможно, обернулось бы по-другому.

Любисток стоял в комнате игровых автоматов и неотрывно смотрел на экран, не осмеливаясь даже моргнуть. Джойстик вправо. Вверх. Влево. Съесть большой белый шар. Маленькие волосатые штуковины синеют. Съесть волосатиков, а то замигают. Убежать.

Любисток пристрастился к Пак-Ману.

Трудно сказать, почему много лет назад старый Пак-Ман перешёл в Междумир. Мэри выменяла его у одного Искателя, специализировавшегося на поисках электроники. Такие находки случались нечасто. Конечно, люди постепенно привязываются к своим граммофонам, потом радиолам, или магнитофонам, или айподам, но всё-таки никто не любит эти устройства с той душевной отдачей, которая обусловила бы их переход в Междумир. Ну право — кто будет горевать над сломанным CD-плэйером? Его попросту выбрасывают, покупают новый, а про старый забывают. Поэтому появление электроники в Междумире — по большей части результат вспышек на солнце.

Мэри гордилась тем, что следила за достижениями новейшей технологии — таким образом вновь поступающие Зелёныши чувствовали себя в более привычной обстановке. Это требовало терпения и труда, но в течение многих лет Мэри удалось собрать неплохую коллекцию видео-игр. Шестьдесят четвёртый этаж был превращён в комнату игровых автоматов. Здесь находилось также огромное количество чёрных виниловых пластинок — потому что люди по-настоящему любили записанную на них музыку. Вот только проигрывателем ещё предстояло обзавестись.

• Предыдущая
• 17/60
• Следующая