Леди-киллер - Коул Мартина - Страница 59

— Надеюсь, Илэйн, ты в порядке?

— О да, Хэктор! В полном порядке!

Он снова одарил ее ослепительной улыбкой. Его лицо, в капельках пота, лоснилось. Подавшись всем своим грузным телом вперед, Хэктор подлил в бокал Илэйн кьянти.

— Ох, что вы, я могу опьянеть! — сказала Илэйн с девичьей интонацией в голосе. В полумраке зала она и в самом деле выглядела моложе. Посмотрев в большое зеркало на противоположной стене, Илэйн с удовлетворением отметила, что диета пошла ей на пользу. Выглядит она просто великолепно. Не худышка, конечно, кость у нее широкая, но и не туша, как прежде.

Хэктор говорил ей только приятные вещи, и общаться с ним было одно удовольствие. В этом ресторане они уже были однажды, добирались до него по туннелю в Дартфорде, так что официально ресторан считался не лондонским, а кентским. Вряд ли здесь можно было встретить кого-нибудь из знакомых, поэтому ресторан их вполне устраивал. К тому же Илэйн обожала итальянскую кухню и, перед тем как прийти сюда, три дня почти ничего не ела, чтобы полностью насладиться прекрасными блюдами.

Хэктору нравились женщины с хорошим аппетитом, и он с удовольствием смотрел, как Илэйн ест. Он любил крупные формы, потому что и сам был далеко не заморыш, и собирался оегодня же вечером выяснить, что там у Илэйн под колготками, если, конечно, не изменит решения. Эти мысли привели его в возбуждение. Грудь у нее, и так видно, необъятная. На память невольно пришли картинки из порножурнальчика «Бра Бастерс» — он подписался на него и регулярно просматривал, — и, прикрыв глаза, он с наслаждением представлял себе, как высвободит эти огромные полушария из бюстгальтера и как будет их держать на ладонях…

— Хотите чего-нибудь на десерт, Илэйн?

— Право же, я не должна так много есть. Мой вес… — Она улыбнулась опять-таки с девичьей кокетливостью.

Хэктор замахал руками:

— У вас чудесная фигура зрелой женщины, вполне в моем вкусе!

Илэйн млела от счастья: если не считать какой-то там «зрелости», то все остальное — музыка, настоящая музыка! Хэктор взял ее руки в свои и поцеловал ей ладони.

— О, Илэйн, если бы вы были моей! Но вы принадлежите другому, и, вместо того чтобы пить из райского источника, я вынужден лишь издали поклоняться ему!

Илэйн замирала от счастья, слушая эти излияния.

Официант, стоявший неподалеку, закусил губу, чтобы не расхохотаться, но Илэйн не заметила. Она вообще ничего не замечала. Хэктор пробудил в ней желание, которое много лет она подавляла в себе, вернул ей ее женское естество. О таком романтическом поклонении она могла только мечтать. В общем, у Илэйн появился рыцарь, рыцарь в сверкающих доспехах!

И она решила переспать с ним. Пусть напьется из ее «райского источника», осушит его до дна!

Эвелин в девять вечера ушла к себе спать, и Кэйт, сидя в гостиной, включила музыку совсем тихо, чтобы не мешать матери. Билл Поль исполнял «Я и миссис Джоунс», и Кэйт расслабилась, пытаясь спокойно осмыслить то, что случилось с Лиззи. Она приняла душ и сейчас сидела в своем старом хлопчатобумажном халатике, с мокрыми распущенными волосами. Она смыла косметику, и на лице ее при свете камина поблескивал увлажняющий крем. Дослушав до конца песню, Кэйт поджала под себя ноги и продолжала сидеть на диване. Ей необходимо было время от времени поразмышлять в одиночестве, чтобы даже матери не было рядом. А такая возможность появлялась, лишь когда она ложилась в постель.

Но при первых же звуках песни «Каждый день причиняет боль» в исполнении Сэд Кафе в парадную дверь постучали. Часы на камине показывали начало одиннадцатого. Кто бы это так поздно мог быть? Кэйт нехотя пошла в прихожую и сквозь стекло двери увидела Дэна. Да, это он. Кэйт не могла ошибиться.

Только его сейчас не хватало!

Приняв воинственный вид, Кэйт открыла дверь. Дэн не вошел, а буквально ворвался в дом и с сердитым видом направился прямиком на кухню.

— Почему бы тебе не пройти в гостиную, Дэн? — спросила она тихо, чтобы не разбудить мать, и последовала за ним.

Дэн без лишних слов стал наливать себе бренди. Что за бесцеремонность! — возмутилась Кэйт. Да кто он такой, черт его побери?! Вваливается, как хозяин, без приглашения и ведет себя, будто в собственном доме!

Он взглянул на нее, отпил бренди, угрожающе выставил палец и стал водить им в такт словам, на которых делал акцент.

— Оказывается, ты спуталась с этим своим дружком?! Дочь в больнице, повторяю, в больнице для чокнутых, а ты шляешься с местным «крестным отцом»!

Кэйт подавила улыбку: так вот что его задело! Он узнал, что у нее появился мужчина! Ему она не нужна, но, черт побери, он не допустит, чтобы она принадлежала другому.

— Тише, пожалуйста, маму разбудишь. А что касается моей личной жизни, то она моя, никого не касается и потому и называется личной. И не твое дело, с кем и когда я встречаюсь и чем занимаюсь! А сейчас допивай свой бренди и вали отсюда! Денек у меня выдался не из лучших, и уж кто-кто, а ты никак его не украсишь!

— Я не уйду до тех пор, пока не разберусь во всем до конца!

Кэйт вышла из себя:

— Какого еще конца, черт побери?! Я, к твоему сведению, уже давно выросла, и тебя не касается, что я делаю!

— Касается, если это вредит моей дочери!

Последние слова он произнес едва слышно. Кэйт удивленно вскинула бровь:

— Что ты сказал? — Голос ее прозвучал тихо, но зловеще, и в нем Дэн уловил угрозу.

— То, что слышала!

Она пошла на него, и сквозь распахнувшиеся полы халата он увидел ее стройные ноги.

— Послушай, ты! Я тебя терпела только ради Лиззи! А сейчас оставь меня в покое! Слышишь? Убирайся вон и не попадайся мне больше на глаза!

Дэн рассмеялся:

— Бог мой, это ты у своего дружка-гангстера научилась так разговаривать? Смеешь мне угрожать, ты, шлюха! Неудивительно, что и Лиззи пошла по той же дорожке, хороший пример ты ей подаешь!

Музыка в это время кончилась, и в тишине, будто выстрел, прозвучала пощечина, которую Кэйт закатила Дэну. Дрожа от злости и ярости, он поставил бокал, но Кэйт знала, что он никогда не поднимет руку на женщину, и это была единственная положительная черта его характера. Разбить сердце он мог любой, мог использовать женщину, злоупотреблять ее доверием, но при этом изображал из себя джентльмена, так что Кэйт была уверена, он и пальцем ее не тронет.

— Если бы Лиззи тебя и в самом деле интересовала, ты уделял бы ей побольше внимания все эти годы, проявлял бы любовь к ней, заботу, желание видеть ее! Это ты виноват в том, что с Лиззи случилось. То появлялся, то исчезал, а девочка надеялась, ждала, но ты безжалостно разрушал ее надежды. Я не должна была допускать тебя к дочери, позволять тебе заявляться сюда между гастролями, когда очередная любовница давала тебе отставку. Я ошибалась, полагая, что даже изредка Лиззи полезно видеться с отцом. И в этом моя вина. Но учти, Дэнни, дружочек, если когда-нибудь она спросит у меня о тебе, то не услышит розовой сказочки в красивой обложке, а узнает всю правду, как она есть! Я расскажу ей, какой ты бабник!

Дэн толкнул Кэйт в грудь так, что она отлетела к дивану.

Он заставлял себя не кричать, но лицо его было перекошено злобой.

— Что же тогда говорить о тебе? Замечательной Кэйт, необыкновенной женщине? Ты всегда, как говорится, портила праздник, поэтому я и бросил тебя! Ты видела во мне свою собственность и хотела полностью подчинить себе! Так вот слушай, что я тебе скажу! Слушай внимательно и запомни. Я всегда считал тебя порядочной женщиной, но, когда узнал от приятеля, что ты готова лечь с этим Патриком Келли, все понял. Ты не потащишь за собой мою дочь. После больницы я предложу ей переехать ко мне и расскажу, какая у нее мать. И тогда она больше не взглянет в твою сторону!

Кэйт была ошеломлена:

— Я отказываюсь верить своим ушам!

— Посмотрим еще, как поведет себя твое начальство, когда узнает, что инспектор полиции спуталась с уголовником!

Терпение у Кэйт лопнуло.